Карл Маркс: Мировой дух - Жак Аттали

Маркс снова утверждает, как и пятнадцать лет назад в «Немецкой идеологии», что исторический детерминизм не касается художественного творчества, которое существует независимо от экономического и политического развития. Определенные эпохи художественного творчества не имеют никакого отношения к общему развитию общества и, следовательно, к составляющему его основу материальному базису. И здесь мы видим, что, в противоположность теоретикам марксизма, он никогда не считал, что состояние искусства выражает соотношение сил во времена того или иного художника.

По ходу размышлений об искусстве он заговорил о музыке. Для него это был случай выпустить наружу свои главные опасения по поводу теории стоимости: возможно, стоимость вещей не сводится к времени труда, затраченного на их производство. Ибо здесь он упирается в главное противоречие: согласно его исследованию (которое он еще не публикует здесь во всех подробностях), рабочий «продуктивен» (то есть производит меновую стоимость), только если работает по найму и изготовляет материальный объект или оказывает услуги, продаваемые капиталистами с прибылью для себя. Музыкант, таким образом, «продуктивен» только когда работает на предпринимателя-капиталиста, а композитор — когда трудится на издателя нот. Маркс пишет: нельзя представлять труд пианиста косвенно продуктивным, потому что он, с одной стороны, стимулирует материальное производство, например, роялей, с другой — придает больше энергии и бодрости рабочему, слушающему фортепианный концерт. Ибо только созидательный труд капитала продуктивен, а значит, любой другой труд, как бы он ни был полезен или вреден, не продуктивен для капитализации. Он честно отмечает: музыкант непродуктивен. Зато изготовитель табака продуктивен, хотя потребление табака непродуктивно. Вот ведь загвоздка!.. Маркс добавляет: певица, которая поет для себя, точно птичка, — непродуктивный рабочий. Когда она продает свое пение, то является наемным рабочим или торговцем. Певица, подписавшая контракт, чтобы давать концерты и зарабатывать деньги, — продуктивный рабочий, поскольку она непосредственно производит капитал. Композитор тоже непродуктивен, если только не является наемным рабочим издателя.

Иначе говоря, согласно теории Маркса, в то время как исполнители (изготовители музыкальных инструментов, издатели партитур и организаторы концертов) создают ценности, композитор (независимый труженик, получающий вознаграждение, например, в виде авторского гонорара за его опубликованное/исполненное произведение) не является «производителем» ценностей, которых, однако, без него бы не существовало. Это явный абсурд! Всё это противоречит здравому смыслу и допустимо лишь в том случае, если объявить, что экономика музыки неподвластна экономическим законам. Таким образом, музыканты не входят ни в категорию продуктивных рабочих, ни в категорию непродуктивных рабочих, хотя они являются производителями товаров. Просто их продукция не подходит под понятие капиталистического способа производства. Маркс, понимая, что пишет здесь нелепость, успокаивает себя тем, что музыка, искусство и информация вообще суть побочное производство, не оказывающее влияния на общую динамику капитализма.

Наконец, он много говорит в этой книге о технологиях и подгоняемой ими универсализации и заканчивает новой одой капитализму: «Если производство, основанное на капитале, с одной стороны, создает универсальную систему труда, т. е. прибавочный труд, труд, создающий стоимость, то, с другой стороны, оно создает систему всеобщей эксплуатации природных и человеческих свойств, систему всеобщей полезности; даже наука, так же как и все физические и духовные свойства человека, выступает лишь в качестве носителя этой системы… Отсюда великое цивилизующее влияние капитала; создание им такой общественной ступени, по сравнению с которой все прежние выступают всего лишь как локальное развитие человечества и как суеверное поклонение природе».

Маркс предваряет свой труд великолепным предисловием:

«Как об отдельном человеке нельзя судить на основании того, что сам он о себе думает, точно так же нельзя судить о подобной эпохе переворота по ее сознанию. Наоборот, это сознание надо объяснить из противоречий материальной жизни, из существующего конфликта между общественными производительными силами и производственными отношениями. Ни одна общественная формация не погибает раньше, чем разовьются все производительные силы, для которых она дает достаточно простора, и новые более высокие производственные отношения никогда не появляются раньше, чем созреют материальные условия их существования в недрах самого старого общества. Поэтому человечество ставит себе всегда только такие задачи, которые оно может разрешить…»

Книга «К критике политической экономии» завершена. Теперь Марксу уже не найти ни малейшего предлога, чтобы держать ее при себе.

Вот разве что, потратив все заработанное на дочерей и книги, Карл так беден, что ему даже не на что отправить рукопись в Берлин, а тем более застраховать ее на случай утраты! Страховка, разумеется, покроет только утрату авторских прав. Шесть дней спустя он снова пишет Энгельсу, чтобы в очередной раз попросить у него денег, и снова небольшую сумму, и снова подробно оправдываясь: «Несчастная рукопись закончена, но не может быть отослана, потому что у меня нет ни фартинга, чтобы оплатить ее доставку и застраховать. А последнее тем более важно, что у меня нет ни одной ее копии. Поэтому я вынужден просить тебя прислать мне немного денег не позднее понедельника». Тут он с ледяным юмором добавляет фразу, которая станет знаменитой: «Не думаю, чтобы кто-нибудь когда-нибудь писал о деньгах, испытывая в них такую нехватку! Большинство авторов, которые о них рассуждали, жили в ладу с предметом своих исследований».

Как обычно, Энгельс ссудил его необходимой суммой, и рукопись была отправлена 25 января. Издатель не известил о получении бандероли. Карл всполошился — столько посылок пропадает, передвигаясь что по морю, что по рельсам, что по дороге, — потом отправил предисловие, датированное январем 1859 года. На сей раз Женни всё переписала, чтобы текст был читаемым. «К критике политической экономии» всё не выходила в свет, поскольку издатель был занят продвижением нового труда Лассаля — исторической драмы «Франц фон Зикинген», в которой молодой денди-социалист прославлял немецкое единство. Карл был взбешен.

Чтобы набраться терпения, Карл снова стал писать для «Народной газеты» и даже взялся руководить эмигрантской газетой «Фольк»[39] — крайне нерегулярно выходившим органом Просветительского общества немецких рабочих, — дело, которое он забросил восемь лет назад. Одновременно он написал Лассалю, тревожась одновременно по поводу запаздывающей публикации его книги и по поводу позиции самого Лассаля в отношении намечающегося сближения между Францией и царской Россией — по отношению к государственному строю последней он испытывал особую неприязнь.