За право летать - Андрей Лазарчук

– Знаю. Ты мне доклады зачем давал?

– Правильно, марцалоиды. Когда им сильно померещилось, что хозяева тю-тю, они рванулись на нагретое местечко.

– Это ты им подсказал, что – тю-тю?

– Ну, не лично я…

– Хорошо. Мятежи подавили. Марцалы как были, так и есть. Противостоять имперцам в открытом столкновении как не могли, так и не можем. Что изменилось?

– Все! Все изменилось, друг мой Адам! – Он весело заржал. – Только об этом почти никто в данный момент не подозревает.

– И почему тебя до сих пор не удавили, такого информированного? – Коньяк наконец разлился по всему телу, и даже длинные фразы стали получаться без особого труда.

– Источник слухов надо беречь, – наставительно сказал Коля. – И пускать в расход только в самом крайнем случае. Каковой сегодня чуть было не представился. Впрочем, не важно. Блин, я про это столько молчал, что даже теперь сказать не получается!..

– Это в тебе правильные рефлексы выработаны, Коля, – сказал Мартын, набегая стремительно, как клетчатый тигр. – Болтать и мемуарить – на пенсии, на пенсии! Значит, так. Адам, во сколько ты ушел из госпиталя?

Адам весь напрягся. Чтобы заставить мозги сработать, пришлось сжать кулаки и повертеть ими до хруста в запястьях.

– Около семнадцати тридцати.

– И не связывался с напарницей?

– Пытался. Не было связи. Вообще ни с кем не было связи.

– Знаю. Это кузены. Специально все запутали, собаки, до сих пор связисты разобраться не могут… На тот момент ваши подопечные ещё не очухались?

– Нет.

– Ч-черт… хоть бы не добрались до них там…

Адам набрал было в грудь воздуха, чтобы как следует выразиться, но почувствовал, что сейчас опять поперхнется, и выражаться не стал.

– Слушай, Николай Юлиевич, – повернулся Мартын к Коле, и Адам сообразил, что сейчас впервые слышит, как того проименовали полностью. – Ты ведь какое-то время теперь будешь свободен? Я к чему: этого героя Отечества надо откантовать в госпиталь, а у меня весь транспорт в разгоне. Сделай доброе дело…

– Сделаю, – сказал Коля. – Но деньги вперед.

– Сколько?

– Да пустячок. Карт-бланш на кадры.

– Это вроде бы сразу решили…

– Ну да. И только что ко мне подкатывается Крюков и предлагает двух своих баб…

– Я скажу президенту, он его окоротит. Да ты и сам можешь сказать.

– Я – не могу. Надо объяснять почему?

– М-м… Ладно, замнем. Слушай!.. – вдруг совсем другим голосом сказал Мартын. – А ведь что-то у нас получилось, а?

– Что-то получилось, – подтвердил Коля. – Но шампанское заказывать ещё рановато. Тем более я за рулем.

– У тебя ведь шофер, – сказал Адам неизвестно зачем.

– Был шофер, – жизнерадостно согласился Коля. – Но его уже столько вербовали, что мы никак не сойдемся в счете – на кого же он все-таки работает. Не исключено, что на нас. До машины сам доползешь? А то – за ноги и дотащим. Раз плюнуть.

Адам фыркнул и закашлялся.

Водил Коля неплохо. Но с шофером было лучше. Шофер не имел привычки, увлекшись разговором, бросать руль и разворачиваться к собеседнику.

– …Ладно, я с конца попробую. Ты про визиблы знаешь уже?

– Что именно?

– Сдохли! У всех!

– Совсем?

– Ну, не сдохли, свихнулись. Не работают. Так что получилось куда лучше, чем мы рассчитывали.

– Если ты мне сейчас не скажешь, что именно получилось, я пойду пешком.

Коля набрал побольше воздуху, но в последний момент опять вильнул в сторону:

– Ты про эсминец «Гавриил» знаешь?

Адам демонстративно вздохнул – так глубоко, что едва не пропустил следующую фразу. Теперь Коля говорил тихо, впроброс, как о чем-то несущественном, и от дороги не отвлекался. Из отрывочных «знаешь?» складывалась пестрая картинка интенсивной и изощренной дымовой завесы, которую Коля, в числе весьма немногих посвященных и с помощью множества фигурантов, используемых втемную, создавал с самого 2004 года, – когда в глубочайшей секретности от всех, и в первую очередь от новоявленных союзников, при полном развале экономики и традиционной науки начались разработки компьютеров, нечувствительных к хроносдвигу. Было перепробовано многое: коллоиды, тонкие пленки, миниатюрные вакуумные лампы, – и в конце концов года четыре назад обозначился прорыв. Лазерный процессор размером с письменный стол по своим характеристикам сравнялся с легендарным «486-м». Через год он стал размером с обувную коробку и в тысячу раз производительнее. Еще через год при тех же размерах – в миллиард раз. Параллельно разрабатывались средства радиосвязи и радиолокации на новой элементной базе. Можно было думать о новом «старом оружии»…

Первыми прошли модификацию зенитные комплексы «С-300» и «С-400», в свое время благоразумно законсервированные. Затем – созданы новые взрыватели для ядерных боеголовок. Затем возник проект «Гавриил». Мало кто из разработчиков знал, что экипажи новых эсминцев уже тренируются: взрослые опытные летчики.

А те, кто знал, вкалывали по сорок восемь часов в сутки. Надежда вывести детей из-под огня – или хотя бы встать в этом огне рядом с ними – творила чудеса.

И вот день настал. Неизвестный пока фактор парализовал существующие флоты, сделал корабли слепыми и медлительными. И теперь «Гавриил» и однотипные с ним эсминцы – всего их заложено семь и несколько уже вывезено из цехов – становятся королями неба. Владыками неба. Безраздельными владыками…

Глава восемнадцатая

Плоды победы

25 августа 2014 года

Костя Колесников начал летать на штурмовиках «Су-25» в две тысячи втором, успел прихватить «Южный щит», был ранен осколком «стингера» и в результате избежал гибели в дни первого Вторжения – когда его полк вылетел на штурмовку огромного НЛО, севшего под Ашхабадом, и весь сгорел в воздухе. Костю вскоре демобилизовали и почти сразу же пригласили в секретную группу летчиков, которые непрерывно тренировались на самых разных типах самолетов, пытаясь хоть чего-то добиться в воздухе при полном отсутствии радиосвязи и бортовых компьютеров – то есть вернувшись в этом смысле лет на шестьдесят назад.

Что ж, тренировки не прошли даром. И уже потом, когда им открыто объяснили, к чему готовят, Костя часто ловил себя на предвкушении: вот они, а вот мы – и сейчас посмотрим, кто кого!..

Но все же мечтал он о бое, а не о бойне.

…Земная эскадра подошла, не обнаруживая себя, на пятьсот километров к фронту имперцев, уравняла скорости и легла в дрейф. Летающий командный пункт, «Михаил», раздал цели головкам самонаведения, и через несколько секунд с пилонов всех пяти эсминцев сорвались по восемь ракет «Пицунда», снабженных нейтронными боеголовками. Это были именно ракеты, и поэтому детекторы имперских кораблей, заточенные на обнаружение прежде всего гравитационных движков; их не засекли до последнего мгновения, когда именно эти гравитационные движки включились: для маневра и точного наведения. Для имперцев это было слишком поздно – всего лишь четыре ракеты не достигли целей. Тридцать шесть белых звезд вспыхнули и погасли. И хотя экипажи пораженных кораблей состояли из модификатов, более стойких к радиации, чем земляне, а броня имперских крейсеров поглощала жесткое излучение лучше, чем свинец, – нейтронные потоки сделали свое дело, стремительно превратив внутри кораблей все живое и теплое в студенистое, мертвое и горячее.

Второй залп «Пицунд» достиг целей через пять секунд после первого. Видимо, сыграло свою роль ошеломление: имперцам удалось сбить только одну ракету…

Настало время пушек.

Каждый эсминец был вооружен курсовой стомиллиметровкой и турельной двадцатимиллиметровой спаркой для защиты задней полусферы – и то, и другое, разумеется, ХДП. Снаряды курсовой пушки имели полый сердечник из обедненного урана с полукилограммовым зарядом дейтерида лития внутри. При нормальном попадании – со скоростью сто двадцать километров в секунду – снаряд углублялся в броню, там в результате кинетического разогрева происходило воспламенение заряда – и взрыв мощностью в десять–пятнадцать килотонн: в зависимости от угла попадания. Но для наведения пушки на цели следовало включить двигатели – да и вообще сблизиться с врагом, чтобы не тратить зря дорогущие, – будто набитые бриллиантами, неуправляемые снаряды. А включить двигатели – значит обнаружить себя. Значит, все торпеды – твои. И если локатор командного центра не врет, уже около тысячи этих маленьких тварей медленно ползут впереди имперского строя, готовые броситься на первый же заработавший гравиген, как стая собак на зайца.

Ну, что же. Получите и распишитесь…

Торпеда «Кальмар» была усовершенствованным вариантом старого «Зубила»; главное, что её отличало от предшественницы, это полноценный автопилот, способный к квазиразумному нестандартному маневрированию, и гравиген, сравнимый по напряженности поля с двигательной установкой имперского линкора. Понятно, что форсажная мощность развивалась на считанные секунды – но сейчас этого не требовалось, и два «Кальмара», отделившиеся от «Михаила», пошли медленно, почти вальяжно, развернулись вдоль фронта кораблей, сошлись и разошлись… Костя видел на дисплее, как в равномерной зеленой сети вражеских торпед обозначились два сгущения, два сначала туманных, а потом очень плотных пятна, они ползли вслед за красными точками «Кальмаров», вытягивались, сжимались, выбрасывали ложноножки… Зеленые цифры в углу дисплея стремительно росли – нащупав хоть какого-то врага, имперцы уже не намерены были его выпускать. Наверное, торпеды, преследующие «Кальмаров», сошлись уже так плотно, что атаковали друг друга, взрываясь одна за другой (россыпь стремительных искр), но на смену каждой взорвавшейся прилетало три новых, экран был весь зеленый, «Кальмары» по очереди оказались в кольце, выскочили, но не надолго – оказавшись безнадежно зажатым, подорвался один, и в гравитационном «бублике» исчезли почти все, кто его преследовал, – второй как бы сделал попытку оторваться, уйти в сторону Земли, заметался, стянул на себя ещё пару сотен торпед – и тоже погиб.