Дисфункция реальности: Угроза - Питер Гамильтон

— Не волнуйся, Льюис. Сейчас ты в безопасности…

— Кто ты?

Согласие отстранилось от него. Волны его мыслей стремительно откатывались, оставляя его наедине с самим собой. Теперь он был в полном одиночестве. В блистательном одиночестве. Чтобы изолировать его, автономные системы аварийной защиты блокировали рой нервных клеток, в котором он сейчас находился.

Это только рассмешило Льюиса. Распространившись, его мысли уже занимали большее количество клеток, чем то, что вмещало тело, которое он покинул. В результате этого энергетический поток достиг огромных размеров. Он подумал о пожаре и стал расширять свое присутствие, сжигая примитивную защиту Согласия и просачиваясь сквозь нервную систему подобно волне иссушающей лавы, которая стирает все на своем пути. Он захватывал одну клетку за другой. Согласие вопило, пытаясь сопротивляться, но ему уже ничто не могло помочь. Он был больше, чем они, больше, чем целые миры. Он стал всемогущ. По мере того как он их захватывал, крики становились все тише. Казалось, что они падают в шахту, которая уходит к самому ядру планеты. Схватить их. Сжать их трепещущие от страха мысли. Следующим на очереди был полип, загрязненный выбросами энергии, закипавшей в межпространственных завихрениях. Затем последовали органы, причем даже кабели термопотенциала, проходившие гораздо ниже поверхности планеты. Он овладел каждой живой клеткой Перника. В самом центре его ликующего разума тихо лежало придушенное Согласие.

Чтобы насладиться блаженством абсолютной власти, он сделал секундную паузу. Затем наступил сущий кошмар.

Когда кран застонал, Эйск бросился к береговой линии. Перник показал ему, как начинает падать стрела. Он понимал, что слишком опоздал и не сможет спасти этого странного эдениста с Джоспула, который страдает от идиосинкразии к межзвездным полетам. Ускорив падение, стрела обрушилась на ошеломленного Льюиса. Эйск закрыл глаза, чтобы не видеть этого кровавого зрелища.

— Успокойся, — обратилась к нему личность острова. — Его голова уцелела. Его мысли переместились в меня.

— Слава богу. Что могло привести к такой катастрофе? Я никогда раньше не видел на Атлантисе таких молний.

— Это… Я…

— Перник?

Ментальный вопль, обрушившийся на сознание Эйска, казалось, расколет его череп надвое. Закрыв голову руками, он упал на колени. Перед глазами расплылось ослепительное красное пятно. Стальные когти, вырвавшиеся из канала ментальной связи, прорвали внутренние мембраны его мозга. Сверкающее серебро смешалось с кровью и вязкой черепной жидкостью.

— Бедный Эйск, — раздался в его сознании хор далеких голосов, таких непривычных для ментального диапазона, и таких коварных. — Давай мы поможем тебе, — со всех сторон доносились обещания снять боль.

Но даже пребывая в состоянии полной неподвижности и страдая от невыносимой боли, он понял, насколько коварны эти обещания. Моргнув, чтобы избавиться от слез, застилавших глаза, он блокировал ментальный доступ к своему сознанию. Лишенный даже намека на эмоциональную поддержку тех, с кем он всю свою жизнь разделял дар общения в ментальном диапазоне, Эйск теперь остался совсем один. Иллюзорный коготь куда-то исчез. Эйск облегченно вздохнул. Полип под его ладонями сиял болезненно розовым светом, и это уже не было иллюзией.

— Что…

Он увидел перед собой чьи-то заросшие волосами ноги. Задыхаясь от напряжения, Эйск поднял голову, чтобы рассмотреть незнакомца. Им оказалась человекообразная тварь с черной волчьей головой. Испустив победный вой, она склонилась над ним.

Латон открыл глаза. Его раздавленное, бившееся в предсмертных судорогах тело было залито кровью. Оно было здесь совершенно неуместно, и он не обращал на него внимания. Однако вскоре кислородное голодание прервало ход его мыслей. Но и без него болевой шок уже давно мешал Латону сосредоточиться. Быстро определив последовательность операций, необходимых для того, чтобы исключить утечку информации о погибшем теле, он загрузил ее в нейронные клетки, замурованные под слоем полипа, к которому был пригвожден изогнувшейся стрелой крана. Усовершенствованные им во время джантритской кампании, эти ухищрения были на несколько порядков сложнее отвлекающих приказов, которые отдавали подростки-эденисты с целью избежать родительского надзора. Во-первых, он упорядочил образ, который клетки-сенсоры передавали нервной системе. Он изъял изображение собственного тела.

В этот момент его сердце остановилось. Он улавливал отчаянные попытки Согласия отразить натиск Льюиса. С помощью грубой силы Латон забрал у простого уличного парня то, что счел полезным для себя. Смывая все на своем пути, потоки устрашающе мощных, но примитивных мыслей Льюиса уверенно хлынули в нервную систему острова. Но даже вся их мощь была не в состоянии уничтожить несущие разрушение цепочки нервных клеток, внесенных Латоном. Действуя внутри управляемой личности, они скорее были симбиотами, нежели паразитами. Даже очень опытный невропатолог, специалист по эденистским биотехам, едва ли смог бы выявить сам факт их присутствия, не говоря уже об их уничтожении.

И вот, изрыгнув последнее циничное ругательство и освободив в нейронных клетках место достаточное для хранения информации, Латон перенес в него свою личность. Перед тем как его сознание и память погрузились в глубины, скрытые слоем полипа, он запустил механизм полиморфного вируса, которым инфицировал каждую клетку своего тела.

Мосулу снился сон. Он увидел себя в собственной квартире, расположенной в одной из жилых башен. Рядом с ним на кровати лежала Клио. Мосул проснулся. Он с любовью посмотрел на спящую девушку, которой было чуть больше двадцати. У нее были темные длинные волосы и хорошенькое круглое личико. Простыня сползла с ее плеч, приоткрыв упругую грудь. Он склонился над ней, чтобы поцеловать в сосок. Когда его язык коснулся нежной окружности, девушка заворочалась и улыбнулась во сне. Ее еще дремлющий разум окунулся в теплый поток нежных эротических видений.

Сгорая от нетерпения, Мосул улыбнулся, и… его сон улетучился. Он пришел в замешательство, увидев рядом с собой спящую девушку. Неизвестно откуда взявшееся розовое сияние освещало его спальню. Оно окрасило шелковистую кожу Клио в бордовый цвет. Мосул окончательно проснулся. Они всю ночь занимались любовью, и он немного устал.

Охотно отвечая на его поцелуи, она сбросила простыню, и он вновь мог насладиться ее обнаженным телом. Внезапно он почувствовал, что ее кожа стала твердеть и сморщиваться. Заподозрив неладное, он поднял глаза и посмотрел на ее лицо. Перед ним была седоволосая старая карга.

Розовый свет потемнел и стал ярко-алым. Казалось, комната истекает кровью. Он увидел, как затрепетали стены из полипа. Где-то вдалеке глухо стучало чье-то гигантское сердце.

Мосул проснулся. Комнату освещало неизвестно откуда взявшееся розовое сияние. Он вспотел, было нестерпимо жарко.

— Перник, я вижу какой-то кошмар… как мне кажется. Я сейчас наяву?

— Да, Мосул.

— Слава богу. Почему так жарко?

— Да, ты видишь кошмар. Мой кошмар.

— Перник!

Проснувшись, Мосул спрыгнул с кровати. Стены его спальни пылали кроваво-красным светом. Вместо надежного твердого полипа, из которого они были сделаны, он увидел влажное мясо, испещренное замысловатым узором темно-фиолетовых вен. Стены колыхались подобно желе. Мосул снова услышал биение сердца, но на этот раз звук был еще громче. В воздухе стоял резкий запах удушливых испарений.

— Перник! Помоги мне.

— Нет, Мосул.

— Что ты делаешь?

Клио каталась по кровати и хохотала ему в лицо. Ее глаза превратились в невыразительные желтые шарики. «Мы придем за тобой и такими как ты, Мосул, самодовольными и высокомерными ублюдками».

Она ударила его локтем в пах. Мосул заорал от нестерпимой боли и свалился с поднявшейся губчатой подушки, в которую превратилась его кровать. Он корчился на скользком полу. Кислая рвота сочилась из его рта.

Мосул проснулся. На этот раз он был уверен в том, что на самом деле проснулся. Отвратительная действительность со всей ясностью предстала перед его глазами. Запутавшись в простынях, он лежал на полу своей спальни, залитой красным светом. Вместо привычных стен он увидел куски сырого вонючего мяса.

Клио, судя по всему, никак не могла избавиться от своего собственного бесконечного кошмара. Тупо уставившись в потолок, она молотила руками воздух. Нечленораздельные вопли застряли у нее в горле, и со стороны казалось, что она задыхается. Мосул попытался встать, но его ноги разъехались на покрытом дрожащей слизью полу. Тогда он направил приказ мышечной мембране двери. Слишком поздно он обнаружил, что она изменила свою форму, превратившись из вертикального овала в горизонтальную прорезь, похожую на огромный рот. Он раскрылся, на мгновение показав Мосулу гнилые зубы величиной с человеческую ступню, а затем из него вырвалась густая струя желтой блевотины, которая стала заполнять спальню. Поток зловонной жидкости ударил прямо в него и, оторвав от пола, швырнул к противоположной стене. Мосул не посмел крикнуть, поскольку тогда она попала бы ему в рот. Он стал отчаянно молотить руками, но это было то же самое, что плыть в резервуаре с клеем. Мерзкая жидкость уже поднялась выше его колен, и казалось, что этому зловонному водопаду не будет конца. В паре метров от себя он увидел барахтавшуюся у стены Клио. Ее тело крутилось в мощном потоке. Он так и не смог до нее добраться, поскольку блевотина оказалась настолько горячей, что его мышцы потеряли упругость, а желудочная кислота, которую нес зловонный поток, разъедала кожу. Тем временем отвратительная жидкость неуклонно прибывала и теперь уже доходила ему до груди. Мосулу с трудом удавалось сохранять вертикальное положение. Клио исчезла, так и не очнувшись от своего кошмара. А спальню все заливало и заливало.