Русская красавица. Напоследок - Ирина Потанина

Да, да, все еще может окончиться уговором. Я Рыбке — пачку обвинений и свои экстремистские угрозы. Он в ответ — раскаяние, обещание оставить Альку в покое и… ну не знаю, может, даже расписку. Вроде «я, такой-то такой-то, обязуюсь больше подобный сценарий к живым людям не применять».

Боже, какой бред лезет в голову! Если Рыбка в курсе Лиличкиных махинаций, то никакими разговорами я Алинку не высвобожу. Конечно, идеально для меня было бы, если б Рыбка оказался не в курсе всех грязных Лиличкиных махинаций. Вдруг он уверен, что и я, и Алинка, и Марина и Марик действительно честно собирались работать в его команде, и вовсе не были обмануты и «пойманы на крючок». Вот тогда все пройдет здорово. Я открою ему глаза, поужасаемся вместе… Он искренне возмутиться, что его добрые светлые намерения были так искажены и в такую грязь вылились… Никакие угрозы тогда с моей стороны и не понадобятся… Вдруг он нормальный мужик. Вдруг поймет и не захочет ради Лиличкиных амбиций брать грех на душу. Что они, художников себе что ли не найдут??? Зачем обязательно ломать девочку, которая не хочет больше с вами работать? Просто потому, что Лилия Валерьевна не любит, когда от нее уходят? Но разве это повод, Геннадий?

Так скажу я, и, вероятно, он поймет, и пообещает разобраться и мне не придется кричать, угрожать, доказывать, что с такими психами, как я лучше не связываться…

Что смеетесь? Изумляетесь моей наивностью? Но ведь есть же шанс на такую развязку, пусть и совсем махонький. Я как та Маргарита, вопреки всему, верящая только в хорошее. «Но капитана ждет, красотка Маргарита./ А вдруг не утонул, а вдруг не утонул!» Не глумитесь. Понимаю прекрасно, что скорее всего события будут развиваться совсем по-другому.

Выхожу из такси, старательно пытаясь не выдать волнения. Контролирую каждый мускул, отчего мгновенно делаюсь похожа на бездушный манекен. Наверняка за мной сейчас наблюдают. Хотя, охрана — интересно, где у него там охрана? Стоит у подъезда гостиницы? Обитает в предбаннике номера, вместо секретарши? — в любом случае, охрана пропустит спокойно — мне назначено.

Не удивляйтесь, правда, назначено. Уложив Алинку и вылетев из квартиры, я тут же набрала Рыбкин номер. Попросила встретиться. Еще попросила Лиличке о моем звонке не говорить: «Только, Ген, ты уж поведи себя достойно. Лилии о моем звонке пока не говори, а?»

Он пропустил развязность тона мимо ушей. Вообще, повел себя на удивление приветливо. Пообещал сохранить встречу в тайне. И встречу, кстати, назначил в довольно удивительном месте. Назвал гостиницу и номер. Ввернул что-то язвительное, мол и не сомневался никогда, что рано или поздно я все-таки внемлю его предложения рассказать все начистоту. Причем не Лиличке, а именно ему.

И еще… То ли шутил, то ли взаправду, в конце разговора с усмешкой копируя мои недавние слова, заявил: «В общем, приходи. Только ты уж поведи себя достойно: Лиличке об этой моей новой резиденции не говори…»

Портье провожает заинтересованным взглядом, но не спрашивает ни слова. То ли уже предупрежден о моем визите, то ли не играет никакой роли в Рыбкиных делах и предпочитает ни во что не вмешиваться. Зеркало в лифте несколько пугает — нервно сощуренные глаза с отчетливыми полосками потрескавшихся сосудов на белках, ставшие вдруг резко очерченными скулы, гладко зачесанные назад волосы… Облик полный безумия и решительности. Я бы на месте портье не то, что не пропустила — сразу в милицию бы отдала. Значит, все-таки предупрежден…

Над дверью лифта лениво, нарочито плавно, издеваются цифры, показывающие этаж. Никогда еще ни один лифт в мире не передвигался так медленно!

В сотый раз прокручиваю мысленно возможный сценарий встречи. У меня в голове уже целый цикл разносюжетных фильмов на эту тему. Я не специально — сами рождаются…

Итак, охрана, без возражений, обеспечит «доступ к телу». Что дальше? Стану говорить. О бесчеловечности Лиличкиных методов. О бедной, раздавленной Алинкиной психике. О Марининой смерти и моем обращении в нежить. О том, что все это — вовсе не окупаемые проекты или там пути раскрутки, а элементарные попытки самоутвердиться на окружающих.

Разумеется, выглядеть это все будет, как стукачество. Дескать, прятки или открытые вызовы не помогают, потому я решила поискать у Рыбки управы на Лиличку. Некрасиво все это будет выглядеть, омерзительно. И, Рыбка, разумеется, укажет на это:

— А что же вы — благородный сторонник справедливости — вдруг скатываетесь к элементарному кляузичанью? — спросит насмешливо. — Ведь, если допустить, что я не в курсе изложенной вами информации, то вы, раскрывая мне глаза, свою бывшую шефиню и подругу ох как сильно подставляете! За глаза, не предоставляя возможности оправдаться, поливаете несусветной грязью. И прикрываетесь справедливостью. Не кажется ли вам, что у нас схожие методы?

Съежусь от этого «у нас», зажмурюсь на миг, активизируя все внутренние переключатели. Главное сказано. Рыбка с Лиличкой заодно и он прекрасно знает обо всех ее злодеяниях. Собственно, глупо было даже допускать обратное…

— Ты, София, сейчас пытаешься использовать меня, дабы расквитаться с Лилией, а делаешь вид, будто хочешь добиться справедливости. — Рыбка перейдет на менторский тон. — По большому счету тебе ведь наплевать на эту Маринкину сестру. Просто нужен был повод настроить меня против Лилии Валерьевны… Нехорошо! И потом, глупо! Зачем? Ведь я наверняка ее соратник и единомышленник. Любовник, в конце концов!

И вот тогда я начну действовать… Хладнокровно, в одно движение, распахну сумочку и извлеку пистолет. Предупрежу спокойно:

— Одно слово или резкое движение, и я выстрелю. — потом объясню, отчего явилась к нему: — Лиличка — сумасшедшая. Она не внемлет здравым доводам. А ты — вполне возможно пойдешь на поводу у логики. Так вот, если я не смогу остановить вас другими методами, то убью. Пристрелю, и глазом не моргнув, я до этого уже доведенная. Видите?

Ну и, разумеется, тут же раздастся выстрел. Не мой, а тот, что в меня. Будет больно. Развернусь стремительно. Не чтобы бежать — это мне уже будет не нужно, а просто, чтоб глянуть в глаза убийце — молодому бычку-охраннику, который сам будет перепуган по уши. Но что ему еще оставалось делать? На его подопечного при нем направили оружие… А мир уже поплывет перед моими глазами и затянется красным маревом…

М-да уж, невеселый сценарий получается. Ладно, будем надеяться, охрана поведет себя как-то по-другому, или, может, ее там просто не окажется.

«Диньдилинь!» — лифт наконец-то прибыл на нужный этаж. «Клац!» — несмотря на мягкий ковер сила удара моей шпильки о пол все-таки издает решительный звук.

— Ты?! — это мы изрекаем хором с Лиличкой. Обе пораженные, обе сбитые с толку… Она смотрит на меня из коридора как-то очень жалобно и непонимающе… Потом в глазах ее мелькает осмысленность. — Ты? Всего лишь? — она явно разочарована. — Тогда все ясно…

А в следующую секунду так же непонимающе на окружающий мир смотрю я, потому что двое здоровых бугаев хватают меня под руки и волокут в названный Рыбкой номер гостиницы.

Ничего себе, сюжетик! Я до такого не додумалась бы…

За письменным столом сидит Рыбкин труп. По номеру снуют люди в форме. Те двое, что все еще держат меня за руки — кажется, тоже из милиции. Я ровным счетом ничего не понимаю. Автоматически приземляюсь в офисное кресло, напротив трупа. Пристально смотрю ему в лицо. Тянусь к стакану с вином, стоящему возле моего края стола, выпиваю залпом.

— Ты что, правда, что ль, умер? — интересуюсь, прежде, чем кто-то шумный и разгневанный налетает на меня с целью отбирать выпивку…

— Ты же знаешь, знаешь, как стрелялся Маяковский да? — Лилия возбуждена до предела.

Расспросы представителей органов окончены. Мы с Лиличкой — кажется, она крепко впилась мне в локоть ногтями и утащила сюда насильно — сидим в небольшом кафе в торце гостиничного этажа. По коридору все еще снуют официальные лица. Паника еще в полном разгаре, но Лиличке уже все ясно и очень нужно выговориться. К счастью, милиция не чинит ей препятствий. Изначально мою значимость в деле по ошибке преувеличили, но, едва установив личность, сразу поняли, что рыться тут не в чем. Честно говоря, мне ужасно повезло, что Лилия оказалась на этаже Она-то и сообщила, что я — действительно старая знакомая, и ничего удивительного в том, что у меня к Геннадию обнаружилось дело, не наблюдается. Если б не это заявление, меня ждала бы совсем другая встреча. Не знаю, как насчет вежливости допроса, но вот в сумочку мою точно бы заглянули и тогда оказалось бы, что не зря они всем составом так напряженно меня ждали…

Да, да, меня ждали. Телефонные разговоры — штука не надежная. О том, что выстрел остановил сердце Геннадия за двадцать минут до того, как должна была состояться его встреча с какой-то не совсем уравновешенной дамочкой узнали почти сразу. Полагали, что новый визитер может внести в дело новые факты.