Трудные страницы Библии. Ветхий Завет - Энрико Гальбиати

А вот в прекрасном стихе 9, 5 иной смысловой оттенок: «Не за праведность твою и не за правоту сердца твоего ищешь ты наследовать землю их, но за нечестие народов сих Господь, Бог твой, изгоняет их от лица твоего, и дабы исполнить слово, которым клялся Господь отцам твоим Аврааму, Исааку и Иакову».

5) В заключение нужно сказать, что израильские завоеватели могли в каких-то случаях прибегать к «херему» как к религиозному обычаю соседних народов (в сущности, это означало, что они отказывались брать добычу, т. е. извлекать материальную выгоду из победы), но происходило это нерегулярно.

В целом же завоеватели были настроены значительно более миролюбиво, чем и заслужили впоследствии суровое порицание Девтеронома.

Только в эту позднейшую эпоху далекие по времени события были истолкованы, как выполнение приказа Господня.

То, что мы рассказали выше, возможно, поможет лучше понять некоторые места из книги Иисуса Навина, который свел к нескольким обобщающим военным эпизодам намного более медленный и сложный процесс захвата Палестины израильскими племенами.

Развод и полигамия [281]

101. Если мы хотим дать точную оценку ветхозаветной морали в этой области, следует более чем где-либо еще проводить четкую грань между практикой и Законом. Действительно, еврейская брачная практика, как мы видели выше (ср. пар. 70), часто смущает нас, но это не относится к Закону; между тем нередко при беглом чтении Библии, когда мы сталкиваемся с многочисленными и разнообразными проступками, связанными с этой стороной жизни, нам кажется, что мы попали в царство узаконенного беззакония, как будто библейская мысль в вопросе о браке сводится исключительно к закону о разводе и многоженстве.

Но Библия говорит о браке совсем другое; и как развод, так и многоженство надо рассматривать в свете этого общего положения. Это тот же метод, которым пользовался Сам Христос, Который для того, чтобы объяснить Своим придирчивым собеседникам значение закона Моисея о бракоразводном письме, обращается «к началу», т. е. к самым истокам человеческой истории и института брака (Матф 19, 3–9).

В Ветхом Завете содержится глубоко религиозная и нравственная концепция происхождения брака, далеко расходящаяся с представлениями месопотамских космогонии. Как мы видели в гл. III, это Господь решил избавить человека от состояния нестерпимого одиночества и создал для этого женщину; это Господь дал ясное определение конечной цели брака; от Него же исходит и благословение, обеспечивающее первой супружеской чете чадородие. А вот беспорядочная похоть — не от Бога, а от греха (Быт 3, 7. 11), похоть, которая превращает великий дар Создателя в очаг самых частых и самых позорных грехов, тогда как супружеская любовь в ореоле абсолютной чистоты стала, благодаря Библии, наиболее удачной и тонкой метафорой для обозначения любви, доверия, близости, которая связывает Бога с Его народом [282].

Сам брачный договор является обещанием религиозного характера; действительно, о виновной женщине говорится, что:

«Она забыла завет Бога своего» (Притч 2, 17; ср. также Мал 2, 14).

Принимая во внимание это изначальное достоинство брака, мы понимаем, отчего столь суров библейский Закон, когда дело касается целомудрия. Проституция абсолютно изгнана из Израиля (Лев 19, 29; Втор 23, 17), тогда как месопотамские законы легализируют ее и в отвратительном заблуждении освящают ее, как элемент культа, так что кодекс Хаммурапи чуть ли не в одной плоскости рассматривает жриц, служительниц храма и проституток [283].

Прелюбодеяние наказывается смертью (Втор 22, 22). Древний Восток также осуждал прелюбодеяние, но как индивидуальное преступление против прав мужа, а библейский Закон видит в нем религиозное и нравственное оскорбление, нанесенное Богу, и потому оно наказывается не мужем, а общиной [284].

Запрещается брак между кровными родственниками (Втор 27, 20–23; Лев 18, 6-18). Сыновья, рожденные от незаконной связи, исключаются из израильской общины до десятого колена (Втор 23, 2). Караются смертью кровосмешение и противоестественные пороки (Лев 20, 10–21).

Библейский рассказ свидетельствует о страшных наказаниях, постигающие виновных в безнравственности: Хам проклят за один бесстыдный взгляд (Быт 9); Содом разрушен (Быт 19); двадцать четыре тысячи человек погибают в пустыне от бедствия (чумы), посланного Богом (Числ 25, 1–9), и т. п.

Вместе с тем священные книги часто воспевают красоту и безмятежную радость здоровой супружеской жизни. Достаточно процитировать следующий текст из книги Иисуса сына Сирахова:

«Счастлив муж доброй жены, и число дней его — сугубое. Жена добродетельная радует своего мужа, и лета его исполнит миром. Добрая жена — счастливая доля; она дается в удел боящимся Бога. С нею у богатого и бедного сердце довольное и лицо во всякое время веселое… (26, 1–4).

Любезность жены усладит ее мужа, и благоразумие ее утучнит кости его. Кроткая жена — дар Господа, и нет цены благовоспитанной душе. Благодать на благодать — жена стыдливая, и нет достойной меры для воздержанной души. Что солнце, восходящее на высотах Господних, то красота доброй жены в убранстве дома ее» (26, 16–21).

Характерно — и общеизвестно — прославление «сильной жены» или лучше «добродетельной жены» в гл. 31, 10–31 книги Притчей. Многочисленны и восхваления целомудрия.

В особенности книги Премудрости на каждом шагу превозносят чистоту сердца (Притч 6, 20–25), взглядов (Сир 9, 3, 7; 23, 5), поступков, перечисляя вред от противоположного порока (Притч 5, 1-23); (Сир 19, 2, 3; 23, 16–27), напоминая о необходимости своевременно бежать от соблазна (Притч 2, 10–19; Сир (4, 11, 12); библейская история вспоминает наиболее значительные эпизоды, связанные с проявлениями соответствующих добродетелей: честность Ноя (Быт 6), стыдливость Сима и Иафета (Быт 9), героизм Иосифа (Быт 39) и Сусанны (Дан 13), благонравие Товии (8, 5-17), Юдифи (8, 4–8) и многих других.

Это законодательство и практика, глубоко здоровые и вполне отвечающие требованиям религиозной этики, составляют фон, на котором и должны рассматриваться предписания Моисея о разводе и многоженстве. Итак, речь идет не о двух крайних случаях, между которыми плавает система бесконтрольной вседозволенности, а о двух исключениях, темных пятнах на светлом поле.

На самом деле, Закон не устанавливает однозначно развод, а, признавая его существование и употребление, распространенное в Месопотамии,  [285] — ограничивает его применение. Так, в некоторых случаях он отнимает у мужа право отпустить жену (Втор 22, 13–19; 22, 28–29). В классическом тексте книги Втор 24, 1–6, Закон требует от разводящегося письменного документа, как для того, чтобы избежать слишком легкого к этому вопросу отношения, так и для того, чтобы позаботиться о будущем жены. Кроме того, он запрещает бывшему мужу снова жениться на покинутой женщине после того, как она была замужем за другим — очевидно для того, чтобы внушить больше осмотрительности при принятии решения, которого нельзя изменить.

То же самое мы видим и в отношении многоженства. Оно было фактом: Закон, как справедливо замечает Лезетр [286], не поощряет его, но и не осуждает. Он касается его только мимоходом, чтобы запретить жениться на двух сестрах (Лев 18, 18), и чтобы обеспечить сыну менее любимой жены право первородства по отношению к сыну любимой жены (Втор 21, 15–16); и, запрещая царю, сколь бы богатым он ни был, иметь большое число жен (Втор 17, 17), предписывает первосвященнику единобрачие (Лев 21, 1314). Впрочем, единобрачие было всегда широко распространенным обычаем в Израиле, в особенности среди массы народа. После вавилонского пленения в библейском повествовании вообще не встречается указаний на полигамию, которая ко времени Иисуса Христа по-видимому почти совсем вышла из употребления [287].

Таким образом, положение с разводом и полигамией объясняется, конечно же, терпимостью Господа. В той среде и при той степени духовного развития Бог в Своей снисходительности там, где вопрос касался только так называемых второстепенных принципов естественного закона, не пожелал предъявить больших требований. Таково авторитетное толкование, данное Христом по вопросу о разводе. Его мысль по этому поводу можно сформулировать так: Моисей не мог требовать большего "по жестокосердию", т. е. из-за нравственной грубости евреев и потому ограничился предписанием правила, введя формальность — требование разводного письма (Матф 19, 8). Это объяснение можно распространить и на проблему полигамии.

Итак, речь идет о промежуточном периоде, охватывающем два тысячелетия истории Израиля и завершающемся новозаветным Откровением, которое вернуло браку его первоначальное достоинство и совершенство, укрепляя человеческую немощь сверхъестественными средствами, кои опираются, в частности, на сам брачный договор, возведенный к достоинству таинства.