Скандальные разводы - Елена Доброва

Тем временем бесконечные романы Алена (все упомянуть просто невозможно, ибо для этого потребовалась бы отдельная книга) продолжались. Как-то Мирей Матье, очередное кратковременное увлечение актера, предложила ему спеть. Почему бы и нет? Сказано – сделано, и Делон в 1987 году выпустил пластинку под названием «Как в кино». Когда он занимался рекламным клипом для этой пластинки, одна из певиц приболела и попросила подругу подменить ее. Этой подругой оказалась голландская манекенщица Розали ван Бремен. Во время репетиции красавица произвела неизгладимое впечатление на Алена, и с тех пор они практически не расставались. Вскоре у супругов родились двое детей – дочь Аннушка и сын Ален-Фабьен.

Многие друзья Алена правильно расценили шаг разумной девушки: этого жеребца можно заарканить только продолжением рода. Тем более Делону шел уже шестой десяток, и дети воспринимались им как подарок судьбы. Ален на людях демонстрировал, что совершенно счастлив, хотя семейная жизнь с Розали достаточно скоро начала давать трещины. Женщина несколько раз пыталась сбежать от своего мужа в Голландию.

Один из таких побегов совпал со съемками Делона в фильме «Один шанс на двоих». Розали уведомила супруга о своих намерениях по мобильному телефону, после чего члены съемочной группы в шоке наблюдали истерику у самого красивого мужчины в мире.

Совместная жизнь Розали и Делона продолжалась 15 лет, после чего, устав от домашних забот и невыносимого (по ее словам, гнусного) характера супруга, молодая женщина забрала детей и уехала в Голландию к матери. Развод стал совершенно неизбежен. Ален по этому поводу посетовал: «Пятнадцать лет совместной жизни, двое детей. Моя дочь родилась, когда мне было 55 лет, сын – когда мне исполнилось 59. Я мечтал об этом всю свою жизнь. Они являются моей силой, придают равновесие моей жизни, делают меня неуязвимым. И вот все превратилось в дым».

В газетах недвусмысленно намекали, что все еще молодая 34-летняя Розали просто-напросто решила «поменять коня» и быстро нашла кандидата. Когда Делону задавали вопросы по поводу его развода, он уклончиво отвечал: «Мы с женой принадлежим к разным поколениям. Нас разделяют 32 года. В свои 20 лет Розали отдала мне свои лучшие годы. Теперь она хочет наверстать упущенное…», а потом добавил: «Исходя из моего опыта, я теперь спрашиваю себя, созданы ли мужчины для того, чтобы жить с женщинами. Я так и не научился их понимать. Я так и умру, не поняв женщин. Лучше всего – жить не вместе, а рядом с ними».

Делон не мог понять, насколько невыносимой была в его доме жизнь голландской манекенщицы, от которой требовалось заниматься домашним хозяйством и детьми. Действительно, ужас! Недаром актера всегда обвиняли в «тиранстве и жестокости» по отношению к любимым женщинам. Когда умерла Роми Шнайдер, ее мать опубликовала статью, в которой выплеснула все, что думала о ненавистном ей человеке, даже не человеке – нет – чудовище.

На весь мир Магда Шнайдер объявила: «Он мог делать с ней все, что угодно. Поцелуями и побоями он заставлял ее приобщаться к новой морали: теперь все дозволено. Мужчины могут бить женщин. Мужчины могут спать с мужчинами, получая от этого всяческие блага». Ален Делон решил не отвечать ни слова на все эти обвинения, не оправдываться: ни в садистских наклонностях по отношению к женщинам, ни в мазохизме по отношению к самому себе, ни в гомосексуальных пристрастиях.

Делон всегда знал, что обладает способностью приобретать врагов, причем часто на пустом месте. Он привык к нелюбви с детства, поэтому никогда не удивлялся, когда пресса публиковала статьи с инсинуациями типа: «Когда Ален Делон говорит о любви, он не говорит о женщинах, которых любил. Только рассказывая, как помер его любимый тибетский дог, он произнес: „Я так его любил“. Если бы он был мусорщиком, все улицы были бы забиты нечистотами». Хотя что удивительного в том, что если тебя часто предают люди, то только и остается, что отдать любовь животным… А последний его развод… «Что случилось, то и случилось, – сказал Делон. – Не люблю возвращаться к прошлому». Надо просто жить дальше, не обращая внимания на «собак», которые сопровождают твой караван.

Жан Рено

Настоящее имя известного французского актера Жана Рено – Хуан Морено. Его родители были испанцами, бежавшими из страны в Марокко во время прихода к власти генерала Франко. В июле 1948 года в Касабланке родился Хуан Морено. Отец мальчика был газетным наборщиком, кормившим семью в одиночку и работавший на износ порой круглыми сутками. Жан помнил, как отец, усталый и совершенно разбитый, возвращался домой под утро, и тогда все домашние были вынуждены ходить на цыпочках, боясь потревожить его сон. Маленький Жан привык к тому, что все постоянно одергивают его, приказывают говорить только шепотом. Для любого ребенка, а тем более мальчика подобная жизнь немедленно превратилась бы в сущий ад. Как он мог играть и с кем? Ему не позволялось брать игрушки, ведь у отца необычайно тонкий слух, и он может проснуться от любого неосторожного движения ребенка. У Жана даже тапочки были на войлочной подошве, чтобы тот ходил как можно тише.

Как же было возможно бороться ребенку с этой ужасной, давящей тишиной, чем можно было заниматься? И Жан тихо лежал на постели, перелистывая книжки с картинками. Он еще не умел читать и только воображал невероятные приключения, которые скорее всего переживают герои этой книги. Правда, научившись читать, он понял, что содержание тех книг почти никогда не соответствовало его фантазиям. Жан так хотел поиграть с машинками или в солдатиков, но это было просто невозможно. Когда же он решался взять в руки игрушку и та неожиданно падала, отец просыпался в ту же секунду и закатывал ужасный скандал. Жан никогда так и не смог забыть, как отец гонялся за ним по всему дому с ремнем в руке.

Спастись от отца можно было, только спрятавшись за маминой спиной. Свою маму Жан не просто обожал – боготворил. Для него она, швея-надомница, навсегда осталась недосягаемым идеалом, воплощением женской красоты. Впоследствии он и подруг себе выбирал таких, которые хоть чем-нибудь напоминали его маму. У нее были длинные волосы, невыразимо прекрасные карие глаза и королевская осанка. Жан никогда не забудет нежный цветочный аромат, которым была пропитана ее одежда. Он любил даже стук ее швейной машинки «Зингер».

А как замечательно она умела готовить! Разве можно когда-нибудь забыть необычайный вкус ее пиццы или паэльи? Каждый семейный ужин мама могла превратить в настоящий праздник. Каждое ее кушанье становилось невероятным, восхитительным сюрпризом. В эти недолгие моменты семейной гармонии мама вносила в столовую блюдо, а отец непременно заводил пластинки с записями фламенко и своих любимых Лолы Флорес и Мануэлы Эскобар.

Когда Жану становилось совершенно невыносимо сидеть в гнетущей тишине дома, он выходил на балкон. Это место было для него настоящей отдушиной. Здесь он много часов подряд наблюдал за прохожими, среди которых было огромное количество интересных и разнообразных персонажей – коммерсантов, торговцев, веселых молодых людей и красивых женщин.

Жан наблюдал за ними, а заодно придумывал разные истории, в которых все эти люди могли бы участвовать. Вот, например, эта юная красавица – чем не прекрасная принцесса из сказки. А где-то за углом ее ждет коварный колдун-похититель… Если Жану случалось увидеть внизу кого-либо из своих приятелей-мальчишек, он не мог даже крикнуть в ответ на приветствие: не дай бог услышит отец. Все, что мальчик мог себе позволить, – это помахать по-дружески рукой или просто кивнуть. Жан даже придумал название для всего этого уличного спектакля. Действо именовалось «Жизнь других».

По ночам Жан снова и снова представлял себе истории, которые успел нафантазировать за день. Он вспоминал гримасы продавцов, выражения лиц прохожих и даже сам имитировал то продавца, обманывающего покупателя, то почтальона, весело проносящегося на велосипеде. А еще лучше было представить себя в роли крутого парня за рулем шикарного гоночного автомобиля…

Но все это в конце концов мальчику надоело. Пора было оставить мир детских мечтаний и перебраться на улицу, в эту настоящую жизнь. И он, 17-летний, с головой окунулся туда, где и драки, и любовь, и даже воровство. К этому времени его мама умерла, а отцу дела до него не было. Единственное, что он говорил сыну, когда тот отправлялся в очередной раз на улицу: «Захочешь есть, вернешься». Когда же Жан ушел из дому окончательно, отец сказал коротко: «Буду рад, если ты не кончишь тюрьмой».

Там, на улице, было множество женщин, но все они оставались для Жана загадкой, красивой тайной, поскольку в Касабланке царили весьма суровые нравы, благодаря которым основным чувством молодого человека по отношению к прекрасному полу мог быть только панический страх. Можно было, конечно, предаваться эротическим мечтаниям в одиночестве, но и только.