Исчезновение Петра Деева - Борис Фрадкин

Роман выпрямился, продолжая с недоумением глядеть то на ведро в своей руке, то на воду под мостками.

Что за фокусы выкидывает сегодня Слюдянка?

Он снова присел, пробурчал: «А, чёрт!» — и, размахнувшись что было силы, хлопнул ведром по воде. Из-под ведра ударил фонтан воды, обдал тётку с ног до головы.

— Чтоб тебя! — взвизгнула тётка.

Она растопырила руки. С лица её и рук бежали струйки. Платье тёмными пятнами прилипло к телу.

Потом Роман нёс за тёткой полные вёдра, и вода, обыкновенная вода плескалась в них, переливалась через края, падала на траву и на ноги Романа.

Весь день он провёл на Слюдянке. Пытался разобраться в происшедшем, прежде чем сообщить в город. Расспрашивал односельчан тёти Глаши, не видел ли кто из них девушки, ходящей по воде, не встречал ли твёрдой воды в Слюдянке. Люди отшучивались, вопросы его всерьёз не принимали.

За спиной Романа был политехнический институт, сейчас он работал помощником начальника цеха по новой технике. Вот тебе и новая техника! Никакими изученными в институте законами сегодняшнего чуда не объяснишь. Выпросив у соседа тёти Глаши лодку, Роман плавал на ней вдоль и поперёк Слюдянки, пока руки не онемели. Но на твёрдую воду ни разу не наткнулся.

Вдоволь намахавшись вёслами, он возвратил лодку, а сам поднялся на обрыв, лёг в траву, подперев кулаками подбородок, и стал смотреть на противоположный берег. Ждал: вдруг между высоких свеч можжевельника мелькнёт цветастый сарафан, девушка спустится к берегу, приветливо помашет рукой и пойдёт к Роману прямо через реку, ступая босыми ногами по воде.

Ожидание становилось томительным. Девушка представлялась пришедшей из таинственного ниоткуда. Правда, эту загадочность смазывали некоторые сугубо реалистические подробности: Роман вспомнил задранные пальцы её ног — видно, утренняя вода холодила голые ступни.

Воспоминание о задранных пальцах рассмешило Романа.

Вечером он снова сел с удочками. Но за поплавками следил рассеянно, леску дёргал невпопад. Взгляд его постоянно обращался к противоположному берегу. Там на воду уже легли густые тени. Постепенно они дотянулись и до тех камней, на которых сидел рыбак.

Клёв давно кончился, а Роман ещё оставался перед веером воткнутых в песок удочек. Он и сам дивился тому, как упрямо ждёт появления девушки и не хочет примириться с мыслью, что больше не увидит её.

Стемнело.

В небе выплыла круглая яркая луна. Одна за другой зажглись звёзды. Теперь уж и совсем следовало возвращаться в Ключики. Но Роман чувствовал, что уйти не может.

Он побросал удочки на траву. Собрался было развести костёр. Раздумал. Огонь мог отпугнуть девушку. Он расстелил плащ, лёг на спину, забросив руки за голову.

И незаметно уснул.

Разбудило его щекотание в носу. Он чихнул раз, другой и, не в силах сдержаться, третий. Кто-то прыснул за его спиной.

Открыв глаза, Роман увидел босоногую девушку в коротеньком сарафане. Конечно же, это она! Оглядываясь на Романа, девушка бежала к воде. Задержалась на минуту, поманила его пальцем. И пошла, пошла по воде, изгибаясь тонким телом.

Роман вскочил на ноги. Одним рывком скинул с себя рубашку. Запутавшись в брюках, запрыгал на одной ноге, отшвырнул их. Желая опередить девушку и отрезать ей путь, он бросился к повисшему над водой каменистому карнизу. В голове мелькнула мысль, что он делает что-то не так, подвергая себя опасности. Но было уже поздно: ноги отделились от опоры. В следующее мгновение тело его ударилось во что-то плотное и неподатливое. Оглушённого, Романа подбросило вверх, словно под ним распрямилась пружина.

Снова очутившись на воде (а не в воде!), он вскочил на ноги и тут же полетел на спину — поверхность воды заходила под ним. Падая и вставая, и снова падая, он кое-как добрался до берега. Там, сидя на песке и потирая едва не переломанные рёбра и чудом уцелевшие шейные позвонки, начал приходить в себя.

И тогда увидел, как следом за ним прыгнула на песок девушка.

— Я же кричала, чтобы вы не прыгали! — в глазах её был испуг. — Разве же вы не слышали?

— Да не слышал, конечно, — простонал Роман.

— Вы же могли разбиться насмерть! — Девушка опустилась перед ним на песок. — Ужас! Надо же додуматься: прыгать. Очень больно?

— Не так уж, — Роман осторожно повертел головой. — Отпускает потихоньку.

— Ох, как вы меня перепугали…

Теперь он мог разглядеть её лицо, освещённое луной: кругленькое, с маленьким остреньким носом. Глаза в свете луны блестели серебром. В уголках губ и около носа лежали тени. Волосы свешивались на лоб.

— Как вас зовут? — не спросил, а скорее прикрикнул на неё Роман.

— Вероникой.

— А меня Романом. Вы кто?

— Я? — Вероника чуть повела плечами. — Да я так. Я с Корнеем Васильевичем приехала. Мы живём там, — она кивнула на противоположный берег, — за косой. У нас там лагерь.

— Ну-ка, рассказывайте, — потребовал Роман.

— О чём?

— А вот как вам с Корнеем Васильевичем удаётся с водой такие невероятные фокусы проделывать.

Вероника сидела на песке, подобрав под себя ноги и тщетно стараясь прикрыть их сарафаном. Но сарафан был ей короток, и из-под него всё время высовывались уже насмешившие Романа пальцы.

— Мы с Корнеем Васильевичем проводим здесь экспериментальные работы, — пояснила она, явно важничая. — Я и ещё мои товарищи. Нас целая секция.

— Ничего себе эксперименты, — усмехнулся Роман, поглаживая рёбра.

Вероника смутилась, пробормотала что-то невнятное.

— Так вы учёный?

Она смутилась ещё сильнее.

— Н-нет… Я ещё студентка. В университете учусь, на второй перешла. Но член студенческого научного общества, прошла по конкурсу. — И уточнила: — По математическому. А здесь мы проверяем действие катионита на открытом русле.

— Катионита? — В памяти Романа шевельнулось давно слышанное в институте. — Ионообменная смола, кажется? Полимер?

— Да.

— Ах, вот как… — Он задумался. — И ваш катионит делает воду…

Девушка утвердительно кивнула головой.

— Вы не сможете растолковать поподробнее?

— А вы сами кто?

Роман назвал себя.

— Ну, если вам интересно… Видите ли, когда Корней Васильевич начал заниматься исследовательской работой (он специалист по гидротурбинам), так он что заметил… Плёнка поверхностного натяжения — представляете? Прочность её оказалась разной, если вода горячая или холодная, чистая или загрязнённая. Как будто чего особенного? Но когда Корней Васильевич рассчитал прочность для идеальных условий, — Вероника встала на колени, голос её зазвучал таким торжеством, словно это она обнаружила изменения в прочности плёнки, а не Корней Васильевич, — оказалось, что эта прочность должна быть в тысячу раз больше, чем…