Актриса года - Джон Кейн

Церемония вручения «Оскара». 18.30

Шоу началось полчаса назад, а она уже испытывала скуку. Бесконечный поток людей, деланные улыбки и пошлость, пошлость — да это кого угодно с ума сведет!

Она тихонько приоткрыла сумочку от Шанель и вновь осмотрела ее содержимое. Коробочка с драже «Тик-так», вибратор и револьвер. И хищно улыбнулась при мысли о том, как распорядится одним из этих предметов до окончания вечера.

Толпа у театра собралась колоссальная. Служба безопасности еле сдерживала напор фанатов; репортеры и операторы с телекамерами толкались и отпихивали друг друга, каждый пытался привлечь внимание прибывающих звезд. Красный ковер, устилавший тротуар и ступеньки, ведущие к входу, был сплошь усыпан окурками. По нему парадным шагом шествовали звезды. А уж наряды!.. На Рэйкел Уэлш было платье цвета шартрез и с таким тугим корсетом, что ее и без того огромные груди походили на два окорока, выставленных в витрине мясной лавки. А Тори Спеллинг, видимо, перепутала церемонию с «Эмми»[40] — из пышно взбитых волос у нее торчала телевизионная антенна.

А когда начали прибывать самые легендарные звезды, толпа окончательно взбесилась. «Джек! Джек!» — кричали люди, и мимо проскользнул, сверкая улыбкой и темными очками, сам Джек Николсон. А затем все дружно завопили: «Шер! Шер!» «Нет, только не эта сука», — подумала она. Но то была именно Шер в платье из блесток и под ручку с каким-то семнадцатилетним юнцом. Ходили слухи, будто бы Шер познакомилась с ним во время занятий парашютным спортом.

Но больше всего шума и восторга вызвало еще одно появление, уже под самый конец. Толпа дружно взревела: «Лиз! Лиз!» — и среди моря голов мелькнула маленькая темная головка с короткой взъерошенной стрижкой. «О Господи, — подумала она, — да здесь действительно собрали сегодня всю старую гвардию!»

И Джек, и Шер, и Лиз. Можно бесконечно подшучивать над ними и в то же время нельзя не признать: они настоящие звезды. И созданы, чтобы пройти через все и победить. Через плохие и хорошие картины, браки и разводы, пластические операции и наркотики, через причуды дизайнеров и отсосы у нужных людей. Они прошли через все это, но не сошли с дистанции. Они перестали быть просто знаменитыми и превратились в легенду.

Именно такой скачок и она намеревалась совершить сегодня. В качестве победительницы, которой вручат главный приз Академии, или убийцы.

Странно, но она совершенно не нервничала, несмотря на то, что собиралась выстрелить и убить прямо на глазах всего зрительного зала. Да что там зала, на глазах у сотен миллионов телезрителей. Что ж, пусть смотрят! Она соберет все свои деньги и наймет лучшего в мире адвоката. И уж он-то ее отмажет, это точно.

Ведь в конце концов здесь Лос-Анджелес, разве нет? Здесь никого не признают виновным в убийстве, разве только в том случае, если ты попался минимум два раза.

Глава 37

Чарлтон Хестон мрачно рыгнул.

Сам бывший актер и кинозвезда, последнее время строчивший ядовитые заметки в «Лос-Анджелес таймс», он стоял за кулисами зала «Шрайн», дожидаясь своего выхода, чтобы объявить четвертую песню из выдвинутых на «Оскара». То было музыкальное сочинение «Ты просто убиваешь меня, малыш» из фильма «Торнадо в Лос-Анджелесе» в исполнении Брайана Адамса. Последние два дня Хестон снова стал есть все подряд. Так, буквально вчера за обедом угощался жареной ветчиной, утром на завтрак умял, наверное, целый фунт бекона, а на ленч заказал двойной сандвич с ветчиной под майонезом. И вот теперь Хестон страшно страдал от несварения желудка и чувствовал себя при этом большим куском несвежей ветчины.

Однако, несмотря на все эти его страдания, церемония вручения призов шла своим чередом. Лимузины у зала «Шрайн» выстроились в ряд длиной, наверное, не меньше полумили.

Фиона нервно заерзала на заднем сиденье, и Колин достал из мини-бара шампанское и наполнил два узких бокала. И тут же вспомнил, как ехал в лимузине с Карен Кролл, как она натирала льдом соски, а потом их арестовали за непристойное поведение. «Ну и дураком же я был», — подумал Колин.

— За тебя, дорогая! — сказал он и протянул Фионе бокал. — Пусть сегодня вечером победа достанется тебе!

— Ах, Колли! — проворковала Фиона. — Теперь, когда ты со мной, большего и не надо.

Фионе было приятно вспоминать о том, как быстро и безболезненно прошло их с Колином примирение. Последние два дня пролетели точно во сне, столь же быстро, как второй акт любой из пьес Пинтера. Все же странно, подумала Фиона, что обвинение в убийстве может примирить двух старых добрых друзей, которыми всегда являлись они с Колином.

— Знаешь, Колли, — сказала Фиона, и в глазах ее зажегся игривый огонек, — хочу, чтоб ты знал. Я очень-очень тосковала по тебе, во всех смыслах.

— Во всех смыслах? — переспросил Колин, приподняв бровь так высоко, как делали актеры ну разве что в пьесе Ноэля Коварда. — А как же Мэри фон Трапп?

— Да пошла она куда подальше, эта Мэри фон Трапп… — пробормотала Фиона. Наклонилась и поцеловала Колина, протолкнув язычок ему в рот. Он тут же откликнулся на ласку — положил обе ладони ей на груди, которые с шуршаньем терлись о пурпурную тафту платья.

— Дорогая!.. — простонал Колин и, опуская голову все ниже, покрывал тафту поцелуями. — Я всегда мечтал, чтоб между нами было все… вот так, как сейчас.

— Да, любовь моя, — шепнула Фиона.

— Не сочти меня развратником, но с тех самых пор, как я узнал о твоих лесбийских штучках… я, дорогая, только и мечтаю… как бы нам заняться любовью втроем.

— А что, это тебя заводит, да, Колли?

— Даже посвящение в рыцари самой королевой не принесет мне столько счастья, — пробормотал он, зарываясь носом в ложбинку меж ее грудей.

— Тогда почему бы не попробовать? Прямо сегодня ночью?

— Ты что, действительно не против?.. — спросил Колин, сам не веря своему везению.

— Конечно, — ответила Фиона. — Если сегодня побеждаю я, в постель мы ложимся втроем — ты, я и «Оскар». Ведь кто в Голливуде не мечтает трахнуться с этим маленьким золотым парнишкой!..

Лори вела себя во взятой напрокат машине куда сдержаннее — сидела, выпрямив спину, и держала Марию за руку. Последние четыре дня она провела дома, выходила лишь за продуктами да забрать аквамариновое платье от Донны Каран. Газет не читала, телевизор не включала. Пусть о ней говорят и пишут все что угодно, она не хотела этого знать. Мало того, Лори даже подключила телефон к автоответчику и не снимала трубку, что избавило ее от разговора с Мелиссой. Сначала та звонила дважды в день, и каждое следующее послание, оставленное на автоответчике, становилось все драматичнее. Пик эмоций пришелся на субботнее утро — это был просто вой, состоявший из угроз, лицемерия и интриганства, то есть всего, чем жила Мелисса на протяжении сорока лет.