Академия бракованных людей - Ольга Сурмина

уж не прельщала. Теоретически, он даже мог бы на это пойти, если б точно был уверен, что она не шарахается от людей в идиотских костюмах. А то отчего-то ему казалось, что так и было.

Снова усмехнувшись самому себе, учитель вышел в подъезд, и закрыл за собой дверь на ключ. Ступени мелькали под ногами, первый этаж возник перед глазами быстрее, чем он успел о нем подумать. За дверью сыпал мелкий снег, мужчина, было, хотел выйти наружу, как вдруг сзади послышался чей-то знакомый голос:

— Мистер Хенгер! — Консьержка заметно напряглась и отвела глаза. — Простите, что отвлекаю… вы, наверное, торопитесь…

— В чем дело? — Раздраженно процедил Габриэль, полуповоротом обратившись к женщине.

— Вас днем паренек искал… оказывается, ваша племянница пропала, а вы и не скажите…

— Паренек? — Темные брови медленно поползли вверх. — Что за паренек, откуда он знает? Эта проблема касается только моей семьи, я не собирался распространяться.

— Я понимаю, да, сказал — одногруппник ее, такой бледный, высокий, в шапочке в черной.

— Отличное описание, под него подходят примерно четверть города. Браво. Вместо того, чтобы спросить имя, вы обратили внимание на шапочку. — Декан скрипнул зубами, и метнул раздраженный взгляд на женщину.

— Простите, но я… — Она явно смутилась, пытаясь подобрать слова, но житель не стал ее дослушивать, и, более не задерживаясь, вышел из подъезда.

Вариантов было немного. Более того, всего один, только Ния и Иэн стремятся пронюхать, где сейчас Юрала, и парень из них очевидно кто. Декану плевать на описание, ведь здесь мог оказаться лишь один человек. Лишь один человек мужского пола мог пронюхивать, где она, лишь один мог… проследить за собственным учителем алгебры и, прикинувшись невинной овечкой допросить консьержа. Это, очевидно, значит, что студенты сами не знают, куда подевалась их подруга, давить на них дальше нет смысла.

Однако тот факт, что теперь они знают о пребывании их подруги тут, раздражал настолько, что Хенгер едва ли мог держать себя в руках. Все-таки влезли, все-таки прознали. У них нет никаких доказательств незаконности его действий, но была уверенность. А это, в каком-то роде, еще хуже. Из-за них могут начаться проблемы, а их итак в последнее время настолько много, что можно в них купаться, хватило бы на бассейн.

Обреченно выдохнув, он поднял голову к небу, откуда, прямо ему на лицо сыпались мелкие, колючие снежинки.

Где она? В этом огромном, холодном городе, и ни одной зацепки, ни одного следа… не с чего начинать, можно же быть где угодно, с кем… угодно. Плотно сжав зубы, Габриэль встряхнулся и пошел вперед, уже заранее зная, что ничего не будет. Он не мог смириться, поэтому каждый день, даже чувствуя невероятную усталость и опустошенность переставлял ноги.

По безлюдным улицам гулял ветер, холодный, пронизывающий, потому как температура падала. Мужчина ухмылялся, прикрывая глаза, шарф сносило порывами, а, чтобы не отмерзли пальцы рук, он сунул их в карманы. Едкая печаль и гнетущее, снедающее одиночество, казалось, в тяжелой голове не осталось ни одной мысли. Даже надежда уже виделась глупым самообманом, но он не прекращал, не мог, и не хотел останавливаться.

Декан резко замер. Вроде бы, ничего особенного, но… обычный фонарь. Высокий, тонкий, с сильным белым светом, только вот… разве не на нем несколько дней назад он клеил одно из нескольких сотен объявлений о пропаже? Сердце, казалось, пропустило один удар. Тут же Хенгер прибавил шаг, постоянно осматриваясь по сторонам. На стене многоэтажки даже остался след от отодранной бумаги, на доске объявлений следы клея. Везде, где были ее лица, теперь части городской среды. Впервые за последнее время преподаватель искренне улыбнулся и вновь посмотрел в небо: «что, не хочешь, чтобы тебя искали, да?». Внезапно стало немного легче, появились силы, страсть идти дальше. Кто-то ведь срывает эти листовки, кто-то, кому совсем не выгоден поиск. А это сейчас может быть лишь один человек. Лишь один…

«Срывай сколько угодно, я напечатаю еще» — тихо произнес Габриэль, снова ускорив шаг. Зная, что она будет срывать собственные листовки, ее поиск лишь вопрос времени. И теперь, спустя столько времени появилось первое, объективное доказательство ее жизни, здоровья, и… одиночества.

* * *

— Эй, тише, Ния. Это не совсем правильно, будешь шуметь — мы привлечем много ненужного внимания. — Прошептал Иэн, срывая с забора очередное объявление. — Наверняка еще декан, к ночи, выйдет на прогулку…

— Поверить не могу. Рал все это время жила у него!!! Жила у него, и молчала!!!

— Думаю, у нее были причины молчать. И давай поторопимся, я должен быть дома к десяти часам.

— Хорошо… мы славно посидели, жаль тебя не было. Но, с другой стороны, теперь мы знаем нелицеприятную сторону нашей сироты. Она думает, что на нее точно повесили распространение наркотиков в приюте, и сверху еще что-то, похуже… До сегодняшнего вечера я тоже так думала. Но, после того, что ты рассказал… скажи, может быть так, что ее ищет наш декан?

— Вполне возможно. Правда зачем? Честно говоря, у меня нет идей. Пока она была в приюте, не особо его заботила, а как пропала, так понадобилась сразу. Может он боится? Просто думает, что она выдаст о нем какую-то тайну? — Блейк сдвинул брови и тяжело вздохнул. — Кстати, мы можем его встретить. И, если мы попадемся за этим занятием — все. Первые подозреваемые в деле о пропаже Юралы Ииды.

— Какой дорогой у него секрет. Я, все же, склоняюсь к мысли, что между ними было… что-то. Не совсем взаимное и совсем нелегальное, тогда понятно, отчего он так печется об этой пропаже.

— Не хотел этого говорить, но… ты права. Ты права, и ничего с этим не сделать. Логично и ожидаемо.

— Нужно как угодно ему мешать, не известно, что он решит с ней сделать, если вдруг доберется. — Фарлоу напряглась и огляделась по сторонам. — Я ему не верю. Раз пошел на такие траты, не известно, на что еще может пойти, лишь бы сохранить свою шкуру.

— Да. — Иэн свернул листовки в плотный рулон и поджег зажигалкой. — Согласен.

Габриэль, как ему казалось, шел по следу из сорванных объявлений, однако, сколько бы он не гулял, почти нигде их больше не было. Все такие же пустые зимние улицы, холодные ветры и тишина. До этого ему казалось, что тишина в его жизни — гость