Трюкач - Андрей Измайлов

Что да, то да. Стоило «Петру-первому» зашевелиться, попытаться сесть, и густо поперло вонью. Еще бы! Почти сутки без параши – куда? под себя…

– Мне нужно… в ванну, – попросился «Петр- первый».

– Давно оттуда? – невольно хмыкнул Ломакин.

– Ты кто?! – повторил «Петр-первый» и опасно сверкнул глазами: кто бы ни был освободитель, поостерегся бы шутить над… не знаешь ты, освободитель, над кем шутишь! Крутой деловар перед тобой, пусть и неказист.

– Я-то… – Ломакин запнулся и вдруг осенило: -… племянник бабы Аси. Ты-то что здесь делаешь, хмырь?! Это ты там, в коридоре, кровянку размазал? Кому?!

– Ка… какую… Чего?! Это не я! Я тут был! Ты же сам меня того… Я просто по обмену пришел!

– Обживался?! Под ванной?! Где баба Ася, хмырь?! Она не зря, значит, мне писала! Ты, значит, и есть по обмену?! Ну-ка, пошли! Пошли, говорю! Сейчас ментовку вызову – и поглядим! – Он выволок «Петра-первого» из обломков, встряхнул, поставил на ноги и упредил: – Только попробуй брыкнуться! Видал? – и показательно постучал молотком-топориком по своей раскрытой ладони. – Ну, если вы мне бабу Асю жизни лишили, сучары, я тебя тут и положу!

– Не надо ментовку. Ты не понимаешь, мастер…

Ломакин чуть было не вскинулся на «мастера».

(узнал все-таки «Петр-первый»!), но удержал лицо – просто форма обращения к любому: был «мастером» клиент-Мерджанян, теперь и племянник – «мастер».

– Я тебе не мастер, понял, хмырь?! Где баба Ася?! У нее нет никого! И пузырьки! Она даже кефир не пила – в нем четыре градуса! Споили бабу Асю?! Отравили, сучары?! Ну ты, хмырь! Говори! Эх, не успел я, не успел! Сутки, считай, из Саратова машину гнал! Где баба Ася, хмырь?!

При упоминании о машине «Петр-первый» невольно дернулся к двери, за которой – трупы, трупы. Понятно. Где баба Ася – животрепещущий вопрос.

Но где, на месте ли, «жигуль» – вопрос не менее животрепещущий.

– Ку-у-уда?! – поймал Ломакин «Петра-первого» на прием, завернул тому руку за спину.

– Пс-с-сти! – просвистел «Петр-первый». – Дурак! Уф-ф, дурак ты, мастер… – он побаюкал ноющую руку (отпустил Ломакин, отпустил – куда тот денется! но продемонстрировать возможности надо, чтобы знал!). – Там… моя машина!

– Нет там никакой машины! Я на своем… (сверк!) «жопике» подъехал – ни одной машины не было.

– Точно? – «Петр-первый» упал тоном. Значит, еще и минус «тачка» ко всем остальным н-неприятностям.

– Вру! – эдак грубовато, с рабоче-крестьянским юморком буркнул Ломакин. Он интуитивно поймал волну работяги, племянника из Саратова. Не соскользни! – Где баба Ася, хмырь?!

– А я знаю?! – неожиданно-плачуще выдавил «Петр-первый». – Меня самого… меня…

– Кто?! – искусственно зверея, рявкнул Ломакин.

– А я знаю?! – зациклился «Петр-первый». Да никакой не «Петр-первый»! Деловар фирмы «Этаж» более походил сейчас на царевича Алексея с картины Ге – ломкий-нескладный-маловолосый-удрученный. – Дай позвонить, мастер. Ну, дай. Пойми, надо! Сам поймешь, поверь.

– Что-то не верю я тебе. Не верю! Ты же мне ничего не говоришь! Ты что под ванной делал?! Ты куда бабу Асю дел?! Ты ее хотел зарыть, а комнату – себе?! Ты что думаешь, мы – быдло?! Газет не читаем, не знаем, как это теперь делается?! Вы ведь, шакалы, думали: у бабы Аси никого не осталось, да?! А я вот он! Да я завтра телеграмму дам в Саратов – сюда весь наш парк примчит на своих колесах, ребра монтировками пересчитаем каждому, понял, хмырь?! Чья кровь, сучара?! Чья?! Ну, ответь, если умный! – он напустил на себя проницательность работяги, которому выдалась возможность доказать себе и миру – не дурнее вас, умные! – Там кто?! В той комнате?! – и сделал шаг к двери Гургена.

– Не надо! – гакнул гортанью деморализованный Петр-Алексей. – Не ходи туда!

– Тогда звоню ментам! – решил Ломакин, отступая на шаг. Еще бы он вернулся в КОМНАТУ! Бит фиг! – Что-то не нравится мне у вас, не нравится! – Он взялся за телефонную трубку, но не сдернул ее с рычагов. Наоборот, вжал поплотнее. Потому что…

Потому что телефон разразился оглушительным звоном. Или ему показалось, что оглушительным. Им обоим показалось. Тишина-то устоялась МЕРТВАЯ.

– Не снимай! Не надо! – снова гакнул Петр- Алексей.

Ломакин не снял. Он в долю секунды прикинул: либо те, кто наслал сюда бригаду (ту или иную), либо, что наиболее вероятно, Гурген с Газиком опять нахрюкались до неутолимой жажды междугороднего общения и домогаются Ломакина. Нет, он им сам позвонит, из «жигуля», по сотовому. Иначе весь имидж саратовского племянника – к чертям собачьим-ротвейлерным-ризеншнауцерным. Петр-Алексей – вот он, рядышком. Поди истолкуй правдоподобно работягу-саратовца, осмысленно отзывающегося на междугородний звонок в питерской квартире, куда в кои веки зашел бабаньку проведать!

Они оба-два с дрожью в поджилках переждали звонок. Не от страха дрожь, от нетерпения. Петр- Алексей знал, что времени – чуть. Ломакин знал, что времени – даже не чуть, просто нет! Он-то, Ломакин-то, успел УВИДЕТЬ «комнату Синей Бороды», соответственно успел оценить обстановку. А царь-царевич от фирмы «Этаж» всю передрягу отсидел-отлежал, закукленный в ванне, НЕ ЗНАЛ царь-царевич, что кто-то уцелел и слинял за подмогой, солоненковец-петрыэлтеровец – именно Ломакину без разницы. А внезапно объявившемуся племяннику – тем более. Он, племянник бабы Аси, дурак, да?! Ничего не понимает, да?! Вот и объяснил, умный! Или дурак объяснит самому себе сугубо по-своему: снова кроликов повадились резать на виду сдвинутой по фазе бабаньки, чтобы окончательно ее в могилу свести?! и взятки гладки?! сучары хитроумные! А н-ну, говори, хмырь!

Хмырь стал говорить. Хмырь стал умалчивать, говоря не то и не о том. Хмырь аккуратно огибал роль фирмы «Этаж» в игре-отхапыванье роскошной кубатуры в центре города – потом, позже, завтра, послезавтра фирма готова встретиться с неожиданным родственником и решить проблемы к обоюдному удовольствию. У хмыря солидная фирма, не хухры-мухры! Не навроде Мавроди! Они никогда не нагревают клиентов, и Настасья Филипповна, кстати, была обеспечена фирмой всем необходимым. У нее с фирмой сложились близкие, почти родственные отношения, и вдруг!… Вот-вот! Как раз за ТОЙ дверью какой-то армянин живет. Он как раз что-то не того! Видел кровь, мастер? Лучше туда не заглядывать (Да уж, Ломакин, да уж!). Эти черные – вообще!

Им человека порезать, как тебе, мастер, стопку опрокинуть.

– Не мешало бы! – спохватился Ломакин, вытягивая из бокового кармана куртки припасенную бутыль. Хмырь все косился на карман, косился. И Ломакин решил, что – не мешало бы. Заодно отвлечь хмыря от куртки (в кармане-то бутыль, но под курткой, именно с этого бока, – сунутый за пояс «вальтер»!). – Пошли! Ко мне зайдем! – он хозяйски направился в каморку нетленной старушки, тем самым еще и показывая: я тут бывал, я тут не случаен, я не кто иной, я племянник. Набулькал в единственный замызганный стакан сиреневой жидкой тягучести (что же такое он приобрел?! что за самое то?! химия-ликер!), приказно сунул в руки хмырю, обманув жестом, мол, я – следом за тобой, пей, стакан-то один!

Петр-Алексей, изголодавшись, углотал до дна, фыркнул, вернул емкость. Себе!

– Я – за рулем! – категорично отказал Ломакин и набулькал еще, до краев. – Давай-давай! Я свое наверстаю.

– Я тоже… за ру… – вспомнил, что он уже не «за ру…», и с горя хватанул второй стакан. – Давай пойдем. Давай я позвоню. За нами приедут! А то ЭТИ приедут.

– Какие – ЭТИ? – Ломакин снова впал в образ туповатого, однако настырного саратовца, из тех, что требуют: нет, ты объясни, ты растолкуй, ты думаешь, не пойму? думаешь, глупей тебя? ладно, я уже понял, что ты неплохой мужик, но тогда объясни, кто тут плохой!

– Эти… – химия-ликер подействовал мгновенно. – Им мало не будет. Они еще узна-а-ают, как на нас наезжать!

– Кого задавили-то? – шоферюжно истолковал «наезжать» племянник-работяга.

Царь-царевич смерил Ломакина пьяно-снисходительным взглядом: ишь! деревня-тетка-глушь-Саратов!

– Думаешь, я случайно там сидел?! Я специально там сидел! – бывший затворник-»Монтрезор» расплывался на глазах. – Они сначала об нее споткнулись, потом сели. А я слышал! Они пленку искали. Они друг другу так и сказали: ни хрена, никакой пленки нет! Ну, наши теперь им пока-а-ажут пленку! Та-акое кино покажут!

– Какое кино? – встрепенулся Ломакин. – Ка-ко-е ки-но, мужик?!

– А я знаю?! – попытался пожать плечами Петр- Алексей, но координация уже нарушилась, не получилось.

Не было печали Ломакину! Так, глядишь, смежная профессия обретается: спаивание неустойчивых элементов до состояния полной невменяемости. То зэк Елаев-Елдаев, то теперь царь-царевич от фирмы «Этаж».

Петр-Алексей уронил голову, тут же взбодрился, изображая: кто-кто, но я в форме!

– Не звони ментам, мастер! Вот по этому номеру звони. Пусть наши приедут! – Он коряво принялся рыться-чесать подмышкой, оказалось, что пытается извлечь визитку. Извлек. – Звони! А то ЭТИ раньше приедут!