Судьба страха - Рон Хаббард

Она положила бомбу чуть ближе к Кацбрейну, чем к остальным. Окинув напоследок взглядом всю комнату и задержав его на Кацбрейне, надавила на плунжер!

Ага, часовой механизм бомбы сработает чуть позднее.

Графиня Крэк подхватила сумку и вышла, оставив дверь нараспашку.

Она не спеша спустилась по лестнице и через парадную дверь вышла на темную улицу. Пересекла ее. Боковой переулок располагался прямо напротив. Она затаилась в нем, как лепертидж, укрывшийся рядом со следом своей жертвы и жаждущий насладиться ее предсмертными муками.

Крэк сунула руку в сумку, заглянула в нее и проверила, правильно ли лежит большой палец: он находился на триггере генератора, обездвиживающего людей.

Крэк напряженно вглядывалась в окошко квартиры, словно ожидая, что что-то произойдет. Произошло!

Вспышка!

Из оставленной ею щели в окне повалил дым.

Она нажала на триггер генератора, освобождая людей.

В то же мгновение — крики!

Издаваемые оказавшимися в квартире людьми.

Они звучали оглушительно даже на другой стороне улицы.

Грохочущий топот ног!

Вопли ужаса — снова и снова!

На улицу ошалело выскочил полицейский инспектор Графферти.

Он пулей влетел в патрульную машину у обочины и остервенело пытался нашарить ключи. При этом он все время кричал и кричал.

Еще двое полицейских вырвались из дома. В паническом ужасе воя, как волки, они забились во вторую машину и тут же рванули с места. Завизжали колеса, и машина, газуя, умчалась, виляя из стороны в сторону.

Третий коп свалился с лестницы. С воплем он прокатился кубарем по фойе дома и, словно пущенная из лука стрела, влетел в машину. Он и Графферти, оба не прекращая орать, стали бороться за руль. Полицейский завел мотор. Машина рванула прочь, но при этом оба они пытались ее вести, отталкивая друг друга в сторону.

Как раз в это время Кацбрейн наконец открыл в квартире окно. Но он не выпрыгнул в образовавшееся отверстие, нет. Он с воем выбросился, выбив стекло!

И с воем же приземлился на кустарниковое ограждение.

Он поднялся и, продолжая вопить, забегал по кругу.

— За мной гонятся, за мной гонятся! — блажил Кацбрейн. И только тогда я понял, что она применила: бомбу-эмоцию фирмы «Глаза и Уши Волтара», а из всего ассортимента имеющихся эмоций она избрала ужас.

Но графиня Крэк, эта коварная дьяволица, еще не закончила с бедным Кацбрейном. Я понял теперь, почему она медлила. В руке у нее был небольшой пакетик. Дротиковый пистолет одноразового использования. Она шагнула вперед, прицелилась. В поле зрения появилась жалкая, вертящаяся волчком фигура Кацбрейна.

Крэк выстрелила!

Кацбрейн все еще с воплями бегал по кругу.

Вдруг тональность его голоса изменилась, и он запрыгал, срывая с себя пиджак. Потом побежал и оказался перед толпой ребятишек, остановившихся и глазеющих на это дикое зрелище.

Вопя, Кацбрейн срывал с себя рубашку. За рубашкой последовали брюки.

— За мной гонятся! — крикнул он и тут же отделался от майки с трусами.

Возопил еще громче и помчался прочь.

Крэк, исчадие ада, похоже, пустила в него стрелу, вызывающую прилив тепла и такую неистовую чесотку, что хочется сбросить с себя всю одежду. Страшная месть!

Дети побежали за Кацбрейном, как хвост за уносящейся кометой, крича: «Стрикер! Стрикер!» (Человек, бегающий голым в общественном месте (англ.).) Шум поднялся ужасный. Сбегалась вся округа, чтобы присоединиться к погоне.

Графиня Крэк навела порядок в своей продуктовой сумке, взбила волосы на голове и не спеша зашагала в сторону метро. Наверняка она думала — эта садистка, это чудовище, — что с работой на этот день справилась превосходно. Даже купила себе в киоске метро «Милки Уэй» и пожевывала его, очень довольная, на победном пути домой.

Назвать мое состояние победным было нельзя.

Я не мог выбраться из стенного шкафа.

Оставалось лишь вызвать по рации Рата, попросить его позвонить мисс Щипли и сказать ей, чтобы сдвинула мебель в сторону, а то я дверь не могу открыть.

Когда я выбрался из шкафа, то чувствовал себя не лучшим образом. И дело было не в том, что Рат разговаривал со мной по рации насмешливым тоном, не в том, что мисс Щипли и Кэнди смеялись, что меня закрыли в стенном шкафу, «как нашкодившего мальчишку», не в том, что рабочие все еще не закончили ремонт и в доме царил вопиющий хаос, и не в том, что меня донимали блохи. А в том, что меня раздражало, с каким самодовольным видом ела графиня Крэк этот свой «Милки Уэй»!

Ярость может порою не только захлопнуть дверь, но и открыть ее. И ярость открыла ее теперь.

Идея!

Мисс Симмонс ведь не только доктор педагогических наук, но и доктор психологии. Она прекрасно должна разбираться в том, что такое гипноз. Я скажу ей, что ее загипнотизировали, и этим разрушу все, что ей внушили!

А там мы еще посмотрим, кто из нас посмеется последним!

Большая часть ночи ушла у меня на то, чтобы написать письмо. Написанное так, что почерк было не узнать, оно сообщало следующее:

Уважаемая мисс Симмонс!

Возвращаю вам ваши очки, чтобы вы знали, что я вам друг.

Должен сообщить, что с вами проделали подлую вещь: вас загипнотизировала и врала вам, находящейся под гипнозом, отвратительнейшая злодейка из тех, что когда-либо существовали между адом и небесами. Вам наговорили с целый короб лжи. Не верьте ей!

То, что вам говорили, — сплошная чушь, и вы должны выбросить ее из головы. Вы были совершенно правы относительно НЕГО.

Поймите, что ваше будущее и будущее этой планеты целиком зависит от того, сможете ли вы разоблачить истинную сущность этого (…).

Не позволяйте слабому налету гипноза погубить вашу твердую решимость разоблачить преступника. Действуйте! Действуйте! Действуйте!

Ваш истинный друг X.

Вскоре после восхода солнца я разбудил по рации Рата. Мы договорились встретиться с ним в здании редакции журнала «Чушь-дрянь» в восемь тридцать утра.

Когда подошло время, я стоял там на неровно вымощенной дороге. Прибыл Рат. Ах, чтоб ему — несмотря на приказ, он отрастил усы, и они щетинились во все стороны. Но времени на нагоняй не было. Кроме того, за нами могли наблюдать.

Я отдал ему письмо и строго предупредил:

— Смотри, жизнью отвечаешь, чтобы это письмо было лично передано мисс Симмонс по адресу Богг-стрит, 352, квартира 21, что на Морнингсайд Хайте. Как сделаешь это, встретишь меня у западной стороны того здания, что прямо к югу от нас, у столиков в Граффо-Спилл-парке.

— А почему бы нам просто не встретиться в квартире мисс Щипли? — спросил этот наглый негодяй.

— Держись оттуда подальше. И если хоть пикнешь кому-нибудь, где я живу, пристрелю, крови твоей не пожалею — галлоны ее выпущу из тебя.

— Не сомневаюсь, что так оно и будет, — сказал он. Но, несмотря на нахальство, в нем заговорила профессиональная выучка, и он поспешил поскорее уйти.

Я пошел к зданию в Граффо-Спилл. На площади рядом с ним имеется единственный в Нью-Йорке водопад с проходом под ним. Вы проходите прямо сквозь него. Я пользовался им, когда заметал следы.

Внутри имелась закусочная со столиками. Очень недурная. Я выпил кофе с хот-догом, будучи в довольно приподнятом настроении. Невдалеке плескался водопад, а поскольку день был субботний, вокруг почти никого не было. Вполне спокойная атмосфера, очень приличное общество.

Через два часа я уже не был таким спокойным. Я пил слишком много кофе.

Пять часов спустя после того, как я отослал Рата, от моего мирного настроения ничего не осталось. Мною овладевало беспокойство. Я винил себя. Мне бы следовало доставить это послание самому: но тогда меня удержала от этого шага положительная убежденность в том, что она узнает мой голос — ведь я разговаривал с ней. Или что могут нагрянуть ее студенты и отдубасить меня!

Я нервничал теперь так, что у меня дрожали руки, и человек у стойки поглядывал на меня, определенно собираясь вызвать полицию. И тут появился Рат.

Он нервничал, держался настороженно, лицо побледнело, руки тряслись. В общем, он выглядел боязливо-озабоченным. Я понял, что он хочет утаить от меня что-то.

В ответ на мой возмущенный вопрос, что его так задержало, Рат уклончиво ответил:

— О, да она еще не встала. Там, правда, убирали помещение и вставляли в раму новое стекло. Почему там такой погром? В квартирах, где вы бываете, всегда случаются погромы, офицер Грис?

Я понизил голос — человек у стойки что-то уж больно упорно рассматривал меня.

— Ты передал мое письмо или не передал?