У кладезя бездны. Псы господни - Александр Афанасьев

Паломник присмотрелся. Скорее всего, этот соглядатай поставлен нарочно на виду, есть еще один, более замаскированный, но про него так просто не узнать. Он пока никак не проявил себя, если не считать стрельбы в том поселке рыбаков, никто не знает про его намерения, значит, вероятность того, что соглядатай не задержит на нем взгляд, больше девяноста процентов.

Надо рисковать…

Под аккомпанемент назойливых клаксонов и ругательств вместе с несколькими другими африканцами он перебежал дорогу, нырнув в мутные воды рынка Бакараха…

В это же время на вилле Сомалия в самом центре города, бывшей резиденции генерал-губернатора, проснулся сам предстоящий виновник торжества. Сам Мохаммед Фаррах Айдид.

Он был совой, к тому же вчера сильно напился, потому-то проснулся, когда солнце на небе миновало свой апогей. Проснулся он от жары и бурления в животе, которое сделало бы честь и падающей в котел воде водопада Виктории.

Полностью голый, он добрался до санузла, совмещенного со спальней, и с облегчением избавился от плохо переваренных остатков вчерашнего обеда. Наверное, он позволил себе лишнего вчера… только не мог это вспомнить…

Он долго шарил по стене в поисках цепочки для смыва, но в конце концов все же нашел и дернул ее. Зажурчала вода…

Включив свет, он посмотрел на себя в обрамленное золотом зеркало. Лицо было распухшим, как после укусов шершней – он как-то еще в детстве нашел с друзьями гнездо в маленькой пещере на холме и полез туда…

И чувствовал он себя так же плохо.

Мирное время быстро и сильно, в считаные месяцы изменило Генералиссимуса. Он растолстел, обрюзг и теперь гораздо больше напоминал традиционного племенного африканского вождя, чем раньше: говорят, знаменитого Лобенгулу могли нести только десять сильных воинов одновременно. Его лицо было нездорового цвета, серое, а глаза красные от излишеств, которые он себе позволял. Пока он сидел в Аддис-Абебе в отеле или мотался по приграничью, рискуя получить снайперскую пулю или оказаться в бомбовом прицеле итальянского истребителя-бомбардировщика, случайно нарушившего границу, – он держал себя в форме. Не в последнюю очередь потому, что бы несчастен и сильно нервничал. Сейчас благодаря тайным соглашениям немцев и итальянцев он заполучил в свои руки власть, фактически стал генерал-губернатором и одновременно военным руководителем страны, в основном восстановил свои прежние связи относительно контрабанды – и денежки снова потекли в карманы. Как и всякий счастливый африканец, он отреагировал на свое счастье безумным удовлетворением двух своих основных инстинктов – жрать и трахаться. И то и другое он делал совсем уже в неумеренных количествах.

Как обычно это и бывает у африканцев, с возрастом вкусы Генералиссимуса стали склоняться к педофилии: в его гареме было около ста пятидесяти маленьких девочек, с одной из которых он сегодня провел ночь… а может быть, и не провел – не вспомнишь. В основном эти девочки были куплены на базаре – здесь ценились мальчики, воины и добытчики, а девочек могли просто продавать на базаре, если они кому-то были нужны. Забеременевших от него девочек варварски убивали – для этого во дворе была яма, в которую их закапывали по плечи, а потом забрасывали камнями. Все было по законам шариата (Генералиссимус не верил в шариат, но демонстративно придерживался основных его принципов). За изнасилование в этой стране убивали женщину, как допустившую внебрачную связь. Семья часто была не против: изнасилованная была никому не нужна, а кормить ее тоже никто не хотел…

Страной Генералиссимус почти не правил: за него это делал его старший сын Абу. На четверть белый, он был капитаном морской пехоты Итальянского королевства[108], добросовестно отслужил в армии и сейчас возглавлял одновременно и боевые отряды хабр-гадир, и службы безопасности колонии. Генералиссимусу подчинялась только набранная им гвардия, охранявшая его сейчас. Проблему возможного государственного переворота Генералиссимус решил просто: в Швейцарии у него лежало завещание, открывавшее сыну доступ к тайным номерным счетам после его смерти, но только после ненасильственной смерти. Сын знал об этом. Сколько там лежит денег, сын не знал, но подозревал, что у наркоконтрабандиста и атомного контрабандиста денег должно быть более чем достаточно. Так что сын был больше всего заинтересован в том, чтобы отец был жив и здоров. По этой причине Генералиссимус редко появлялся на людях. В сущности, ему не так много было теперь надо. Вкусно и сытно пожрать, а потом новую маленькую девочку. Вот и все.

Когда прорыгавшийся Генералиссимус вышел из ванной, девочки уже не было. На шелковых простынях – он видел такие в одном фильме про любовь, растрогавшем его до слез, и сразу заказал себе, – остались только пятна, доказывающие, что что-то все-таки было…

И хорошо. Генералиссимус все-таки был вождем своего народа и должен был доказывать это, в том числе и демонстрацией своей мужской силы.

Появился его помощник, тощий, сутулый, похожий на богомола. Не говоря ни слова, он преподнес генералиссимусу накидку, в которой он предпочитал разгуливать по своей вилле, как римский сенатор. Или как женщина…

– Что на сегодня, хитрая ты скотина… – промолвил Генералиссимус.

– Калвертон Альберт ждет вас с утра, Ваше сиятельство…

Калвертон Альберт был портным – одним из лучших портных, и не в Африке, а в мире. Генералиссимус был одним из его лучших клиентов: толстел так быстро, что то и дело приходилось заказывать обновки. А обновок надо было много – помимо гражданских костюмов, нужны были несколько мундиров, каждый на свой случай, и даже церемониальная племенная одежда. Каждый раз Альберт прилетал замерять необъятную талию Генералиссимуса и требовал денег и за это, но Генералиссимус безропотно платил. Как-то раз он услышал от человека с волосами цвета легкого металла и глазами цвета стали, что правильно пошитый костюм может скрыть полноту, и уверовал в это, как в Святое Писание. Рейхскриминальдиректор доктор Манфред Ирлмайер вообще-то шутил, но Генералиссимус принял его слова за чистую монету. Впрочем, Альберт и в самом деле был гением – хоть при этом и геем.

– Что на обед?

– Теленок в соусе, ваша светлость.

Генералиссимус любил простые блюда.

– И еще приехал человек от Клода Даля, обсудить переделку интерьеров, ваша светлость.

Клод Даль, парижский декоратор (точнее, уже его наследники), немало обогатился от Генералиссимуса. Едва заполучив в свои руки казну, он принялся проматывать ее – отчаянно и помногу. Отдельным требованием была интеграция в любой предмет мебели – будь это и гарнитур а-ля Ришелье мощной стальной конструкции, чтобы все это не развалилось под телом Генералиссимуса…

– Скажешь, приму завтра…

– Слушаюсь…

Тяжело и неотвратимо, как тысячефунтовый бегемот, Генералиссимус пошел в столовую, где его ждал обед.

30 апреля 2005 года

Итальянское Сомали, Могадишо

Примерно в это же самое время сын Пожизненного Президента – Абу Мохаммед Айдид, еще не потерявший стройность человек средних лет с европейскими чертами лица и кожей цвета какао – ехал в бронированном «Пульман-Лимузине», который не могли доконать даже местные дороги, столь тщательно и прочно он был сделан германскими инженерами. Впереди шел бронетранспортер, а сзади – два бронированных внедорожника и грузовик с солдатами. С меньшей охраной Абу Мохаммед Айдид по городу не передвигался.

Он был неглуп, как неглуп был и его отец. Он понимал, что он давно уже не вождь племени, ни реальный, ни потенциальный, а всего лишь винтик в огромной и безжалостной машине, которую создал не он и которую он, конечно, не сможет остановить при всем желании. Шестерни провернутся, и машина пойдет крутиться дальше, с вязким чавканьем перемалывая людей. Те, кто управляет этой машиной, – лицемерны и ханжески благочестивы, но при этом готовы убивать и убивать. Он попытался наладить контакты с теми, кто, как он думал, против всего этого, и с ужасом убедился, что они тоже в системе, хорошо, что успел дать задний ход. Казалось, что выхода не было, хотя… и против них было противоядие…

Ему казалось, что он нашел его. Пусть белые убивают белых. А он постоит в стороне.

Тяжело попирая колесами разбитый асфальт улицы Короля Виктора Иммануила Четвертого, конвой машин выехал на набережную Могадишо. Дальше был грузовой порт, некогда самый загруженный на восточном побережье Африки и теперь только начинающий оживать. Порт, далеко выдающиеся в море бетонные улицы, образующие естественные гавани для судов, строили британские инженеры.

Британские…

Конвой въехал в порт. Поехал мимо поставленных в несколько рядов друг на друга стандартных сорокафутовых контейнеров. Абу Мохаммед Айдид нервно проиграл в голове весь рисунок предстоящего разговора…