Оракул вселенной - Александр Соболь

Оказывается, Глянчев "призрак". Это новость для него. И соответственно недоработка Чалмерса и его команды, проморгавших сей факт. Нацепив оба пояса и ранец, Зоров очень хитрым способом связал Глянчева капротарконовым тросом (обычные способы вязки для "призрака" не годились) и, взвалив бесчувственное тело на плечо, через пролом в стене выбрался наружу. Сияющий диск Джанга уже почти завершил свой долгий подъем к зениту. Похоже было, что здесь в самом деле прошло около четырех часов. Выбравшись на пригорок, Зоров уложил на траву Глянчева и набрал на браслете код вызова бота с орбиты. Затем, после секундного раздумья, он послал еще один сигнал.

Зависнув над Викторией на высоте около километра, Зоров с помощью экранов дальновидения внимательно осмотрел поверхность острова. Он не заметил ни единого отдыхающего, зато группами по два-три человека расхаживали молодцы в форменках Аварийно-спасательной службы. Наверное, объявили тревогу, подумал Зоров. На это указывало и обилие гравипланов, барражировавших в воздушном пространстве над островом. Бот, конечно же, давно засекли, но все как один гравипланы держались поодаль, добыча явно была им не по зубам. Отсутствовали и попытки выйти на связь – вероятно, отцы острова просто не представляли, как им вести себя в сложившейся ситуации. Баржа с людьми Вильбаха уже прибыла и сейчас покачивалась на волнах в ста метрах от берега; сам Вильбах, конечно же, обо всем рассказал Чандре, поставив того перед крайне трудным выбором. Кроме всего прочего, губернатор и его помощники не знали ни границ полномочий Зорова, ни его намерений в сложившейся ситуации.

Намерений у Зорова имелось несколько, но внеочередным было – увидеть Джоанну. И он повел бот на посадку. Мягко, на одних антигравах, он посадил бот на крышу Дворца Радости. Им владела целая гамма чувств, вот только для собственно радости места не нашлось. На крыше было безлюдно, лишь двое агентов АСС, завидев его, юркнули в ближайшую дверь. За ним следили, но непосредственных контактов явно избегали. Впрочем, сейчас его это занимало весьма незначительно. Яростный иссушающий жар все сильнее разгорался в груди, и погасить его могло только одно: вход на лестницу. Лестничные пролеты – первый, второй… коридор. Дверь. Он остановился и попытался перевести дух. Отточенный самоконтроль над собственным телом дал сбой – сердце колотилось в ребра, словно серьезно испытывая их на прочность, будто желая вырваться из превратившейся в топку грудной клетки. Что он скажет ей? Не важно. Главное увидеть ее глаза. Родные, любимые… и утонуть в них. Зоров открыл дверь и вошел. Прихожая была пуста. Как и спальня, как и помещения наверху. Ушла? Тревога сверлящей болью пронзила его с головы до пят. Что-то было плохо, очень плохо… Зоров лихорадочно оглядел прихожую, где оказался вновь после поисков во всех углах апартамента. И почему-то только сейчас заметил кристалл магнитной памяти, лежавший в центре столика у изголовья тахты. Двигаясь как во сне, он вставил КМП в приемное устройство видеофона. Экран не засветился – послание Джоанны оказалось только звуковым. Милый, бесконечно дорогой голос звучал устало, будто издалека. Говорила она медленно, делая частые паузы, слова давались ей с заметным трудом. Зорову пришлось сделать значительное усилие, чтобы вникнуть в смысл произносимых Джоанной фраз.

– …Мне, конечно, было невероятно больно и обидно, когда я поняла, что ты… подозреваешь меня в предательстве. Но затем я попробовала встать на твою точку зрения и… по крайней мере нашла ее логичной. А потом я вдруг вспомнила странный эпизод, происшедший ночью. Уснуть я не могла, все сидела, думала… очень переживала за тебя, особенно когда вспыхнули прожектора и стало светло, как днем. Долго наблюдала с балкона за суматохой, причиной которой, без сомнения, стал ты. Поскольку свет все не гас и суматоха продолжалась, я поняла, что тебе удалось ускользнуть. Это меня слегка успокоило, я вернулась в комнату и по линии доставки заказала чашку кофе. Заказ исполнили быстро, я села пить кофе и пила маленькими глотками, потому что напиток оказался очень горячим. И вдруг мне почудилось, что дверь отворилась и кто-то вошел… Я хорошо запомнила неприятное ощущение тяжелого взгляда в затылок… Я оглянулась… но никого не увидела. Тогда я подошла к двери – она оказалась заперта. Успокоенная, я вернулась за стол… и вот тут обнаружилась та самая странность. Кофе, только что обжигающий, совершенно остыл! Помню, что очень поразилась этому факту и еще подумала, что у меня словно украли из жизни несколько десятков минут… Очень жаль, что я не догадалась посмотреть на часы. Затем этот эпизод как-то отошел на второй план… и только во время нашего последнего разговора я вспомнила его… и сообразила, какое он может иметь значение… и что могло произойти в те несколько десятков украденных минут. Так что если я и предала тебя, то неумышленно и неосознанно. Ты же ведь знаешь, на что способна волновая психотехника…

Да, Зоров знал это. И слушал, кусая губы и сжимая кулаки, и молил о прощении, и проклинал свою тупость и свой язык, и оттого, что уже ничего нельзя изменить и поправить, все внутри рвалось на части…

– …И вот, поскольку задета моя гордость и честь, я решила… провести собственное расследование. Кроме прокола с кофе мой злой гений допустил еще одну оплошность… и теперь я почти наверняка знаю, кто он. Так как твое расследование неизмеримо важнее моего, я не смею отвлекать тебя и постараюсь кое-что предпринять сама. Желаю удачи и тебе, и себе. Не ищи меня – это не только отвлечет тебя, но и может помешать мне. Когда я выполню задуманное, то сама найду тебя, и только тогда у нас все может стать, как прежде. Но как бы все ни обернулось, знай – я очень люблю тебя.

…Зоров еще несколько секунд постоял, слушая тишину. На потемневшем лице запекшиеся губы шевельнулись, беззвучно произнося имя: "Джоанна". Но звучит оно так отдаленно, как еще никогда не звучало… Затем он вынул КМП, спрятал его в нагрудный карманчик и, тяжело ступая, направился к двери.

Застать врасплох "призрака" невозможно. Как ни сильны захлестывающие его эмоции, в таинственном уголке мозга никогда не дремлет сторож, предупреждающий об опасности. Однако те же эмоции могут сделать реакцию "призрака"-человека неадекватной ситуации, и он вполне способен пренебречь угрозой. Что и произошло с Зоровым. Красный огонек в сознании вспыхнул, едва лишь он подошел к двери в свой апартамент; однако в тот момент он пошел бы с голыми руками на тяжелый десантный танк "мамонт". Он распахнул дверь, сделал шаг за порог, готовый сокрушить любого врага… и рухнул на пол от мощного удара парализующего излучения. Удивительно, но он не потерял сознания. Точнее, потерял в общепринятом смысле. Но осталось нечто, невосприимчивое ни к какому излучению, холодно взиравшее на происходящее из каких-то немыслимых глубин и высот, и это нечто включало в себя и недвижимо распростертую на полу физическую оболочку Зорова, и его одурманенное психоволновым ударом первое "я", и все остальные его "я", и информационно-личностную сущность, которую, если отбросить религиозно-мистическое толкование, можно назвать "душой", и еще что-то, о чем Зоров не знал и знать не мог. Над ним склонились двое, и ловкие пальцы торопливо забегали по телу, освобождая от амуниции и одежды. Одного из них Зоров наверняка бы узнал, несмотря на чуть измененную внешность: это был личный секретарь де Виньона, мастер боевых искусств по всем признакам, но почему-то не среагировавший на условный знак Зорова тогда, в приемной… И именно он промелькнул в толпе у выхода из звездолета на Планете Карнавалов, оставшись в тот момент не узнанным. Прибыв на планету под именем Карла Гюнтера, он вместе с другим подручным Фосса Адамом Торном составил главную ударную силу Темного. Это Торн управлял напавшим ДУИЧ во время первой разведвылазки Зорова, и уже оба они руководили роботами-имитаторами в лаборатории Вильбаха на острове Серебряная Коса… Сейчас они торжествовали победу, совершенно уверенные, что не только рассчитаются с Зоровым за две неудачи, но и выудят из него всю интересующую их шефа информацию. Даже если для этого им придется вывернуть сознание Зорова наизнанку. А уж в этом им должен пособить мощный психотронный ментаскоп с разделительным фокусным сканированием. Общее число таких аппаратов можно было пересчитать по пальцам, все они находились на особом учете и их применение строжайше контролировалось. Тем не менее Фоссу удалось раздобыть его, и Торн с Гюнтером суетились, прилаживая тяжелый решетчатый шлем и электроды. Внезапно замигал индикатор секретного канала связи на радиобраслете Торна.

– Слушаю, шеф, – почтительно произнес Торн.

– У вас все в порядке? – поинтересовался тихий, бесцветный голос.

– Да, шеф. Зоров захвачен, обездвижен и готов к разработке.