S-T-I-K-S. Москва (СИ) - Кирпиченко Александр Андреевич

Вот так и пролетел день за рабочей суетой, а вот на следующий, ситуация начала принимать реально серьёзный оборот. Головная боль так за весь прошлый день и не прошла, а лишь усилилась. И это было не у него одного так, народу в исследовательском отделе поубавилось, многие отпросились по состоянию здоровья.

Глянув на всё это безобразие, мрачных сотрудников, что постоянно прикладывались к бутылкам, Пётр не на шутку обеспокоился. Похоже эпидемия. Или ещё какая напасть. Опять отпустил всех, всё равно народ совершенно недееспособен, а сам двинулся к Георгию, министру здравоохранения, он точно в курсе что происходит. Да, можно было и позвонить, внутренняя сеть в бункере прекрасно работала, даже локальный интернет был, но его кабинет буквально в ста метрах от апартаментов Петра. Так что почему бы не зайти? Лично-то оно посподручней будет, да и врач, честно говоря, не особо занятой человек.

— Георгий Евгеньевич, доброе утро, — поздоровался Пётр, войдя в его кабинет и обнаружив бывшего хозяина частной ветеринарной клиники на своём рабочем месте.

— И вам того же, Пётр Ильич, с чем пожаловали? — ответил на его приветствие немного полный мужчина, где-то тридцати лет, что поднимался из глубокого, кожаного кресла, и протягивал ему руку.

— Да спросить у вас зашёл, вы случайно не ставили на карандаш вопрос, с тем что у многих болит голова, сухость во рту, и это всё не хочет проходить? Любопытно просто, не эпидемия случаем?

— Есть такое дело, — тяжело вздохнул собеседник Петра, — и при том больны, похоже, практически все. Первые ласточки этого мелькали ещё неделю назад, но мы не придали значения. Болит у людей голова и болит. А теперь вот, больше девяноста процентов сотрудников бункера имеют эти симптомы, и мы ничем им помочь не можем. Остаётся только на Господа Бога нашего надеяться, да пытаться что-то сделать. А у вас что ли тоже началось?

— Да, началось, — кивнул Пётр, — я как и вы, сначала и внимания не придал, а потом ещё выпил немного. Понял что происходит только когда пообщался с подопечными. А кстати что происходит-то? Что за болезнь?

— В том то и дело, что совершенно непонятно какая болезнь. Эти симптомы, на такое продолжительное время, при том у многих людей… Прецедента такого ранее в моей, да и всех моих сотрудников, практике не случалось. И как лечить непонятно, и никакие попытки пока успехом не увенчались. Одно мне кажется точно, это какая-то местная болезнь.

— Может вообще моему отделу попробовать этим заняться? У меня конечно не вирусологи работают, но может быть что-то да получится? — предложил Пётр.

— Не думаю… Это же совершенно иная область, сами понимаете, — вновь вздохнул министр здравоохранения, у которого, похоже, были серьёзные проблемы в исполнении его основных обязанностей, — но вы конечно можете попытаться, вдруг Бог нам чудо явит, и у вас получится.

После разговора с Георгием, Петру уже совершенно не хотелось возвращаться в свою комнату, он вообще решился попробовать силы своего научного отдела в таком деле, так что пошёл назад к исследовательским блокам бункера. Нужно было позвонить, а не носиться туда-сюда.

Но всё же, как так наши бравые врачи проглядели эпидемию? Хотя кто такого ожидал, понятно как… Головная боль сильно мешала думать, а от этого процесса ещё более усиливалась, но мысли на это совершенно не обращали внимания, так и крутились в голове. Видимо, это всё из-за того что они такие мрачные, вот и досаждают Петру, выпускают свою мрачность.

Придя на место, он лично вызвал тех, кто хоть что-то понимает в этой теме, или хотя бы достаточно умён, что бы вникнуть в вопрос и дать дельный совет. Люди конечно были не рады такому резкому прерыву очередного выходного, да и когда пришли, вид имели такой же безрадостный, как и у Петра, похоже тоже головная боль донимает. Но когда он рассказал им, зачем сюда вызвал, и что нужно попытаться разобраться с проблемой, они вроде бы приободрились. Правда не особо значительно.

Вот так и начались попытки Петра и компании разобраться с неведомой хворью, что быстро охватила весь бункер, и с каждым днём больным ею становилось всё хуже.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

День шёл за днём, голова Петра болела всё сильнее, хотя конечно не так сильно как у некоторых. Кто-то даже больше не может посещать работу и лежит безвылазно в больнице, что и так переполнена, но для сотрудников института нашлось парочку местечек. Честно говоря это был блат чистой воды и Пётр это не одобрял, но что поделаешь, если там все в частом порядке договорились… А ведь больница была настолько забита, что больные, которые уже не могли двигаться, лежали просто в коридорах, и медсёстры, но по большей части люди, которые сохранили дееспособность, медсотрудников уже не хватало на такой объём пациентов, так вот эти добровольцы и прохаживались между больными, пытаясь хоть как-то облегчить их участь.

Но, не смотря на прошедшее время, особых результатов у исследовательского отдела не было. Ну, как и у министерства здравоохранения. При том что недавно был зафиксирован первый летальный исход и это всех очень испугало. В сети бункера начала нарастать паника, а выступления в жилом блоке не прекращались уже давно, даже была попытка штурма КПП. Этот погибший, мужчина уже две с лишним недели был болен, и не выдержал. Но его смерть была вполне закономерна, Пётр посещал этого, возможно нулевого инфицированного, и вид он имел, честно говоря, неблагоприятный. Он был ближе к мумии, чем к человеку в последние свои дни.

Хотя почему он — нулевой инфицированный? Так и не удалось узнать, вирусное это заболевание, какой-то иной природы хворь и заболевание ли вообще. Вот настолько безрезультатна была исследовательская деятельность.

А ведь с каждым днём её эффективность снижалась. Всё больше сотрудников исследовательского отдела и врачей уже не могли продолжать свои изыскания. Головная боль и жажда становились настолько непреодолимыми, что люди просто ложились на пол, или пытались добрести до больницы, да так и останавливались на полпути, не в силах продолжать движение.

А вот Петра это почему-то не касалось. Вернее касалось, конечно, но в меньшей степени. Хоть боль с каждым днём и усиливалась, но была терпимой, и он даже без особых усилий продолжал изучение проблемы. И в этом нет ничего особо удивительного, симптомы проявляются у всех не однородно. Кто-то даже до сих пор совершенно лишён этой проблемы, хотя и не понятно, почему всеобщее заболевание не коснулось этих людей.

Спустя ещё тройку дней, ситуация так и не исправилась, а становилась только хуже. Контроль над ней был совершенно утерян за неимением тех, кто мог бы её контролировать, да и что теперь контролировать? Протестующие слегли, а многие и умерли, жилой уровень превратился в гниющую клоаку, да и недовольные на нижних уровнях тоже пропали, по естественным причинам, а автоматика вполне справлялась со всеми системами бункера, и ещё как минимум пару месяцев будет это делать без вмешательства человека.

В исследовательском отделе вообще оставалось всего трое, хоть чуть-чуть дееспособных сотрудников. Пётр был одним из них, и испытывал дискомфорта, похоже, меньше всех. Неприятно об этом думать, но в определённый момент он вообще останется последним на посту, судя по текущему положению дел. И надежды на то, что к тому времени удастся найти решение проблемы — нет. Ведь до сих пор с мёртвой точки так и не сдвинулись. Проверили лишь пару ложных идей, да испробовали все известные современной науке способы лечения, даже какие-то новые придумали, отталкиваясь от симптомов.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Пётр раздосадовано глянул на молодого сотрудника, который прилёг на пол, простонав что-то невнятное окружающим. Вот и ещё один человек не выдержал этой напасти… Пётр в сердцах выключил исследовательское оборудование, и махнув рукой последнему стоящему на ногах, подхватил болезного. Хотя зачем он это делает? Пётр просто положил его на кушетку. Это место будет даже получше чем там, да и смысла соблюдать стерильность больше нет. Уложив не выдержавшего поудобнее, Пётр двинулся к шлюзу.