История России с древнейших времен. Книга II. 1054—1462 - Сергей Соловьев

Но в так называемой Тверской летописи Шевкалово дело рассказано подробнее, естественнее и без упоминовения о замысле Шевкала относительно веры: Шевкал, говорится в этой летописи, сильно притеснял тверичей, согнал князя Александра со двора его и сам стал жить на нем; тверичи просили князя Александра об обороне, но князь приказывал им терпеть. Несмотря на то, ожесточение тверичей дошло до такой степени, что они ждали только первого случая восстать против притеснителей; этот случай представился 15 августа: дьякон Дюдко повел кобылу молодую и тучную на пойло; татары стали ее у него отнимать, дьякон начал вопить о помощи, и сбежавшиеся тверичи напали на татар.

Узбек очень рассердился, узнав об участи Шевкаловой, и, по некоторым известиям, послал за московским князем, но, по другим известиям, Калита поехал сам в Орду тотчас после тверских происшествий и возвратился оттуда с 50000 татарского войска. Присоединив к себе еще князя суздальского, Калита вошел в Тверскую волость по ханскому приказу; татары пожгли города и села, людей повели в плен и, просто сказать, положили пусту всю землю Русскую, по выражению летописца; но спаслась Москва, отчина Калиты, да Новгород, который дал татарским воеводам 2000 серебра и множество даров. Александр, послышав о приближении татар, хотел бежать в Новгород, но новгородцы не захотели подвергать себя опасности из-за сына Михаилова и приняли наместников Калиты; тогда Александр бежал во Псков, а братья его нашли убежище в Ладоге. В следующем 1328 году Калита и тверской князь Константин Михайлович поехали в Орду; новгородцы отправили туда также своего посла; Узбек дал великое княжение Калите, Константину Михайловичу дал Тверь и отпустил их с приказом искать князя Александра. И вот во Псков явились послы от князей московского, тверского, суздальского и от новгородцев уговаривать Александра, чтоб ехал в Орду к Узбеку; послы говорили ему от имени князей: «Царь Узбек всем нам велел искать тебя и прислать к нему в Орду; ступай к нему, чтоб нам всем не пострадать от него из-за тебя одного; лучше тебе за всех пострадать, чем нам всем из-за тебя одного попустошить всю землю». Александр отвечал: «Точно, мне следует с терпением и любовию за всех страдать и не мстить за себя лукавым крамольникам; но и вам недурно было бы друг за друга и брат за брата стоять, а татарам не выдавать и всем вместе противиться им, защищать Русскую землю и православное христианство». Александр хотел ехать в Орду, но псковитяне не пустили его, говоря: «Не езди, господин, в Орду; что б с тобою ни случилось, умрем, господин, с тобою на одном месте». Надобно было действовать силою, но северные князья не любили действовать силою там, где успех был неверен; они рассуждали: «Псковичи крепко взялись защищать Александра, обещались все умереть за него, а близко их немцы, те подадут им помощь». Придумали другое средство, и придумал его Калита, по свидетельству псковского летописца: уговорили митрополита Феогноста проклясть и отлучить от церкви князя Александра и весь Псков, если они не исполнят требование князей. Средство подействовало, Александр сказал псковичам: «Братья мои и друзья мои! не будь на вас проклятия ради меня; еду вон из вашего города и снимаю с вас крестное целование, только целуйте крест, что не выдадите княгини моей». Псковичи поцеловали крест и отпустили Александра в Литву, хотя очень горьки были им его проводы: тогда, говорит летописец, была во Пскове туга и печаль и молва многая по князе Александре, который добротою и любовию своею пришелся по сердцу псковичам. По отъезде Александра послы псковские отправились к великому князю московскому и сказали ему: «Князь Александр изо Пскова поехал прочь; а тебе, господину своему князю великому, весь Псков кланяется от мала и до велика: и попы, и чернецы, и черницы, и сироты, и вдовы, и жены, и малые дети». Услыхав, что Александр уехал изо Пскова, Калита заключил с псковичами мир вечный по старине, по отчине и по дедине, после чего митрополит Феогност с новгородским владыкою благословили посадника и весь Псков (1329 г.).

Полтора года пробыл Александр в Литве и, когда гроза приутихла, возвратился к жене во Псков, жители которого приняли его с честию и посадили у себя на княжении. Десять лет спокойно княжил Александр во Пскове, но тосковал по своей родной Твери: Псков по формам своего быта не мог быть наследственным княжеством для сыновей его; относительно же родной области он знал старый обычай, по которому дети изгнанного князя не могли надеяться на наследство; по словам летописи, Александр рассуждал так: «Если умру здесь, то что будет с детьми моими? все знают, что я выбежал из княжества моего и умер на чужбине: так дети мои будут лишены своего княжества». В 1336 году Александр послал в Орду сына Феодора попытаться, нельзя ли как-нибудь умилостивить хана, и, узнавши, что есть надежда на успех, в 1337 году отправился сам к Узбеку. «Я сделал много зла тебе, — сказал он хану, — но теперь пришел принять от тебя смерть или жизнь, будучи готов на все, что бог возвестит тебе». Узбек сказал на это окружавшим: «Князь Александр смиренною мудростию избавил себя от смерти» — и позволил ему занять тверской стол; князь Константин Михайлович волею или неволею уступил княжество старшему брату.

Но возвращение Александра служило знаком к возобновлению борьбы между Москвою и Тверью: скоро встречаем в летописи известие, что тверской князь не мог поладить с московским, и не заключили они между собою мира. Еще прежде видим, что бояре тверские отъезжают от Александра к московскому князю. Спор мог кончиться только гибелью одного из соперников, и Калита решился предупредить врага: в 1339 году он отправился с двумя сыновьями в Орду, и вслед за этим Александр получил приказ явиться туда же: зов этот последовал думою Калиты, говорит летописец. Александр уже знал, что кто-то оклеветал его пред ханом, который опять очень сердит на него, и потому отправил перед собою сына Феодора, а за ним уже отправился сам по новому зову из Орды. Феодор Александрович встретил отца и объявил ему, что дела идут плохо; проживши месяц в Орде, Александр узнал от татар — приятелей своих, что участь его решена. Узбек определил ему смерть, назначили и день казни. В этот день, 29 октября, Александр встал рано, помолился и, видя, что время проходит, послал к ханше за вестями, сел и сам на коня и поехал по знакомым разузнавать о своей участи, но везде был один ответ, что она решена, что он должен ждать в этот самый день смерти, дома его ждал его посланный от ханши с тою же вестию. Александр стал прощаться с сыном и боярами, сделал распоряжение насчет княжества своего, исповедался, причастился; то же самое сделали и сын его Феодор и бояре, потому что никто из них не думал остаться в живых. Ждали после того недолго: вошли отроки с плачем и объявили о приближении убийц; Александр вышел сам к ним навстречу — и был рознят по составам вместе с сыном. Калита еще прежде уехал из Орды с великим пожалованием и с честию; сыновья его возвратились после смерти Александровой, приехали в Москву с великою радостию и веселием, по словам летописи. Тверской стол перешел к брату Александрову, Константину Михайловичу, который называется собирателем и восстановителем Тверской волости после татарского опустошения.

Мы видели, что князья хорошо понимали, к чему поведет усиление одного княжества на счет других при исчезновении родовых отношений, и потому старались препятствовать этому усилению, составляя союзы против сильнейшего. Что предугадывали они, то и случилось: московский князь, ставши силен и без соперника, спешил воспользоваться этою силою, чтоб примыслить сколько можно больше к своей собственности. Начало княжения Калиты было, по выражению летописца, началом насилия для других княжеств, где московский собственник распоряжался своевольно. Горькая участь постигла знаменитый Ростов Великий: три раза проиграл он свое дело в борьбе с пригородами, и хотя после перешел как собственность, как опричнина в род старшего из сыновей Всеволодовых, однако не помогло ему это старшинство без силы; ни один из Константиновичей ростовских не держал стола великокняжеского, ни один, следовательно, не мог усилить свой наследственный Ростов богатыми примыслами, и скоро старший из городов северных должен был испытать тяжкие насилия от младшего из пригородов: отнялись от князей ростовских власть и княжение, имущество, честь и слава, говорит летописец.

Прислан был из Москвы в Ростов от князя Ивана Даниловича, как воевода какой-нибудь, вельможа Василий Кочева и другой с ним, Миняй. Наложили они великую нужду на город Ростов и на всех жителей его; немало ростовцев должны были передавать москвичам имение свое по нужде, но, кроме того, принимали еще от них раны и оковы; старшего боярина ростовского Аверкия москвичи стремглав повесили и после такого поругания чуть жива отпустили. И не в одном Ростове это делалось, но во всех волостях и селах его, так что много людей разбежалось из Ростовского княжества в другие страны. Мы не знаем, по какому случаю, вследствие каких предшествовавших обстоятельств позволил себе Калита такие поступки в Ростовском княжестве; должно полагать, что ростовским князем в это время был Василий Константинович. Со стороны утесненных князей не обошлось без сопротивления: так, московский князь встретил врага в зяте своем, Василии Давыдовиче ярославском, внуке Федора Ростиславича Черного; Василий, как видно, действовал заодно с Александром тверским и помогал ему в Орде, ибо есть известие, что Калита посылал перехватить его на дороге к хану, но ярославский князь отбился от московского отряда, состоявшего из 500 человек, достиг Орды, благополучно возвратился оттуда и пережил Калиту. По смерти Александра и Тверь не избежала насилий московских: Калита велел снять от св. Спаса колокол и привезти в Москву — насилие очень чувствительное по тогдашним понятиям о колоколе вообще, и особенно о колоколе главной церкви в городе. Из других князей упоминаются: князь Александр Васильевич суздальский, помогавший Калите опустошать тверские волости; Александр умер в 1332 году, его место занял брат его, Константин Васильевич, участвовавший в походе под Смоленск, Стародубский князь Федор Иванович был убит в Орде в 1329 году. Мы видели, что Галич и Дмитров достались брату Александра Невского, Константину Ярославичу, у которого упоминаются сыновья — Давыд, князь галицкий и дмитровский, и Василий, после которого видим разделение волости, ибо под 1333 годом говорится о смерти князя Бориса дмитровского, а под 1334 годом — о смерти Федора галицкого. Упоминается князь Романчук белозерский. Под 1338 годом упоминается князь Иван Ярославич юрьевский — это, должно быть, потомок Святослава Всеволодовича, Об убиении князя Ивана Ярославича рязанского в летописи упомянуто в рассказе о походе татар с Калитою на Тверь; сын и преемник Ивана Ярославича, Иван Иванович Коротопол, возвращаясь в 1340 году из Орды, встретил родственника своего, Двоюродного брата Александра Михайловича пронского, отправлявшегося туда же с данью, или выходом, ограбил его, привел в Переяславль Рязанский и там велел убить; явление это объясняется тем, что старшие, или сильнейшие, князья в каждом княжестве в видах усиления своего на счет младших, слабейших, хотели одни знать Орду, т. е. собирать дань и отвозить ее к хану. В Смоленске княжил Иван Александрович; как видно надеясь на отдаленность своего княжества, он не хотел подчиняться хану и возить выход в Орду, и потому Узбек в 1340 году послал войско к Смоленску, куда велел также идти и всем князьям русским: рязанскому, суздальскому, ростовскому, юрьевскому, друцкому, фоминскому — и мордовским князьям; московский великий князь сам не пошел, но отправил свое войско под начальством двоих воевод — Александра Ивановича и Федора Акинфовича. Эта рать пожгла посады смоленские, пограбила села и волости, несколько дней постояла под Смоленском и пошла назад: татары пошли в Орду с большим полоном и богатством, а русские князья возвратились домой здоровы и целы.