Криоожог - Лоис Буджолд

— Мне говорят, что на этой работе я бы мог набить карманы взятками, — жаловался клерк, — вот только за все пять лет мне никто ничего не предлагал. А когда теперь наконец начали, то лишь потому, что их интересуют сплетни о Сато-сан. Сато-сан! Как будто я стану это делать! Пфф!

Голубые глаза Форлынкина сощурились:

— Вы все не так делали, Юичи. Вам нужно было не ждать предложений, а просить самому. Или как минимум намекать. Спросите милорда Аудитора, пусть вас научит.

Мэтсон только покачал головой и вышел, лелея в руках чашку с зеленым чаем, а в душе — обиду.

Майлз усмехнулся и добавил в отчет еще одно доброе слово про перегруженного работой консульского клерка.

Чтобы снова собраться с мыслями, Майлз просмотрел длинный список приложений — и сырых данных, и его выводов — которые он подготовил для Штаб-квартиры СБ; рутина скучная, но необходимая. Вполне хватит порадовать работой какую-нибудь несчастную команду аналитиков Департамента по делам галактики на срок от одной до трех недель, пока Майлз до них лично не доберется. Загрузить уж точно, во всяком случае. В круг доверенных лиц будет включен и Имперский Советник (как именовался барраярский вице-король Комарры), едва сообщение дойдет туда по сжатому лучу. А полный анализ этой аферы с планетарными акциями и план подходящих контрмер вполне подождут, до тех пор, пока лорд Аудитор не окажется на орбите Комарры.

Майлз немного поразвлекался, представляя себе, как Рон Винг и его приятели выходят из криостаза в надежде, что заполучили целую планету, а оказываются такими же нищими и неприкаянными, как старый Йани. Увы, но их махинацию пресекут на гораздо более ранней стадии. Мировая справедливость — весьма привлекательная штука, но и обычное правосудие тоже сработает.

Полезно, что, составляя Аудиторский доклад, Майлз сидел внизу и не попадался на глаза посетителям консульства, пока последствия ночного совещания у госпожи Сюзи разворачивались во всей красе. Руководство «Нового Египта» арестовали по обвинению в тайном сговоре и, возможно, убийстве. А когда скандал с испорченным криораствором и продажей контрактов подхватили новостные агентства, стало похоже, что к обвинениям прибавятся другие, и «Новый Египет» уже не сможет отвертеться. Попытка похищения, да еще детей, оказалась для них особенно губительна и принесла еще одно очко в этой игре Джину с Миной — кстати, надо не забыть сказать им. Юристы уже готовили иск от имени госпожи Сато и ее группы, а она сама дала первое интервью под бдительным присмотром Форлынкина. Новый адвокат снабжал ее мудрыми советами и с энтузиазмом воспринял этот непредвиденный поворот событий.

«Белая Хризантема» и множество других криокорпораций, которых разразившиеся события преждевременно призвали к ответу, наконец-то завопили, как и полагается обманутым жертвам, и Майлз, ухмыльнувшись, пожелал Рону Вингу всей удачи в попытке спасти положение, какую тот заслужил. Астеризин хорош, чтобы поджечь здание, но если ты хочешь поджечь целый мир… что ж.

Майлз в энный раз себе напомнил, что ему не стоит дальше вмешиваться в это дело с высоты своего положения. Консул Форлынкин присматривает за интересами и Барраяра, и семейства Сато, а Марк возглавляет дела с того конца, который имеет касательство к клинике Дюрона. Майлз и так оказался опасно близок к тому, чтобы поставить под удар изначальное задание с «Белой Хризантемой», расследуя интереснейшую побочную ветвь с «Новым Египтом». Впрочем, учитывая новое предприятие Марка, в конце концов, и это послужит на пользу Барраяра. Майлз должен был отдать должное случаю и интуиции — действительно, не сунь он нос дальше, чем вроде бы требовалось, то ничего в этом направлении не узнал бы. Вот на что надо обязательно указать Грегору.

Ах да, Грегор. Сопроводительное послание предназначалось только для императорских глаз и ушей. Чтобы набраться вдохновения, Майлз вызвал на комм неподвижное изображение Грегора: в полном мундире, с суровым взглядом и в той официальной позе, что сам Грегор называл «будто кол проглотил». Увы, оно вдохновляло Майлза лишь на то, чтобы по-клоунски дурачиться, пока это мрачное лицо не расплывется в улыбке. А клоунов в жизни Грегора и так хватало, начиная с половины Совета Графов, хотя те редко вызывали у него улыбку.

Майлз снова включил запись, и начал излагать, эффективно и четко.

«Добрый день, Грегор. Как и говорилось в моей поправке к тревожному сообщению Форлынкина, мы вполне справедливо заподозрили „Белую Хризантему“ в мошенничестве на Комарре. Первичные данные и мои выводы по ним — в основной части доклада. Я не уверен, как мне поступить со взяткой. Возвращать я ее не собираюсь, но и обещанного Вингом она не стоит, так что ей один путь — в Имперский госпиталь для ветеранов в качестве сомнительного пожертвования. Однако это мы можем решить и потом. По пути домой я остановлюсь в Солстисе, на случай, если у комаррского СБ и у Имперского советника еще будут ко мне вопросы, хотя, по правде говоря, им уже есть с чего начинать.»

«Кстати, о Форлынкине. В его личное досье в Департаменте иностранных дел следует записать мою Аудиторскую благодарность за образцовую помощь во время моего визита и, гм, инспекции. А также после него, поскольку я завтра улетаю и всю подчистку результатов сваливаю на бедного малого».

«Лучше он, чем я».

«Тем временем я лучше дам тебе краткую сводку по скандалу с „Новым Египтом“, который пересекается с моим расследованием. Все началось с того, что кучка местных идиотов вломилась на криоконференцию с намерением взять меня в плен, и хотя в этом они не преуспели — что я кратко описал в предыдущем докладе — однако после…»

По возможности лаконично Майлз подытожил события последних дней, от повторного появления Джина у задних дверей консульства до успешного ареста руководства «Нового Египта». Закончив рассказывать, он даже несколько запыхался. Майлз постарался не кривиться, представив, с каким выражением на лице Грегор все это выслушает. Озадаченно? Страдальчески морщась? Бесстрастно? В бесстрастности Грегор мог дать Пиму сто очков вперед.

«Пока никакие уголовные обвинения мне не грозят, и я надеюсь оказаться далеко от Кибо-Дайни прежде, чем кто-нибудь здесь вообще об этом задумается», — радостно заверил он.

Как бы теперь оптимистично все закончить?

«Только на Кибо можно вызывать мертвых, чтобы те свидетельствовали против преступников — реальное воплощение мировой справедливости, если таковая вообще существует».

Припоминается какая-то архаичная цитата, жуткая, аж мороз по коже… Из чего-то, читанного им еще в годы учебы в Академии, точнее, в увольнительных между учебой. Древнее предание со Старой Земли, еще с тех времен, когда крионику не только не изобрели, но даже представить себе не могли. Слова звучали странно пророчески, клеймом горели у него в мозгу, хотя сам литературный источник был давно забыт, похоронен под хаосом прошедших десятилетий и, возможно, затронут криоамнезией. «Проложу я путь в глубину преисподней, подниму я мертвых, чтоб живых пожирали — станет меньше тогда живых, чем мертвых!..»

Пожалуй, не стоит делиться с Грегором такими вещами. У Грегора, и Майлз это доподлинно знал, и так хватает собственных кошмаров в его императорской голове, так что порой только изумляешься, как она у него до сих пор не разлетелась на кусочки. Наконец-то Майлз придумал финал.

«Хотелось бы знать, не окажутся ли исследования Марка в области омоложения, которые он здесь планирует провести, в долговременной перспективе важней, чем моя нынешняя работа? Пока слишком рано судить, но на Группу Дюрона посмотреть стоит, и не только серебряными шпионскими Глазами Гора. Пусть Лаиса приватно намекнет об этом своей тете, если та ищет лучшее вложение денег, нежели „Солстис — Белая Хризантема“. Может, это станет подходящей наградой за то, что она первой обратила наше внимание на это дело».

«На сегодняшний коммерческий рейс до Эскобара я не успеваю, но уже заказал каюту на завтра. Я жду не дождусь, когда же окажусь дома».

«Да, и передай Лаисе от меня: знатный улов!»

Майлз закрыл запись, запечатал доступ, приложил ее к своему закодированному рапорту и отправил.

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ

Дневное солнце припекало, и сад позади консульства перекликался на разные голоса. На своей жердочке с ворчанием чистил перья Вихрь. Куры рылись в траве или дремали в своих ящиках. Сфинкс с бормотанием обнюхивал цветочные клумбы, то и дело чихая — совсем как мама сейчас. Черепаха, украшавшая садовый столик, неторопливо хрустела кусочком латука, пожертвованным Миной из своего салата. Лаки сидела на маминых коленях и мурлыкала, выпуская когти, едва ласкающая рука останавливалась, словно требуя, чтобы ее загладили до лысой шкурки. Только крысы, которых выпустили побегать чуть раньше и потом накормили специальным лакомством, тихо спали, свернувшись в своих клетках, но от них никогда не было много шума. Каким живым стало это место, с удовлетворением подумал Джин.