Враги по разуму - Владимир Ильин

Эвелина остановилась как вкопанная и посмотрела на меня с таким безмерным удивлением, будто я привел ее в какой-нибудь притон.

– Проходи, милая, не стесняйся, – сказал я, подталкивая ее легонько в спину. – Познакомься с доктором. Его зовут Гал. А это – его подруга Кора.

– Не подруга, а жена, – поправил Гал. Он, не поднимаясь с дивана, поклонился Эвелине. – Рад познакомиться, мадам.

Кора молчала. Только окинула оценивающим взглядом мою жену и наверняка нашла в ее внешности массу изъянов. Ну и Бог с ней, главное – она никак не отреагировала на «доктора».

Гал вопросительно посмотрел на меня, и я кивнул – мол, можно начинать.

– Что я должна делать? – растерянно глядя на Светова спросила Эвелина.

– Ничего, – сказал я. – Абсолютно ничего. Главное – не бойся.

Все будет хорошо… от слова «было». Сколько раз уже это меня выручало: будет – было хорошо. А все почему?..

– Что ты такое бормочешь, Толя? – спросила жена.

– Так, ничего. Ложись на диван.

Она колебалась.

– Я же сказал, Лина: не стесняйся. Ложись и ни о чем не думай.

– В одежде?

Чисто женский вопрос.

– Да, в одежде.

Я почти силой уложил ее на диван и заботливо укутал пледом. Потом взял заранее приготовленный черный платок и завязал ей глаза. Она вздрогнула и попыталась что-то сказать, но я опередил ее: – Так надо, дорогая. – Посмотрел на Гала: – Вы готовы?

– Да, – буркнул он, не глядя на меня. – Оставьте нас одних.

– Идем, Кора, – сказал я. – Не будем мешать доктору.

– Но… – заговорила она, но я вовремя заткнул ей рот ладонью и вывел из комнаты.

Притащив Кору в соседнюю комнату, оборудованную под пункт наблюдения, я усадил ее в кресло.

– Что это значит? – сверкая глазами, осведомилась Кора. – Что вы на этот раз придумали? Что вы хотите от Гала?

– Сиди и молчи, – приказал я. – Если хочешь, чтобы твой ненаглядный Гал остался в живых…

– Боже мой, – прошептала она, – как же я вас всех ненавижу!..

– Вот и хорошо, – невозмутимо проговорил я. – Только ненавидь меня молча, договорились?

Я уселся в кресло и вывел на свой «браслет» картинку с миниатюрной камеры, которую еще три года назад установил в оперативных целях в соседней комнате.

Моя профессия научила меня одной простой истине: весь наш мир просматривается и прослушивается. В нем невозможно остаться в полном одиночестве. Даже в тропических джунглях, которые насквозь просматриваются со спутников, оснащенных приборами ночного видения. Лишь дилетанты этого не знают.

Вот и Светов сейчас даже не подозревал, что я за ним наблюдаю. Впрочем, наблюдение это носило чисто профилактический характер. Я и без этого знал, что он собирался сделать.

Он собирался убить мою жену.

Это оказалось для него не так-то просто, несмотря на то, что он почти три года провел на фронте, где только и занимался тем, что убивал. Но одно дело – разнести на кусочки спейсер противника удачно пущенной гамма-ракетой, и совсем другое – убить собственной рукой человека, и не просто человека, а беззащитную, слабую и неизлечимо больную женщину.

Вот почему я с некоторым сочувствием наблюдал за действиями Гала. Даже на экране было видно, что лоб его покрылся бисеринками пота, а пальцы то сжимались в кулаки, то разжимались.

Прошло минут пять.

Потом губы Гала зашевелились, и я поспешно вставил в ухо горошину микрофона.

– … больно? – услышал я голос своей жены.

– Успокойтесь, – говорил губами Гал. – Вы ничего не почувствуете… Только мне придется… усыпить вас. Когда вы проснетесь, вашу болезнь как рукой снимет.

Он горько усмехнулся, произнося эти слова. Я затаил дыхание. А что, если он сейчас наболтает Эвелине лишнего про наше «соглашение»?

К счастью, он не стал этого делать. Может быть, ему и хотелось предупредить мою супругу о том, что ее ожидает, но он отлично понимал, что Кора – в моих руках и в случае подобной импровизации с его стороны мне пришлось бы нанести ответный удар.

Вот оно!

В руках Гала внезапно появилось Оружие.

Конечно, это было никакое не оружие, раз оно служило для того, чтобы делать людей бессмертными.

Еще в доме Морделла, когда мои предположения в отношении Светова и так называемых «возвращенцев» подтвердились, я поразился редкостной наивности бывшего лейтенанта. Неужели он всерьез полагал, что если люди узнают, что Пришельцы – бессмертны и, следовательно, непобедимы, то человечество тотчас же выкинет белый флаг и стройными рядами двинется под знамена Вечности?! Глупец, он забыл, что в нашем мире одни люди правят другими, что в нем есть такие непреходящие вещи, как деньги, власть и непрерывное удовлетворение всевозможных потребностей… Если все люди будут бессмертными, то они автоматически станут равными, ибо исчезнет один из главнейших рычагов подчинения их своей воле: страх смерти. И тогда рухнут веками складывавшиеся основы общественного устройства и останутся не у дел те, кто считает себя сильными мира cero. И не известно еще, выиграет ли человечество от приобретенного дара вечной жизни… Поэтому даже если бы все спецслужбы мира получили подобную информацию, они-то уж позаботились бы о том, чтобы надежно упрятать ее в бронированные сейфы, под суперсекретные грифы. И знали бы об этой тайне лишь единицы, а те, кому знать ее не положено, но кто случайно оказался к ней причастен, убирался бы старым испытанным способом… И началась бы тогда охота за чудесным оружием Пришельцев, потому что каждому правителю хотелось бы отныне не просто власти, а – вечной власти…

Между тем Перевертыш направил свое загадочное оружие раструбом к Эвелине. Он был бледен, как будто его самого готовились сейчас расстрелять. Рука его заметно дрожала. Он зачем-то оглянулся по сторонам, будто опасался услышать укоризненный голос: «Ай-яй-яй, нехорошо убивать, приятель!» Ну же, решайся наконец! Только ты можешь использовать эту чертову машинку по предназначению. Если бы это было не так, разве стал бы я с тобой возиться?!

Я задумался: что делать, если этот чертов гуманист так и не осмелится выстрелить?

В этот момент Эвелина, которой, наверное, уже надоело париться под пледом, решительно села и стала срывать с глаз повязку. Терпение никогда не входило в число добродетелей моей жены.

И тут Светов выстрелил. Не было ни грохота, ни вспышки. Какая-то черная струя вырвалась из раструба, ударила в грудь Эвелины, и она рухнула на диван. Как ни странно, никаких ран на теле жены я не увидел.

Наступил заключительный акт драмы, в котором я должен был во что бы то ни стало заставить Светова выстрелить в меня. Ведь было бы несправедливо, если бы лет через двадцать – тридцать я бы сдох от старческого недуга, и Эвелина осталась бы одна-одинешенька на белом свете… Муж и жена – одна сатана, вспомнил я старинную поговорку. Куда иголка – туда и нитка…