Среда обитания - Михаил Ахманов

– И что это значит? – спросил Мадейра. – Вы понимаете их язык, Дакар?

– Нет. Но примитивные реакции понять несложно, и думаю, я разобрался с этой сценой. Старик – колдун или шаман, иначе, личность, которая общается с потусторонним миром. Он бросил камень и получил ответ: жертва, принесенная девушкой, не была угодна богам, и те ее убили. Примерно так, друг мой.

– Вы обещали объяснить мне, что такое боги и этот… как его… потусторонний мир.

– В другой раз. Время не очень подходящее. – Он повернулся к Криту, сидевшему в соседнем кресле: – Проследим за ними?

– Да. Вперед, Хинган! И поднимись повыше, гниль подлесная!

– Как можно выше. Во-первых, я хочу взглянуть на местность с высоты – вдруг я ее узнаю, если сохранились какие-то ориентиры. А во-вторых, здесь могут быть деревья – до двух километров в привычном вам масштабе.

Но за стеной оказались развалины. Они тянулись вдоль древнего шоссе и нескольких пересекавших его улиц, покрытых, вероятно, тетрашлаком и хорошо заметных в хаосе бетонных плит, битого стекла и ржавой арматуры. Деревья тут тоже были, но подальше – шоссе седлало холм, заросший зеленью. У его подножия располагалась большая площадка, посреди которой, окруженный трехметровыми стенами, переливался и сиял радужный пузырь. Площадка лежала у шоссе, к ней вели несколько подъездов, а по другую ее сторону, врезанное прямо в склон холма, белело здание – фасад с шестью колоннами, без окон, но с провалами дверей.

«Станция метро, – подумал он, – но мне незнакомая. Оно и понятно – город расширялся, рос… Может, надпись какая сохранилась?»

– Мы можем подлететь к белому зданию у холма, а после догнать дикарей? – спросил он Хингана. Что-то подсказывало ему, что это будет правильным решением.

– Нет проблем. – Хинган покосился на Крита, и тот кивнул.

Скаф ввинтился в воздух, будто артиллерийский снаряд. Площадка с шахтой и силовым экраном стремительно промелькнула внизу, холм вырос до размеров Гималаев, здание приблизилось – обглоданные временем колонны, темные проемы дверей, на треть засыпанные мусором, и полустершаяся надпись на фронтоне. Первое – «П», за ним, пожалуй, «У» и вертикальная палочка, остаток «Л», или «Н», или опять же «П»… Пропуск, и еще две сохранившиеся буквы, «О» и «В»… Потом вроде бы «С» и «К», снова пропуск, и отчетливо различимое «Я»…

«ПУЛКОВСКАЯ», – прочитал он. Пулковские высоты! Наверное, ветку метро проложили до самого Южного кладбища… А здание станции вполне прилично сохранилось – во всяком случае, не тянет на миллионы лет, да и на десять тысяч тоже. Несколько веков, семь, или восемь, или тысячелетие… Может быть, эта их Эра Взлета началась в двадцать первом веке, да в нем же и закончилась?

– Ну как, партнер, сориентировался? – спросил Крит.

– Да. Можем лететь за дикарями. – Он подождал, пока Хинган не развернет машину, и принялся объяснять: – Позади и левее от нас – аэропорт, там садились и взлетали самолеты, прямо по курсу – два небольших города-спутника, Пушкин и Павловск, с парками и царскими дворцами, а слева – южная городская окраина, где я когда-то жил. Купчино, Дунайский проспект, дом сорок, квартира… то есть патмент двадцать девять.

У него перехватило горло; стыдясь своей слабости, он начал кашлять. Эри привстала, наклонилась к нему, заглянула в лицо – глаза у нее точно такие, как были у его жены, когда он приезжал домой с диализа.

– А что на холме, Дакар? – Дыхание Эри коснулось его виска. – Там все зеленое, как на плантации «Хика-Фруктов»… Это и есть деревья?

– Деревья, кусты, трава… впрочем, трава для нас все равно что джунгли Амазонки… Еще там обсерватория. Пулковская обсерватория, в которой трудились астрономы – те, кто изучал Солнце, планеты и звезды.

Он не успел закончить фразу, как осознал ее важность. Обсерватория! Что-то с ней ассоциировалось, что-то такое, что объясняло произошедшее с ним – может быть, не до конца, не полностью, но связь, безусловно, имелась. Он замер, словно охотник, выслеживающий мысль-добычу, но она уворачивалась и пряталась, никак не желая проявиться, всплыть из глубин подсознания. «Необходим еще один толчок, – подумал он, – еще какая-то деталь – вид здания, пусть даже разрушенного, или имя человека…» Имя почти вертелось на языке, но вспомнить его он не мог.

– Что с тобой? – спросила Эри. – Ты выглядишь так, будто выиграл тысячу монет в блошиных гонках!

– Или проиграл, – усмехнулся Крит.

– Инверторы очень впечатлительны, – пояснил Мадейра. – Должно быть, знакомые картины его волнуют и вызывают множество воспоминаний. Ведь он здесь в самом деле жил! Мы более не можем сомневаться, что все, о чем рассказывал Дакар, не домыслы, а истинная правда. Вот она, перед нами: город на Поверхности, под синим небом, зеленые деревья и дороги, руины древних зданий и даже люди! Хотя о том, какие это люди, Дакар не говорил. Немного великоваты, вы не находите?

Мысль ускользнула окончательно. Но про обсерваторию он помнил! Помнил и даже почти представил помещение, где находилось… что? Зал без единого окна – не зал, а камера с бетонными стенами, и он стоял в ней вместе со своим знакомым, чье имя не всплывало в памяти. Был еще, кажется, кто-то третий, но он остался за дверьми, за монолитными дверьми из стали, такими, как на подводных субмаринах. Они находились в камере вдвоем, и тот человек, его знакомый, глядел на часы и говорил… Что говорил? Подожди, скоро увидишь… Или: сейчас начнется, Павел…

Вздрогнув, он выпрямился в кресле, бросил взгляд на развалины внизу, на людей-гигантов, тащивших мертвую девушку, и нерешительно произнес:

– Я хотел бы вернуться туда, где мы поднялись на Поверхность, к холму и шахте. Не сейчас, потом… Сначала осмотримся, разыщем стойбище дикарей, обследуем город и поглядим, не найдется ли в руинах чего-нибудь ценного. Тут были музеи, великолепные музеи… вдруг что-то сохранилось, и можно сделать голограммы… – Он сглотнул, вспомнив о пролетевших веках, и бросил взгляд на Крита: – Мы ведь вернемся сюда, партнер? Зачем, я не могу объяснить, но это очень важно. Не для вас, для меня.

– Вернемся, – подтвердил Охотник. – Куда мы денемся, пасть крысиная! Вернемся, если не сожрут те твари, которыми ты нас пугал. Тут шахта и экран… Другого пути в Мобург я не знаю. А пока… Давай, Хинган, прибавь скорость!

Скаф рванулся вперед, и воздух взревел, обтекая темный угловатый корпус.

Глава 20

Крит

Остановимся на других угрозах, перечисленных во Втором Пункте Первой Доктрины.

Неизбежность глобального экологического кризиса непосредственно вытекает из существующих масштабов технологической деятельности и связанного с нею потребления энергоносителей и сырья. Отметим следующие негативные явления: расширение озоновых дыр над полюсами; изменение климата (так называемый «парниковый эффект», ведущий к разрушительным наводнениям и ураганам, расширению пустынных зон и т. д.); техногенное засорение почвы, воды, воздуха и околоземного космического пространства; катастрофа биосферы – гибель лесов и водорослей, производящих кислород.

Даже с высоты двенадцати километров эти развалины казались неправдоподобно огромными – холмы и горы мусора, стекла, железа и искусственного камня, который Дакар называл то кирпичом, то бетоном, то асфальтом. Они бесконечно громоздились вдоль улиц, заросших зеленью, которая отступала лишь там, где древнее непрочное покрытие сменял несокрушимый тетрашлак. Деревья тоже были гигантскими, гораздо больше, чем в латифундиях Фруктовых, и самого разнообразного вида, с белыми, коричневыми, золотистыми и темными стволами, с узкими и широкими листьями или с пучками шипов в человеческий рост. Ничего полезного на них, похоже, не росло, зато гнездились крылатые твари, птицы, как сказал Дакар, и все они, те, что поменьше, и те, что побольше, выглядели устрашающе. Когтистые лапы, острые длинные клювы, глаза величиной с тарелку или блюдо… Самые крупные почти не уступали скафу размерами, а в вышине, у самых облаков, кружились голубовато-белые чудища еще крупнее, вопившие тоскливо и пронзительно. Чайки – так их назвал Дакар.

Нет, Поверхность была не для нормальных людей! Впрочем, что и кого считать нормальными? Может быть, инвертор прав, и нормальные – те шестеро ублюдков в шкурах, что тащили убитую Хинганом женщину. В конце концов, он доказал, что не обманывает нас, что все его рассказы – истина, как справедливо заметил Мадейра, что города, дороги, транспортные магистрали, построенные под открытым небом до Эпохи Взлета, в самом деле существуют. К тому же местность была ему явно знакома, хотя он пару раз признался, что город вырос и какие-то районы он не узнает, а от многих зданий, памятных ему, не осталось даже развалин. Все это было в порядке вещей, если вспомнить об истекшем времени, и лично я уже не сомневался в правдивости Дакара. Он допустил ошибку лишь в одном – в размерах тварей, обитавших в этом древнем городе, на небесах и на земле.