Огненная обитель - Аннализа Эйвери
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И тут над Пейсли появился Дэкс верхом на Стерк-Натт.
– Найди Корбетта! – крикнула она брату. – С ним случилось что-то ужасное!
Дэкс умчался, а к ней вдруг подлетел Доум-Фир и, энергично взмахивая крылышками, полетел у неё над головой; Пейсли бежала, то и дело поглядывая на Дэкса. Драконица приземлилась на каменную стену, и девочка помчалась туда.
Оделия и Хэл уже были там – они склонились над лежащим без движения Корбеттом.
Пейсли уронила копьё на каменный пол и подошла к друзьям.
– Что ты наделал?! Что ты наделал?! – Она зарыдала.
Корбетт лежал, прислонившись к каменному парапету: разбитые очки съехали набок, волосы растрёпаны, грудь пробита большим осколком дерева, и вся рубашка залита кровью. Пейсли вытащила из раны деревяшку и бросила её на лежащий тут же шарф, пропитанный кровью. Она узнала этот шарф, он принадлежал Таракану – шпион был в нём, когда Пейсли пришла в собор механиков в Йорке получать звёзды. В ту ночь Таракан пообещал защитить Корбетта.
Доум опустился на грудь Корбетту, посмотрел на него, потыкался в подбородок кончиком носа, а Пейсли, упав на колени рядом с другом, обняла его и зарыдала ещё отчаяннее.
– Не так должен был закончиться твой путь, – пробормотала она, поправляя очки на носу Корбетта и приглаживая ему волосы.
Оделия потянулась было к Пейсли, вероятно, желая успокоить, но Хэл её удержал.
– Я знаю, что ты сделал, – сказала Пейсли в перерывах между рыданиями. – В вашей семейной кузнице ты сказал, что сделал руку для Тёмной драконицы, но не добавил её кровь. – Она обхватила лицо Корбетта ладонями. – Ты использовал свою кровь. Думаю, это очень жестокий замысел Верховного Конструктора, если он переплёл наши пути с таким расчётом, что ты умер, чтобы меня спасти, когда я чуть не ступила за Завесу. – У Пейсли тряслись руки. – Ты не должен был умирать, Корбетт! Только не ради меня. – Она обняла безжизненное тело друга и зарыдала в голос – так отчаянно она не плакала даже по матери.
Пейсли чувствовала, что её сердце вот-вот разобьётся на кусочки, как это случилось с Камнем-Сердцем, и в каждом из этих кусочков были такие мощные, сильные эмоции, что она совершенно не могла их контролировать.
Наконец Дэкс оторвал её от Корбетта и обнял за плечи. Пейсли повернулась к брату, глаза у неё опухли, лицо побледнело. Глаза у Дэкса тоже покраснели от слёз, но девочка видела: он старается держаться ради неё, и сердце заболело ещё сильнее. Она притянула к себе Дэкса и обняла; брат обнял её в ответ, потом встал.
– Таракан, – сказал он тихо и глухо.
Пейсли повернулась и увидела, что рядом, подняв руки, стоит слуга Тёмной драконицы:
– Я был с Корбеттом, когда он…
Пейсли бросилась на Таракана и ударила его в грудь:
– Ты должен был его спасти! – рыдая, прокричала она. – Ты мне обещал! Ты обещал! – Ноги у неё подкосились, и Пейсли упала бы на холодные камни, если бы Таракан не успел её подхватить.
– Да, я обещал, и мне очень жаль. Корбетт знал, что делает. В конце он понял, что его путь завершается и что, если его звёзды погаснут, у тебя появится шанс.
Пейсли оттолкнула Таракана и, глядя ему в лицо полными слёз глазами, выпалила:
– Ты должен был сдержать своё слово!
Оделия стояла рядом с обнажёнными мечами, Хэл тоже вытащил из ножен клинок и прожигал Таракана гневным взглядом.
– Я пытаюсь сдержать обещание прямо сейчас, – сказал Таракан и протянул Пейсли флакон, наполненный кровью.
При виде бутылочки у девочки округлились глаза.
– Это её? – с отвращением выговорила она и взмахнула рукой, собираясь выбить флакон из руки шпиона.
Таракан проворно отдёрнул руку.
– Не знаю, сработает ли это, – сказал он. – В прошлом была одна женщина, её звали Дженика, она работала на Тёмную драконицу, как работал… работаю я. Всем, кто поступает к ней на службу, она вручает дар – свою кровь и заставляет нас её пить. – Таракана передёрнуло, он скривился от отвращения. – Кровь Тёмной драконицы обладает особыми свойствами: возвращает молодость и наполняет человека энергией на некоторое время; она делает человека сильнее. То, что у тебя хорошо получается, ты начинаешь делать ещё лучше.
– И что, ты предлагаешь мне её выпить?
– Нет. Я даю тебе её, потому что, когда Дженика умерла, Тёмная драконица влила ей в рот свою кровь, и Дженика вернулась к жизни. Я даю тебе это, потому что кровь Тёмной драконицы может оживить лишь того, кто пил её при жизни, в ком она уже есть. Я даю тебе эту кровь, потому что Корбетт служил Тёмной драконице. – Таракан снова протянул флакон.
Пейсли нерешительно потянулась к пузырьку:
– И это вернёт Корбетта?
Таракан кивнул:
– Да, но, вернувшись, Дженика изменилась и так и не стала прежней. Она стала другой.
Пейсли неосознанно дотронулась до груди, коснулась раны, оставленной кинжалом Тёмной драконицы. Теперь эту рану заполняла Завеса, изменив Пейсли навсегда.
Она снова протянула руку, и Таракан вложил флакон с кровью в её ладонь.
– Поторопись. Если пройдёт слишком много времени, ничего не получится. Такое я тоже видел, когда пытался оживить кузнеца-алхимика Рассела Герцшпрунга.
– Таракан, я хочу, чтобы ты ушёл. Уходи и больше никогда ко мне не приближайся, не ищи меня и не пытайся мне помогать.
Таракан сунул руку в карман и, казалось, хотел что-то сказать Пейсли, но потом просто повернулся и ушёл.
Пейсли упала на колени рядом с Корбеттом и вытащила из флакончика пробку. Сидевший на груди юноши Доум взлетел и, сев девочке на плечо, уставился на пузырёк и зачирикал.
– Может, стоит подумать? Таракан ведь сказал, что Корбетт изменится, – напомнила Оделия.
Пейсли метнула на ходящую с драконами сердитый взгляд:
– Я тоже изменилась, Оделия, но я здесь и иду по своему пути к своей цели.
– Но вас вернула вовсе не кровь Тёмной драконицы, – упорствовала Оделия.
– Время уходит. Вы же слышали, что сказал Таракан. Я хочу, чтобы Корбетт вернулся, даже если он не будет прежним. – И прежде чем кто-то успел её остановить, Пейсли влила содержимое флакона в рот Корбетту.
Она сидела на холодных камнях затаив дыхание. Доум свернулся клубком у неё на коленях.
Друзья ждали – казалось, их шестерёнки замерли. Пейсли надеялась, что не опоздала, что Тёмная драконица сделает хоть что-то хорошее, пусть и невольно. Она взяла руку Корбетта и прижала её к своей щеке.
Вдруг Корбетт открыл глаза, резко выпрямился
