Путевые записки эстет-энтомолога - Виталий Забирко

Глава 5

Со стороны космостанция была похожа на крупноячеистую паучью сеть, свободно плавающую в пространстве на периферии звездной системы, состоящей всего из одной звезды и одной планеты, — вопреки принятой терминологии станция вовсе не являлась спутником Сивиллы, а была искусственным сателлитом ее светила. На перекрестьях коммуникационных перемычек капельками росы в лучах далекого солнца поблескивали индивидуальные модули, причем если одна половина станции с жесткими формами лифтовых туннелей была похожа на стационарную модель кристаллической решетки сложного по строению минерала, то вторая половина, связанная лишь пружинящими связевыми перемычками, то сокращаясь, то растягиваясь, медленными волнами колебалась в пространстве. В первой половине космостанции, образующей единый комплекс, находился исследовательский центр элиотрейцев, вторая половина, разрозненная на обособленные модули, предназначалась для гостей Сивиллы, и, насколько я знал, обе половины между собой не сообщались. Доступ гостям на территорию исследовательского центра был закрыт. В общем-то, гостя Сивиллы и между собой редко общались — та цель, ради которой они сюда прибывали, не располагала к откровению и дружественным контактам. Судьба — сугубо личное дело каждого, причем даже более тонкое, чем интимные отношения.

И к лучшему. Дело, ради которого я сюда прибыл, трудно охарактеризовать как интим, но в то же время не менее сугубо личное. Кроме того, общение с гуманоидами, чьи интересы зациклены на одиозно-никчемном, с моей точки зрения, желании, вряд ли доставит мне удовольствие. Интересоваться своей судьбой может лишь мягкотелый, безвольный субъект, а я таких презираю. В этом я солидарен с мнением команды фотонного корабля, хотя и сам выглядел в ее глазах не меньшей «задницей».

«Путник во мраке» медленно приблизился к станции и завис метрах в пятидесяти от ее плоскости. С элиотрейской половины станции к кораблю выдвинулся гофрированный раструб переходного туннеля, состыковался с носовым отсеком, и там в активном режиме началась смена персонала исследовательского центра. Эвакуация «старых» гостей и высадка «новых» визитеров происходила несколько иначе. Индивидуально. Поймав гравитационным захватом жилой модуль, его подтягивали к кораблю, состыковывали, забирали из него «гостя», пересаживали туда вновь прибывшего, а затем модуль выпускали из гравитационной ловушки. И пока отпущенный модуль медленно втягивался сокращающимися коммуникационными перемычками в общую сеть космостанции, гравитационным захватом вылавливали следующий жилой модуль. В общем, шла рутинная процедура погрузки-выгрузки транспортного корабля.

Когда подошла моя очередь переселяться на станцию, за мной пришел суперкарго. Смерив меня с головы до ног придирчивым взглядом, что было довольно странно при круговом обзоре фасеточных глаз, он явно остался недоволен моим видом, но ничего не сказал, а лишь предложил следовать за собой.

Модуль станции, на котором мне предстояло в одиночестве провести год, если сивиллянки почему-то не захотят забрать меня на планету, уже при-стыковали к причальной палубе, но переходный створ не открывали.

Выведя меня на причальную палубу, суперкарго подошел к стоящей у стены тележке с моим контейнером.

— Ручная кладь есть? — поинтересовался он.

— Все свое ношу с собой.

Суперкарго хмыкнул, но прозвучало это, как хрюканье.

— И это тоже? — язвительно заметил он, кивнув в сторону контейнера.

Я не стал огрызаться и промолчал. Уже понял, что с задиристыми элиотрейцами лучше не вступать в словесную перепалку. Себе дороже.

— Так что, грузить контейнер на модуль, или передумал? — спросил суперкарго.

— Грузить.

— Иного и не ожидал, — презрительно фыркнул суперкарго. — Что можно ожидать от задницы? Посмотрю на тебя, когда будешь возвращаться…

Я снова благоразумно промолчал. А что говорить? Если не сумасшедшими, то идиотами пассажиров здесь точно считали.

— Сейчас я открою переходный туннель, — сказал суперкарго, — он разделен переборкой на два прохода. Пойдешь по правому, а по левому выйдет задница, которая уже отбыла свой срок. Думаю, у тебя нет желания с ней встречаться.

Фраза «отбыла срок» прозвучала чисто по-тюремному, будто суперкарго направлял меня в каземат.

Я неопределенно пожал плечами. Особого желания встречаться с «узником» я не испытывал. Кто он мне, отбывающий гость планеты Сивилла, если, конечно, ему удалось там «погостить»? Никто. Так, незнакомый встречный на жизненном пути. Один из миллионов в безликой толпе.

— Пока, задница! — попрощался со мной элиотреец и открыл створ переходного туннеля. — Желаю тебе так и не попасть на Сивиллу! Сам потом благодарить будешь.

Я криво усмехнулся, ничего не сказал и шагнул в правый проход туннеля.

— Здорово, задница! — донесся сзади голос суперкарго, приветствовавшего моего предшественника на модуле.

— Да, задница, задница! — сварливо согласился обитатель модуля. — Еще та задница!

Визгливый голос показался знакомым, я приостановился и обернулся. Над суперкарго, как слон над букашкой, нависал человекоподобный гауробец и, отчаянно жестикулируя, орал:

— Только огромных размеров задница может позволить себе выбросить кучу денег, год, как в тюрьме, проторчать на станции и так и не дождаться приглашения на Сивиллу!

И вдруг я узнал гауробца. Передо мной, так сказать, собственной персоной исходил праведным гневом профессор эстетической энтомологии Могоуши. А он каким образом здесь оказался? Тоже прослышал о загадочном экзопаруснике Сивиллы?

Сердце у меня екнуло — с профессором мы были давними недругами, заочно соревнуясь значимостью своих коллекций. Пока я его опережал и по количеству уникальных экземпляров, и по качеству — я-то лично добывал свои экземпляры в экспедициях, а профессор все больше скупал у трапперов, имеющих смутное представление о правильной мумификации добытых трофеев. Однако в этот раз профессор отважился на собственную экспедицию. И…

И впустую! С души у меня словно камень упал, и я злорадно расхохотался во весь голос.

Могоуши осекся на полуслове, замер, а затем медленно повернулся в мою сторону. Несколько мгновений он всматривался в меня, пока, наконец, не узнал. Лицо его перекосилось, губы задрожали. Могоуши попытался выкрикнуть что-то оскорбительное в мой адрес, но у него ничего не получилось — от неожиданной встречи перехватило горло. Тогда он в сердцах махнул рукой и стремглав побежал с палубы прочь. Будто в моем лице узрел сатану, явившегося из преисподней, в ответ на кликушество монаха Барабека.