Опасность желания - Элизабет Эссекс

— Какое Евангелие нравится вам больше всего, мистер Фелпс?

Викарий встрепенулся, взглянул на нее по-новому и пустился в длительные разглагольствования относительно преимуществ Евангелия от Марка, и Меггс ненадолго расслабилась. Виконтесса улыбкой выразила свое одобрение, а Меггс сделала над собой усилие, чтобы не посмотреть на Хью, не заглянуть в его суровые глаза в поисках похвалы. Как говорила старуха Нэн? «Знай свою собственную меру, моя дорогая, потому что ты хороша ровно настолько, насколько себя таковой считаешь».

Ближе к ночи пошел снег, и гости начали разъезжаться, чтобы поберечь лошадей и экипажи, которые могли завязнуть в сугробах. Виконтесса, взяв под руку Меггс, проводила всех, а когда за последним гостем закрылась в дверь, приняла из рук дворецкого свечу.

— Спасибо, Стэндард. Я пойду к себе. — Она поцеловала Меггс в щеку и устало улыбнулась: — Надеюсь, ты провела хороший вечер, дорогая?

— Да, мэм. Вы очень добры.

— Чепуха! Ты все это заслужила. И прекрасно держишься. Я удивлюсь, если мистер Фелпс не привезет завтра утром цветы или по крайней мере визитную карточку. О, Хью, милый, я думала, ты уже лег.

Капитан Макалден, а сейчас он был именно капитаном — сильным, решительным, неспособным на сантименты, — ввалился в холл, как голодный медведь.

— Я не лег.

— А мы идем наверх. Спокойной ночи, дорогой.

— Я бы хотел переброситься несколькими словами с мисс Эванс.

Виконтесса поджала губы и одарила сына сердитым взглядом таких же, как у него, голубых глаз.

— Хью, ты сам привел Меггс ко мне, и я бы недобросовестно отнеслась к своим обязанностям, если бы оставила порученную мне молодую особу наедине с мужчиной, даже если это мой сын. Вечер был очень долгим, и будет лучше, если…

Капитан бросил тяжелый взгляд на Меггс. Да, будет лучше разобраться с этим сегодня.

— Все в порядке, мэм. Я буду рада поговорить с капитаном перед сном. Уверена, это не займет много времени.

Виконтесса посмотрела сначала на сына, потом на девушку, после чего ее глаза опять замерли на суровой физиономии сына.

— Веди себя прилично.

— Я понял, мама, и не задержу мисс Эванс надолго.

Виконтесса удалилась, оставив Меггс наедине с капитаном, который выглядел как голодный зверь.

— Ты должен быть мягче с матерью. Не забывай, что именно ты попросил ее принять меня в доме.

— Она делает не то, о чем я ее просил. Но я хотел поговорить именно о матерях и лжи. Ты мне солгала, когда рассказала о том этюде.

Меггс промолчала, внимательно рассматривая мыски своих туфель. Она медленно пошла к лестнице, соблюдая между ними дистанцию. Это был не этюд, а случайная импровизация. Тогда, очень давно, ей сказала об этом мать, а она запомнила, потому что ей понравилось слово — случайная.

Но Хью явно не собирался довольствоваться молчанием.

— Я задал тебе вопрос, Меггс.

В нем сейчас говорил хулиган и задира, хотя он, вероятнее всего, считал, что все совсем не так. Он — суровый морской капитан, по праву требующий ответа. Ну почему он все время чего-то добивается? Неужели нельзя просто оставить ее в покое? И почему, черт бы побрал все на свете, почему он все еще нужен ей, словно воздух, вода, дыхание?

— Нет, ты не задавал мне никаких вопросов. Ты просто обвинил меня во лжи.

— Где ты научилась играть? — Его тон был тяжелым, бескомпромиссным. — В лондонских трущобах не учат детей музыке в стиле барокко.

Меггс почувствовала злость, досаду и желание. Все они сплелись внутри ее и теперь рвались наружу.

— А ты откуда знаешь? Что вообще может знать о жизни на улице человек, выросший среди всего этого? Человек, никогда не знавший нужды?

— Между прочим, если тебе неизвестно, я вырос не «среди всего этого». Мой отец не был виконтом. Я родился в Шотландии и был вторым сыном мелкого помещика. Мне пришлось пробиваться в жизни самостоятельно.

— Молодец.

— И какую бы нужду или искушения ни испытывал, я никогда не крал и не лгал… — Он резко замолчал, не договорив фразы.

Но удар достиг цели. Вот, значит, что он о ней думает. После всего, что было. Боль, злость и гордость сделали ее голос тихим и разящим, как острый стальной клинок.

— Это точно. Просто ты для этого нанимал других людей, не правда ли?

Его лицо словно окаменело. Она снова оказалась права.

— Да, — ответила Меггс за него, — ведь я тебе понадобилась именно для этого. Чтобы лгать и красть вместо тебя.

— И это все, Меггс? Я для тебя только работа? — прорычал Хью.

— А я тебе больше ни для чего не нужна. Ты хочешь, чтобы я выполнила следующую работу — не знаю, в чем она заключается. Надо будет что-нибудь украсть в облике леди? А потом я стану ненужной. Ты вернешься на свой драгоценный корабль, а я…

Боже, что она несет! Старуха Нэн тут же дала бы ей затрещину. Она должна сама себе дать затрещину. Просто она слишком испугана и устала от борьбы. Ей приходилось постоянно бороться — за каждый пенс, за каждую возможность, за каждую каплю его внимания. Потому что, пусть даже она будет жить в тепле, иметь хорошую еду и ей будут хорошо платить, все равно без Хью она будет одинока.

— Мне некуда и не к кому идти, — скороговоркой закончила Меггс.

Да что же это такое? Как он может стоять здесь и смотреть ей в глаза так, словно это она разбивает его сердце?.. На этот раз Меггс удалилась с гордо поднятой головой.

Меггс не спалось. Слишком много бесполезных мучительных чувств и воспоминаний теснилось в ее душе.

Она ненавидела одиночество. Всякий раз, думая о брате, который находился так далеко от нее в холодном грозном море, она желала ему счастья. И тепла. Ей по крайней мере было тепло. В комнате горел камин, но она все равно куталась в теплую шаль и пуховое одеяло. Сидя, поджав ноги, на кровати, она смотрела в окно на покрытые снегом деревья, прислушивалась к гудению огня в очаге. Именно таким должно быть Рождество. Вот только вместо счастья она ощущала пустоту. Даже когда у нее и Тимми не было ничего, она никогда не чувствовала такого одиночества. Тепло, радость и безопасность — ничто, если их не с кем разделить.

Что теперь с ней будет? Что она станет делать? Меггс и раньше ощущала себя на краю чего-то, но сегодняшняя ссора с Хью обострила это чувство. Она словно зависла между своим прошлым и будущим и не видела моста, по которому пропасть можно было бы преодолеть.

Послышался негромкий стук в дверь, и на пороге появился Хью.

Меггс чувствовала смущение, неловкость и настороженность. Он не был похож на человека, настроенного на примирение. Напротив, он выглядел суровым, словно судья, готовящийся объявить смертный приговор.