Личное задание - Сергей Донской

Намеченные посиделки в домашней обстановке показались криминальным генералам кощунственной насмешкой над прежними славными традициями.

Итальянец почти исчерпал кредит доверия, отпущенный ему за былые вклады в общак. Купленная им за сумасшедшие бабки воровская корона если еще и не упала, то едва-едва держалась на горделиво поднятой голове. С тех пор как Итальянец почти отошел от дел, прикрываясь еврейским барыгой и задвигая красивые речи на телевидении, многое изменилось и его владениях. Сколоченная им группировка находилась на грани развала. Еще соблюдались неписаные законы, еще выполнялись приказы, даже лавэ, худо-бедно, наверх отстегивались, но все это было лишь видимостью. Приближенные Итальянца все меньше праздновали друг друга, все чаще собачились по поводу и без. Если бы не эти терки, они, пожалуй, давно завалили бы Папу сообща. В одиночку решимости пока не хватало, но если кого-то окончательно задавит своя персональная жаба, Итальянцу – вилы. Хотя бы за то, что с ментами слишком близко сошелся. Стоит одному бросить предъяву: «ссучился!» – и остальные дружно подхватят. Все к тому и шло.

Слон, к примеру, уже просчитывал такой вариант и долго раздумывал, принимать ли ему приглашение Итальянца или послать подальше вместе с его депутатским мандатом и прочими выгибонами. Останавливало подозрение, что на сходняке общество сговорится против него, Слона, и тогда хоть на матрасы с братвой ложись, хоть в общую могилу. Порвут. Вокзалы под себя подомнут, гостиницы, турфирмы. Когда такой лакомый кусок держишь, охотники сожрать тебя вместе с ним всегда найдутся.

Нерусский человек Арам тоже колебался, прежде чем отправиться на сходку без трех или хотя бы двух боевых экипажей. А когда решился, трижды поцеловал свой нательный крест и попросил господа быть ему опорой и защитой. Он всегда загодя подвох чуял, Арам. Аккуратный, подтянутый, обряженный в китель со стоячим воротником, он смахивал чем-то на пастора, особенно после того, как серебристую бороду отрастил. Перетирать с ним вопросы было все равно что с иезуитом спорить – всегда на слове поймает, а сам тысячу наговорит, но ни одного такого, за которое зацепиться можно.

Ступая мягко, как камышовый кот, он проследовал в нужный подъезд через шесть минут после Слона, и тем, кто наблюдал за ним издали, почудилось, что у входа он на скорую руку перекрестился.

Выждав ровно десять минут, навстречу неизвестности отправился грузный Леха Ярославский, сильно подозревавший со стороны Папы какую-то подлянку. Его бизнес был более цивилизованным, чем откровенний рыночный рэкет Арама. Леха опекал автосалоны, рестораны и казино, частенько появлялся также в кабинетах управляющих банками. Его, конечно, рады бы не пускать на порог приличных заведений, но тем не менее он всюду был вхож, открывал нужные двери ногой, а уходя, мог милостиво потрепать по щеке даже самого владельца единственной авиакомпании Курганска, и тот бы только польщенно улыбнулся. До того как у него наладились с Лехой столь дружеские отношения, магнат передвигался на двух ногах, а теперь пользовался костылем. Когда партнеры докучали расспросами, отшучивался: мол, неудачно с парашютом прыгнул. Что было ложью чистейшей воды, поскольку Леха Ярославский его без всяких подручных средств с семиметровой вышки в пустой бетонный бассейн снарядил. Но лишь теперь Леха, кажется, начал понимать, что испытывает человек, падающий с высоты.

Под ложечкой у него засосало, когда в подъезде ему преградили путь двое штатских мусорской наружности. Представились невнятно и давай охаживать Леху ладошками – гладили, мяли, щупали, как доступную бабу. Но совсем не по себе ему стало, когда «вальтер» у него изъяли, а разрешение на ношение оружия ловко вытащили из кармана. И теперь интересовались с наглецой, по какому такому праву Леха с пушкой по городу расхаживает?

– Вы же сами документы у меня из кармана вынули, – возмутился Леха.

– Неужели? – синхронно осклабились менты. – Из какого?

Перед началом операции они получили вполне определенные инструкции: гостей встречать без должного почтения, гонористых сразу ставить на место, при необходимости даже ломать немного. Насчет алкоголя специальных распоряжений не было, но почти все задействованные убоповцы хорошенько приняли на грудь.

– В каком кармане разрешение было, тебя спрашивают? – юродствовали менты, развернув Леху возмущенным лицом к стене. – В этом?

Чья-то пятерня принялась лапать ягодицы и промежность обыскиваемого. Получилось двусмысленно и обидно.

– Что ж вы творите, козлы? – выкрикнул Леха, содрогнувшись от унижения.

– Что? Ты как нас назвал, бандитская морда?

И тут грозный Леха Ярославский, державший под ружьем не менее полусотни вольных стрелков, неожиданно уразумел, что один на один с ментами – беззащитный и безоружный – он является рядовым гражданином Российской республики со всеми вытекающими отсюда последствиями. Для начала его впечатали лицом в стену, потом развернули и пристукнули уже затылком, после чего направили дальше, наградив пренебрежительным поджопником и советом запастись на обратную дорожку перевязочными материалами.

Растрепанный и истерзанный, Леха, очутившись в кабине лифта, принялся лихорадочно шарить по карманам в поисках подброшенного патрона или пакетика с морфием, но ничего там не обнаружил. Вместо того чтобы обрадоваться, он со всей дури бухнул кулаком в стену лифта. Из пиджака пропали не только деньги, но даже расческа и зажигалка.

Леха не подозревал, что легко отделался. Свирепого Слона до него вообще встретили жесткими зуботычинами, а потом еще вчетвером охаживали дубинками, пока тот не перестал огрызаться и махать руками. Арама уложили лицом на пол и во время обыска постоянно наступали ему на пальцы, надеясь, что бандиту откажет христианское смирение. Арам долго крепился, и все обошлось бы, не помяни он адвоката. После этого до лифта ему пришлось добираться по-стариковски, в три погибели.

Всего этого Леха Ярославский не знал, а потому лихорадочно приводил себя в порядок, чтобы не появляться перед честн?й компанией с носом, перепачканным побелкой и кровью. А тем временем в подъезд пожаловал последний из четверки, Червоня.

Этот имел за плечами опыт боксера-чемпиона и уголовника-рецидивиста, а потому, нарвавшись на ментов, с ходу залепил одному из них промеж глаз. Им занялись камуфлированные молодчики в масках и тяжелых ботинках, а потому до нужной квартиры он добирался дольше всех.

В итальянской команде его открыто уважали за физическую силу и тайно презирали за умственную отсталость. К тому же отрасль он курировал малопочетную – проституцию. Утепленными кошелками торговал, другими словами.

Что касается Руднева, то на все недостатки Червони (кроме одного, самого главного) он смотрел сквозь пальцы. Если бы не чрезмерная потливость, то все закончилось бы для Червони иначе. Но во время стычки с ментами он сильно вспотел и в таком виде ввалился в нужную квартиру. Выносили его потом – еще не до конца обсохшего – вперед ногами.

Каждому из поочередно входящих в комнату гостей приходилось дожидаться начала разговора стоя, потому что единственное кресло занимал Руднев, а второе он распорядился убрать. Слон, испытывая сильную неловкость оттого, что его заставляют торчать столбом, попытался было умоститься задом на старом журнальном столике, но Руднев демонстративно забросил на него ноги и с вызовом посмотрел на приближенного. Поведение хозяина было из ряда вон выходящим. Он даже не отвечал на приветствия гостей, а молча разглядывал их с неприятной усмешкой на губах. Если бы у гордого человека Арама не конфисковали ствол, то он, может быть, уже пустил бы его в ход. А так – терпел. Как и все остальные.

Когда они наконец собрались вместе, подавленные тем, как обошлись с ними на входе в подъезд, Руднев соизволил разжать губы.

– Нy, с чем пожаловали, гости дорогие?

Словно он никого не ждал, а соратники приперлись сюда по собственной инициативе, и никто им тут особо не рад.

– Нет, ну что за дела, я не врубаюсь, – угрожающе протрубил Слон.

Руднев заинтересованно приподнял бровь.

– Менты в подъезде беспредел творят, – подключился Леха Ярославский, чуть гнусавя из-за распухшего носа.

– Шмонают, как сявок последних. – Вспотевший Червоня смахнул со лба пот, но лицо его так и осталось влажным.

Нерусскому человеку Араму тоже было что сказать, но лишь до тех пор, пока в руке Руднева не возник никелированный пистолет, который он пока ни на кого не направлял, а просто разглядывал, давая понять, что оружие интересует его куда больше оскорбленных гостей.

– Ай-яй-яй, – пробомотал Руднев, когда в комнате воцарилась тишина. – Нехорошие менты, бяки! Разве можно правильных мальчиков обижать? Ну ничего, Папа им по попкам задаст: ата-та, ата-та! Будут знать, как беспредельничать...