Ксенофобы - Уильям Кейт

– Это все Дэв, сэр. Это он помог нам выпутаться. Если бы не он… – скромно ответила Катя. И все же ей трудно было скрыть свою радость. Она осталась в живых и он тоже!

– А вы? Ведь и вы сделали все, что было в ваших силах, – вступил в разговор Синклер. – По предварительным данным, все уорстрайдеры империалов отступили. А это задержит их дня на два, если не больше. Мы все вам обоим очень благодарны.

Катя взглянула на Дэва.

– Это ты привел подкрепление с Афины? Сколько же вас?

Он покачал головой.

– Прости, Катя. Я тут уже говорил джентльменам – когда я узнал о том, что сюда раньше меня собирается пожаловать корабль класса «Рю», я решил отправить корабли в другое место. Потому что тащить их сюда было равносильно самоубийству.

– А все же следовало бы! – Радость победы омрачилась трезвой рассудительностью и сожалением. – Ладно. Теперь, во всяком случае, у нас есть немного времени для передышки. Правда, не уверена, поможет ли нам это. Даже если у них больше нет штурмовиков, очень скоро они задавят нас «Шагающими». А деваться нам некуда.

– Есть куда, – осторожно заметил Синклер. – Катя, пришло время выполнять оставшуюся часть плана. Мы должны лететь на Геракл.

Она непонимающе уставилась на Синклера. Ей, еще не оправившейся от кошмара последних нескольких часов, усталой почти до изнеможения, эти слова генерала показались сначала лишенными всякого смысла. Улететь? Сейчас? После стольких жертв? После всего того, что пришлось сделать для победы?

– Большинство членов Конгресса улетели сразу же, едва началось вторжение, – объяснил Синклер Дэву. – Теперь они уже, наверное, на Мю Геркулеса. Они взяли с собой Фреда.

– И сколько человек еще вы хотите туда отправить? – поинтересовался Дэв.

Синклер обвел взглядом остальных.

– Старший командный состав, – ответил он. – Ну и… я тоже обязан туда отправиться, хотя мне следовало бы, как говорится, последним покинуть корабль.

– Сэр, вы в первую очередь должны отправиться туда, – вмешался Крюгер. В отличие от Синклера, Смита и Грира, генералу Крюгеру не раз пришлось побывать в боях – его форма была запачкана грязью и пылью. Повстанческий генерал почти не покидал поле битвы с самого начала вторжения. – А мы этих ублюдков уж как-нибудь сумеем разделать под орех. Им придется сровнять с землей все горы здесь, прежде чем они доберутся до нас.

Катя невольно поежилась. Радость победы была омрачена окончательно.

– Вот значит как. Так что, мы сейчас должны отправляться?

– Нам ничего не остается, Катя, – сказал Синклер. – А теперь, мои дорогие подчиненные, я должен еще раз подчеркнуть, что эта операция носит исключительно секретный характер. Мы сможем взять с собой лишь весьма ограниченное число лиц. В нашем распоряжении лишь один-единственный корабль капитана Камерона. Лишь очень небольшое число людей, необходимого персонала…

– Простите меня, генерал, – не очень вежливо перебила его Катя. – А как же насчет «Рейнджеров»?

– У нас не хватит места, – ответил за Синклера Камерон.

– Мы возьмем с собой нескольких ваших лучших бойцов, – добавил Синклер. – Они понадобятся нам как ядро для создания нового подразделения «Рейнджеров» уже на Геракле.

– У тебя будет там целых две сотни их, – невесело усмехнулся Дэв. – Не забывай, я ведь похитил половину твоих рейнджеров для рейда на Афину.

– Не в этом дело! Я не могу бросить моих людей здесь! – Было видно, что она вот-вот утратит над собой контроль. По щекам Кати потекли слезы, но она не обращала внимания. – Я… Мое место здесь! Я не могу отправиться с вами!

– Сожалею, полковник, – спокойно возразил Синклер. – Но вы обязаны. Это приказ. Вы и капитан Камерон – вот и все, кто имел довольно продолжительные контакты с Нага, насколько мне известно. И мы при установлении контакта с обитающими на Геракле Нага всецело полагаемся на вас. От этих контактов зависит все. Вы понимаете?

Катя перевела взгляд на Дэва. Тот ответил ей жестким, непроницаемым взглядом.

– Есть, – ответила она. – Но все равно, это мерзко – бежать сейчас отсюда.

Через несколько часов Катя подлетала к расположению вверенной ей части в десяти километрах ниже от посадочной площадки. Ночь была непроглядно-темной, хотя Колумбия бросала скупой, холодный свет на лежавший вдали лес и склон горы. На безоблачном небе к юго-востоку виднелось бледное зарево Джефферсона.

С трудом верилось, что сейчас идет война.

– Подожди меня, – коротко бросила она водителю приземлившегося магнитолета и, откинув колпак, шагнула в холодный, ясный вечерний воздух. На секунду задержавшись, Катя расправила плечи, выпрямилась и направилась к главным воротам.

Предстоящая встреча пугала ее.

Молодой солдат, загородивший ей дорогу, потребовал, чтобы она идентифицировала себя и лишь после этого пропустил ее в лагерь.

Сам лагерь представлял собой лишь несколько стоявших в ряд, наспех сооруженных прямо среди грязи пластиковых бараков, защищенных несколькими слоями нанофляжных покрытий. Ни единого огонька, ни костров. Нужное Кате здание стояло в самом конце этого рядка бараков, который с большой натяжкой можно было назвать улицей.

Это место носило официальное название «Браво-три-семь», хотя в войсках его предпочитали называть «Лагерем дурачков». Большинство из расквартированных здесь частей состояли из ополченцев, но в этом доме с округлой крышей размещались «Разведчики Порт-Джефферсона». Постовой – человек, не-геник, потребовал повторной идентификации, после чего допустил ее ко входу в здание.

Чтобы на улицу не прорывался свет, они изнутри перед дверью повесили одеяло. Из помещения доносилась музыка. Слегка ошарашенная, Катя открыла дверь и вошла в барак.

Присягу нарушив и клятву поправ,Как заяц бежал самурай.Наш вызов остаться и вместе сражатьсяНе принял трусливый Нагай.Но нам наплевать на трусливый приказ,И мы не хотим отступать,И Морган сказал, что в последнем боюДолжны мы себя показать.

Ее сразу же оглушил ритм и слова «Баллады о стойком Моргане». Внутри здесь было все, как в обычном войсковом бараке: ряды коек, тумбочек, на которых сидели, наверное, с полсотни человек. Катю это немало удивило. Ведь в списке личного состава стояло лишь восемнадцать фамилий геников и, насколько ей было известно, никто из них больше не просился записаться добровольцем.

Но тут она внезапно поняла, что большинство присутствующих были не геники, а обычные люди. «Человеки». Один из них был подключен к лежавшей у него на коленях ментаре, глаза его были полузакрыты, и он извлекал из инструмента ритмичные аккорды. Остальные пели.