Купавна - Николай Алексеевич Городиский

что сказала она так без умысла ущемить мой профессионализм. Ранее мне так прямо в глаза никто не говорил. Наверное, потому что была я подобна той бесполезной вещи, которая находит себе место в комнате лишь потому, что о ней забывают. Но я же — человек, всегда напоминала о себе. И тогда в силу моей бесполезности меня просто отбрасывали, ничего не говоря. А тут: «Какая ты врач?» Именно тогда, при входе в новую больницу, я почувствовала что-то особенное в жизни: буду заметной с плохой стороны, меня не потерпят, отбросят решительно. И во мне пробудилась непримиримость к тем коллегам, которые бездушно исполняли свой долг ради зарплаты. Сейчас в моем отделении таких не стало.

Нет, ничего не осталось в Агриппине Дмитриевне от прежней «белой тишины». Горел в ней нетерпеливый священный огонь душевного очищения.

— Именно тогда, — продолжала она, — при встрече с Марией Осиповной, я призналась себе: «Слабая я перед этой санитаркой!» И стало хорошо… А что было, когда я выходила замуж за Свирида Карповича, когда впервые появилась в его селе. Помню, под звуки оркестра вошли в его дом. Включил Свирид Карпович электрический камин, как символ семейного счастья. И потянуло меня на беззаботную жизнь… Тут же никто не зажег камин, даже напротив. И я почувствовала: кончился какой-то кошмарный отрезок моей жизни. Поняла, что наконец-то увидела Синюю птицу, которую, как говорили, однажды увидел доктор Колосков… Забыть бы скорее прошлое со Свиридом Карповичем, вычеркнуть бы его из моей жизни…

— Так нельзя, Агриппина Дмитриевна! — остановил я ее.

— Что нельзя?

— А хотя бы то, что вы никогда не вычеркнете из своей жизни того же Свирида Карповича — от него у вас ребенок.

— Вы правы, — смутилась она, сдавливая виски ладонями. — У меня, признаюсь, начинает часто побаливать голова.

— Вы устали со мной?

— Нет-нет! — заторопилась она. — Ничуточки… Вернее сказать, не голова болит, а происходят какие-то непонятные явления… — Она запнулась, поднеся руку к груди.

— Кому другому, а вам, как врачу, следовало бы знать причину таких явлений, — усмехнулся я.

— Если это касается больного… Сегодня был у меня на приеме один больной… — Агриппина Дмитриевна слегка передернулась. — Реактивный психоз. Это острое состояние возникает в ответ на какую-то тяжелую ситуацию, на какую-то психическую травму, которое, однако, почти всегда обходится, проходит со временем почти бесследно. Но в остром периоде такой больной может совершить самые неожиданные поступки, способен даже на суицид — самоубийство, и его, разумеется, лучше изолировать в психиатрической больнице, проводя курс лечения под самым строгим надзором…

— Страшное заболевание! — воскликнул я и тут же спросил: — Конечно, вы его постарались изолировать?

— А что делать? Да, я направила его в больницу. Но я сказала о нем к тому, что и некоторые наши общие знакомые страдают этой болезнью с рождения.

— Не замечал! — изумился я. — Кто именно?

— Подождите… Больной, который был у меня на приеме, родился в семье, в которой отец и мать когда-то перенесли опасное инфекционное заболевание. Кроме того, отец получил травму черепа на фронте, после злоупотреблял алкоголем. Говорил, что до войны ни-ни, в рот не брал спиртного, даже пива. Начал употреблять в финскую… Так вот, сынок его — бравый на вид парнище! Чернокудрый и краснощекий весельчак. Знаете, есть люди, которые не умеют улыбаться про себя. По-моему, такое явление — тоже отклонение от нормы. Этот парнище всегда готов обнажить в улыбке свои крепкие зубы. Он охотно обменяется с вами разумной шуткой, будет смеяться от души. Радость его всегда искренна. Но не все знают, что он может в момент самой бурной радости вдруг упасть на пол и биться головой, всем телом обо что попало. — Слегка прищуря глаза, Агриппина Дмитриевна кольнула меня пристальным взглядом. — Кто знает, куда и как исчезает мужество? Видел ли кто щелочку, через которую вползает маленький, не сразу заметный серый ужас? Как он проникает в сердце и замораживает кровь в жилах? Вы можете сказать?.. А я вот скажу!.. Сегодня так было со мной…

— Вы испугались больного? — усмехнулся я. — В таком случае вам вредна врачебная практика.

— Оставьте, мне не до шуточек. Рассказ о больном это преамбула к главному! — резко осадила она меня, повышая голос и даже цепко хватая за руку.

— Короче, в чем главное?

Глаза ее возбужденно блеснули и даже увлажнились.

— Короче?.. Я получила письмо от Светочки.

— Имеете в виду Светлану Тарасовну Шатайкину?

— Именно!.. Собственно, по этой причине я и позвонила вам, попросила приехать.

В истории моего знакомства с этими женщинами были всякие неожиданности. Можно было ожидать и новые.

— И что, плохое письмо? — с неподдельным беспокойством спросил я. — Уж не собралась ли ваша подруга оставить любимую работу? Или попала в больницу?

— Да что вы, ей-богу, какой-то!.. Света пишет, что готовится выйти замуж за… Николая Васильевича!

— Что ж в этом плохого? В конце концов Дружба нашел свое. А вы-то при чем?

— При том, что у Светочки, в связи с этим, налицо признаки явного отклонения от норм мышления! Принести себя в жертву человеку далеко не ее возраста?! И что скажут люди? Такая красивая и молодая, а он…

Я не выдержал, не дал ей договорить:

— Люди пообвыкнут и станут относиться к ней даже с уважением, потому что Николая Васильевича есть за что полюбить!

— Случается, что люди привыкают к дурному запаху и с течением времени перестают осязать его. Постойте, не перебивайте!.. Подумайте, ко всему у них может быть ребенок.

— Не вижу в этом ничего дурного. Я слышал, один муж был старше жены лет на сорок, и у них были дети…

— Такие, как тот парнище, о котором я уже сказала вам! — воскликнула Агриппина Дмитриевна, хватаясь за голову. — Ай-ай!

Некоторое время недоумевая и даже с отчужденностью мы смотрели друг на друга.

— Откровенно говоря, мне казалось, что вы способны все понять и написать им, как-то повлиять, постараться образумить хотя бы Николая Васильевича.