Василий Шуйский - Вячеслав Козляков

Провалился хитроумный план штурма Троице-Сергиева монастыря, придуманный и осуществленный Яном Сапегой в ночь с 28 на 29 июня 1609 года. Семь «добрых панов» и несколько сотен казаков, погибших под стенами Троицы, стали жертвами этого стремления Сапеги во что бы то ни стало добиться результата своего многомесячного стояния под Троицей[380]. Лжедмитрий II несколько раз обращался к полковнику Сапеге, убеждая его идти со своим войском на помощь основному лагерю, «что большую принесет пользу, чем штурмы». Требовалась помощь «рыцарства» из полка Сапеги и запорожских казаков и отошедшему к Твери полковнику Александру Зборовскому. Именно это, а «не потеря времени за курятниками», как в раздражении напишет потом Сапеге «Димитрий царь» о его действиях под Троице-Сергиевым монастырем, больше всего интересовало «царика»[381].

Как ни старался Лжедмитрий II укрепить свое войско под Тверью, он не смог предотвратить нового поражения. Посланные из Устюжны Железопольской отряды силой отвоевали тверские города — Городецкой острог, Кашин и Калязин монастырь, а также заставили местных дворян и детей боярских «принести вины» царю Василию Шуйскому[382]. После этого армия князя Михаила Васильевича Скопина-Шуйского двинулась к Торжку (там его ожидали 24 июня). Сюда же пришли начальник шведского вспомогательного войска воевода Якоб Делагарди с «немецким» войском и смоленская рать во главе с князем Яковом Петровичем Барятинским и Семеном Ададуровым, «а с ними смольяне, брянчане, да серпеяне»[383]. «Поопочив» в Торжке, по словам летописца, скопинская рать вышла в поход по направлению к Твери и оказалась там 11 июля 1609 года. На этот раз князь Михаил Васильевич Скопин-Шуйский и Якоб Делагарди сами вступили в битву и, как оказалось, очень вовремя. Тушинцы были по-прежнему сильны, а там, где им недоставало сил, они брали неожиданными маневрами. Поначалу в битве под Тверью удача была на стороне конницы полковника Зборовского, нанесшей основательный ущерб наемной немецкой силе. По сведениям Николая Мархоцкого, «в этой битве полегло больше тысячи немцев, а наших погибло очень мало, достались нам и пушки». В стан Лжедмитрия II в Тушине успели даже отправить победную реляцию; «царик», в свою очередь, известил о большой победе Яна Сапегу[384]. Но уже через два дня все перевернулось, и уже князь Михаил Васильевич Скопин-Шуйский извещал своих воевод в Ярославле и Вологде об успехах в борьбе с тушинцами: «Михайло Шуйской челом бьет. Июля, господа, в 13 день пришел я с государевыми с рускими и с немецкими людми под Тверь, под острог, и литовские многие люди пошли против меня на встречу и бились со мною с ночного часа по третей час дни: и Божиею милостью, и Пречистыя Богородицы моленьем, и государевым счастьем Тверь острог взятьем взяли, и литовских людей на поле и у острогу и в остроге многих мы ротмистров и порутчиков и лутчих литовских людей побили, и языки многие поимали, и наряд, и знамена, и литавры многие взяли, и за острогом гоняли московскою да осифовскою дорогою на сороки верстах, и в погоне побили и живых многих поимали литовских людей». Однако победа все равно была неполной, так как часть войска успела затвориться в Тверском кремле: «…а иные литовские люди, Красовской с товарыщи, сели во Твери в осыпи, и я их осадил, и прося у Бога милости над ними промышляю»[385].

Эта отписка составлена по горячим следам тверского боя, когда воевода Михаил Скопин-Шуйский думал, что ему удастся скоро справиться с тушинцами, затворенными в тверской крепости. Однако вместе с первыми победами пришли и первые трения с воеводами шведского войска, прекратившими дальнейшую поддержку действий царского воеводы. Простояв под Тверью около полутора недель, князь Михаил Скопин-Шуйский ушел из города, предоставив возможность оборонявшим свои позиции в Тверском кремле тушинцам уйти с почетом. 24 июля (3 августа) 1609 года он перенес свою ставку в Калязин[386], где и задержался более чем на два месяца.

Что же случилось под Тверью? Какова причина столь нелогичных действий воеводы? Как оказалось, в наемном войске решили, что после победы пришло самое время потребовать жалованья за свою службу. Зашла речь и о выполнении выборгских договоренностей, заключенных в феврале 1609 года. По ним уже 27 мая того же года Корела с уездом должны были отойти к Шведскому королевству. Но ничего этого не произошло, так как царю Василию Шуйскому трудно было даже отправить обычные грамоты без угрозы того, что они будут перехвачены. Когда же в Кореле объявили о будущей перемене подданства, то жители затворились и отказались выполнять распоряжения о приготовлении к передаче города Швеции.

О событиях под Тверью мы узнаем из грамоты Якоба Делагарди, которому король Карл IX поручил быть поверенным в московских делах. 23 июля (2 августа) 1609 года шведский воевода отправил к царю Василию Шуйскому в Москву своих посланников французского ротмистра Якоба Декорбеля, Индрика Душанфееса и Анцу Франсбека (так переданы их имена в русской транскрипции в дипломатических документах). Посольство ехало из Твери в Москву замысловатым маршрутом. Сначала их на судах отпустил из Калязина монастыря вниз по Волге князь Михаил Васильевич Скопин-Шуйский; так они доехали до Ярославля, потом пересели на подводы и доехали до Владимира, где их с почетом принимал и одаривал подарками чашник и воевода Василий Иванович Бутурлин. Из Владимира доехали до Коломны, и только оттуда — в Москву. Везде посольство встречали «с радостью, для того что они пришли ко государю на помочь». Одна беда: на эту дорогу ушел почти месяц, и прием французского посланника шведского войска на службе у русского царя состоялся в Посольской палате в Кремле 17 августа. Якоб Делагарди писал в своей грамоте к царю Василию Шуйскому: «Милостию и помочью Божиею мы твоих врагов подо Тверью низложили и их побили и розгоняли, и помыслил был яз с князем Михайлом Васильевичем Шуйским с обоих сторон воинскими людьми ближе к Москве податись и, как мы несколько милей ото Твери отошли, и поразумели от подъездщиков, что те поляки и казаки, которые во Твери городе сидели в осаде, из города Твери выбегли и после нашего отходу в свои большие полки под Москву пошли, и для того назад поворотился и город засел, и хочю тот город ото всех врагов утеснения твоему царскому величеству верною рукою оборонити, и стал есми с своими полки под тем городом».

Грамота Делагарди, как видно из ее текста, объясняет причину, по которой войско князя Михаила Скопина-Шуйского двинулось из-под Твери и остановилось. Однако не все сводилось к информации, полученной от «подъездщиков». С одной стороны, Якоб Делагарди убеждал, что ему нужно дождаться новых наемных войск, навстречу которым им уже посланы «имяннитые адалы» (дворяне), а также обещал послать на помощь князю Скопину-Шуйскому в Калязин две тысячи людей во главе с воеводой Эвертом Горном («для того, чтоб ево люди храбрее стали, а врагом бы страх и ужасть была»). С другой стороны, царю Василию Шуйскому недвусмысленно объявлялось, что пришло время платить по счетам. Наемники — и те, что находились на службе Тушинского Вора, и те, что служили законному царю, — оставались наемниками и воевали только за деньги. «А воинские люди жалобу имеют и о том скорбят, — писал Делагарди царю Василию Шуйскому, — что оне твоему царскому величеству здеся в земле неколько свою верную службу показали и за то мало заплаты получили, и оне у меня о том просили, чтоб мне к твоему царскому величеству о том писати и того у тебя просити, чтоб твоему царскому величеству тою досталью, которая им доведется дати, попамятовати»[387]. Но и это была только часть правды, потому что, как выясняется из королевских инструкций, данных Якобу Делагарди перед походом в Московское государство, он должен был прежде всего преследовать интересы шведской короны[388]. Королю Карлу IX, конечно, надо было не допустить того, чтобы на престоле в Москве оказался марионеточный государь, посаженный поляками и литовцами. Но сильный сосед, защищающий свои рубежи и угрожающий самой Швеции, королю Карлу IX тоже был не нужен. Зато очень были нужны русские города, которыми уже стал расплачиваться царь Василий Шуйский, чтобы удержаться на троне.