Я был драгдилером "Rolling Stones" - Тони Санчес

— Избавься от них как-нибудь! Если там будет столько народу, мы просто все отменим!

Было уже двадцать минут пятого, хотя свадьба была назначена на четыре. Перрин попытался очистить зал от посторонних, но безуспешно. По французским законам на церемонию бракосочетания могут приходить все, кому захочется.

— Если невеста с женихом не прибудут в четыре тридцать, свадьбы не будет, — объявил мсье Эстезан.

Перрин перезвонил Мику и объяснил ситуацию.

— Вот черт, — выругался Мик, — как бы я хотел, чтобы эта женитьба не стояла у меня в планах на первом месте!

Наконец они все-таки решили ехать. Перрин сумел убедить мэра подождать. Начали приезжать гости. Кит был взбешен и расталкивал всех на своем пути. Он разбил папарацци фотоаппарат, а когда какой-то коллекционер автографов протянул ему записную книжку, Кит вырвал ее и швырнул на пол.

Пока он бушевал, прибыли родители Мика, Эва и Джо Джаггер. Они выглядели немного испуганными и жались между лордом Литчфилдом и Ронни Вудом, всячески старавшимся не привлекать к себе внимания.

Наконец Мик с Бьянкой приехали. Они опоздали почти на час. Как только они вышли из машины, их ослепили вспышки фотоаппаратов и оглушили вопросы репортеров.

— Да пошли вы, — пробормотал Мик. — Нет, на такое я не согласен.

Бьянка, наряженная в свадебное платье с глубоким, почти до сосков, вырезом, начала визжать — к вящей радости репортеров. Перрин шепнул Мику на ухо:

— Надо быстро покончить с этим, и они отстанут.

Мик сдался и предложил представителям прессы сфотографировать их и оставить наконец в покое. Снимки в результате вышли неудачные, как в Альтамонте, но журналюги наконец отвязались от новобрачных.

Церемония заняла считанные минуты. Мик с Бьянкой поставили на брачных документах свои подписи. За ними расписались свидетели — Роже Вадим и Натали Делон.

Когда они вышли и, сев в «бентли», поехали в церковь, за ними вновь начали охотиться фотографы. Кроме того, появилась небольшая группа революционно настроенных студентов, митинговавших против экстравагантности брачной церемонии. Их возмущало, что человек, обещавший покончить со старым порядком, сделал из своей свадьбы праздник для избранных и богатых. Подростки обступили его машину и осыпали его бранью. Джаггер не стал их слушать и быстро ретировался.

Когда они приехали в церковь, Лес Перрин наотрез отказался пускать представителей прессы внутрь. Он был настроен настолько серьезно, что в конце концов случайно захлопнул двери. И когда Мик приехал, ему пришлось стучать в тяжелую дубовую дверь, крича: «Лес, Лес, открой, это я!» Все это время на нем почти висели поклонники, жаждущие автографа. Наконец дверь распахнулась, и жениха с невестой впустили.

Церковь выглядела необычно — толпы девушек в прозрачных платьях и мини-юбках и отец Бод, явно шокированный происходящим. Когда он начал службу, органист заиграл сентиментальные мелодии из «Истории любви». Музыку выбирала Бьянка.

Лорд Патрик Литчфилд подвел Бьянку к алтарю. Священнику Джаггер явно нравился, и он, отечески улыбаясь, сказал Мику:

— Ты говорил мне, что молодежь ищет счастья, идеалов и веры. Я думаю, ты тоже. И надеюсь, женитьба поможет тебе обрести их. Однако когда ты человек настолько известный, к сожалению, о тихой, уединенной свадьбе остается только мечтать.

После свадьбы в знаменитом «Кафе Искусств» (Cafe des Arts) была устроена праздничная вечеринка, на которую собралось около тысячи человек. Я там глазел на Брижит Бардо, пробиравшуюся сквозь толпу. Вообще, я привык к женской красоте, но, увидев ее, просто онемел на некоторое время.

Бьянка была в белом тюрбане и просвечивающей бесплотной тунике, которая не скрывала ничего. В этом сезоне в Сен-Тропе было модно ходить с почти обнаженной грудью.

Вечеринка была декадентской и экстравагантной: омары, икра, шампанское — все, что пожелаете. Играл тут, к сожалению, местный ансамбль, однако они сумели выдать рэгги из репертуара «Рудис» и несколько песен Терри Рейда. Затем на сцену поднялся Мик и спел вместе с Дорис Трой, П.-П. Арнольдом, Стивом Стиллсом и другими звездами. Они были великолепны.

Бьянка была оскорблена тем, что Мик не обращает на нее внимания, и незаметно ускользнула в отель. Одна. Джо и Эва Джаггер также столкнулись с тем, как им трудно добраться до сына, думающего, похоже, только о себе. Весь день они пытались протиснуться к нему, чтобы вручить подарок, но им так до вечера это и не удалось. И миссис Джаггер сказала репортеру: «Надеюсь, что другой мой сын суперзвездой не будет».

В четыре утра вновь подъехал автобус, чтобы забрать лондонских гостей, которые с рассветом должны были вылететь обратно. Остаться решили только Эрик Клэптон с дочерью лорда Харлеча, Элис Ормсби-Гор. Они сидели на героине, и у них начиналась ломка. Они были довольны тем, что приехали, но свадьба слишком затянулась, и им теперь было плохо без героина, который они побоялись везти с собой из Лондона. Я отвел их обратно в отель и убедил Аниту поделиться с ними небольшим количеством метадона, лекарства, снимающего эффект ломки.

Мы говорили с ними всю ночь, и они рассказали, как начали торчать.

— Парень, у которого я покупал кокс, послал мне немного героина, попробовать, — говорил Эрик, — но мне не понравилось, и я засунул его куда-то в ящик. Мне вообще не хотелось с ним связываться. Но как-то раз кокаин нельзя было нигде достать, и я нюхнул героин. Сначала он не показался мне чем-то из ряда вон выходящим. «Так, много шума из ничего», — думал я. Однако постепенно мы с Элис начали употреблять все больше и больше. И теперь сам видишь, в каком мы состоянии, — тут он рассмеялся.

У Эрика была даже своя теория почему музыканты часто садятся на героин:

— Музыканты живут так, что им постоянно нужна эмоциональная подпитка. А героин — вероятно, лучшее болеутоляющее в мире.

Когда наступил рассвет и сверчки заиграли свой струнный концерт, нас охватила внезапная радость от собственного существования. Мы с Эриком повернулись друг к другу и сказали, что да, чувак, вот это был праздник.

И потом вдруг на меня снизошло прозрение. Я уверен, никто из приглашенных не обратил на это внимание, но… миссис Бьянка Перес Морено де Мациос Джаггер была на четвертом месяце.

23

Уильям Берроуз был героинистом с серьезным стажем. Его жена Джоан съедала ежедневно столько бензедрина, что если накормить им гиппопотама, тот бы наверняка пробежал милю за четыре минуты. Однажды на вечеринке у них дома, когда все уже были изрядно под кайфом, она положила на голову яблоко — или абрикос, не помню уже — и предложила мужу сбить его выстрелом. Вообще-то Билл был великолепным стрелком. Но в тот раз он вытащил свой кольт сорок пятого калибра и проделал ей маленькую аккуратную дырку во лбу. Суд присяжных решил, что убийство было случайным и непредумышленным. Билл начал писать «Голый завтрак», который одни признают венцом творения, а другие при упоминании о нем морщатся от отвращения. Ему было уже за пятьдесят, и тридцать из них он торчал на героине.