Дражайший плут - Элизабет Хойт

Монтгомери надменно вскинул подбородок, глаза его холодно блеснули в свете фонаря.

— Что одному смысл жизни, то другому сумасшествие.

Тревельон приставил дуло пистолета к его виску.

— Можешь выть на луну, мне плевать. Говори, где Феба, или я вышибу тебе мозги. Монтгомери открыл было рот, но в углу плаксиво подал голос Маклиш.

— Тот ирландец…

Все повернулись в его сторону.

— Что? Ты о чем? — спросил Монтгомери.

— Один из ваших подручных, — Маклиш пытался, без особого, впрочем, успеха, остановить кровь из носа своим шейным платком. — Сейчас его тут нет. Я видел, как он бросился в подвал, где находится леди Феба, едва они сюда вломились.

Герцог, выругавшись, схватил свечу и поднял повыше. Круг света выхватил из темноты дыру в задней стене, которую, видно, прикрывал обшарпанный комод, сейчас отодвинутый. Монтгомери мерзко захихикал, и на один жуткий миг Тревельону показалось, что он действительно сошел с ума, но то, что он сказал, едва не лишило его чувств:

— Похоже, она приглянулась не только капитану!

Сердце Джеймса сковал ледяной страх: Феба в зловонной клоаке Сент-Джайлза, один на один с каким-то отморозком! Боже милостивый!

— Ничего не поделаешь: приходится экономить, — продолжил Монтгомери, — а наемная сила обходится дешевле.

И вот тут-то у герцога Уэйкфилда сдали нервы: он с такой силой врезал ему кулаком челюсть, что Нейпир растянулся на полу и, казалось, перестал дышать.

Только Тревельону было на него наплевать.

Главное — Феба, слепая, наедине с преступником, и наступала ночь.

Глава 20

— Шевели ногами, или я поволоку тебя за волосы! — рявкнул гнусный тип, в руках которого оказалась Феба.

Бедняжка отчаянно сопротивлялась, не страшась угроз. Он выволок ее из логова, куда затащили ее похитители, однако это, конечно, не было долгожданным спасением: Фебу как раз страшила мысль, что он может с ней сделать. Негодяй вроде бы не отличался высоким ростом, но был силен как бык, в чем она имела возможность убедиться. Больно сжав запястье, он тащил ее за собой по улице, и Феба понятия не имела, где находится. Под ногами была неровная булыжная мостовая — она уже дважды падала, — и посреди улицы шла зловонная сточная канава. Феба слышала чей-то смех, им вслед неслись мерзкие замечания, грубые голоса о чем-то спорили, даже кричали… Вдруг ей показалось, что кто-то произнес ее имя. Позвать на помощь Феба не решалась — неизвестно еще, кто явится на зов.

Гнусный тип тем временем пробормотал себе под нос:

— Хорошенькая штучка! Можно неплохо заработать, а позабавиться я могу и с кем попроще. Эй, ты, у тебя небось богатые родственнички?

— Я сестра герцога Уэйкфилда, — громко и внятно произнесла Феба. — Он щедро заплатит, если вы меня отпустите!

Похититель остановился так резко, что она налетела на него. На минуту ей даже показалось, что его заинтересовало ее предложение, но он вдруг обхватил ее ручищами и прижал к своему дурно пахнущему телу.

— Не-е-е… У меня еще ни разу не было аристократки.

И вот тут-то Феба решила, что самое время закричать.

Тревельон, хромая, выбрался из подвала на улицу, за ним следом — Уэйкфилд. Фебы нигде видно не было. Стемнело, и фонари, которые обычно зажигают над дверями жилых домов и лавочек, были тусклыми и встречались редко — ведь это Сент-Джайлз!

Трость Джеймс оставил в пансионе, только один его пистолет был заряжен, и он не имел ни малейшего понятия, в какую сторону идти.

— Он мог утащить ее куда угодно, — заметил Уэйкфилд, подтверждая его опасения.

Тревельона охватил панический страх, но он пытался его побороть. Он солдат. Ему случалось бывать в разных ситуациях, но он выходил из них победителем.

— Давайте вы в тот переулок, — Тревельон указал направо, — а я пойду сюда.

Уэйкфилд даже не думал спорить или возмущаться, что Тревельон взял командование на себя, — просто развернулся и шагнул в темноту.

Тревельон пошел налево, не переставая кричать:

— Феба!

Похититель наверняка уже скрылся со своей жертвой где-нибудь в другом районе.

— Феба!

Что, если он бросил ее где-нибудь в переулке, и она беспомощная лежит там? Как найти ее в лабиринте улиц, да еще в темноте?

— Феба!

Что, если она мертва?

Носок сапога зацепился за расшатанный булыжник. Тревельон покачнулся и упал на колени, проклиная ногу, проклиная Монтгомери, проклиная собственную гордость: ну почему он оставил Фебу в доме Уэйкфилда? Надо было послать герцога к черту, забрать девушку с собой и немедленно на ней жениться. И лежала бы она сейчас в его постели, в тепле объятий, и ничто бы ей не угрожало.

Опираясь о мостовую ладонями, Тревельон с трудом поднялся и чуть не взвыл от боли: похоже, он заново сломал ногу. И в этот самый миг ночную тишину разорвал крик — высокий, пронзительный, исполненный ужаса. Крик Фебы.

Тревельон, забыв про боль, побежал. Страх за Фебу бился в его жилах и гнал вперед. Вглядываясь в темноту, он пересек улицу, и опять услышал крик, а завернув за угол, увидел ее. Бедная девушка кричала, отчаянно вырываясь из лап негодяя, а тот, видимо, потеряв терпение, уже поднял руку, намереваясь ее ударить.

Тревельон успел перехватить эту руку, резко завернуть негодяю за спину, и вместе с хрустом ночную тишину разорвал уже другой крик, совершенно дикий.

— Это тебе за нее, ублюдок! — рявкнул Джеймс ему в самое ухо.

Феба, оказавшись на свободе, на всякий случай пнула негодяя ногой, а Тревельон ударил по затылку. Тот рухнул на землю, лишившись чувств, а Феба, с бледным и напуганным лицом, простирая вперед руки, позвала:

— Джеймс, это вы?

— Да, дорогая, я здесь.

Она бросилась к нему, и Джеймс, прижав ее к сердцу, с тревогой спросил:

— Вы не ранены? Они не причинили вам вреда?

— Нет. — Она чуть отстранилась и обхватила ладонями его лицо. — Этот хотел, но вы подоспели вовремя.

— Слава богу! — воскликнул Джеймс, покрывая поцелуями милое лицо, вдыхая такой родной запах волос. — Слава богу. Я так боялся, что потерял вас навеки!

— Но этого не случилось! Это вы спасли меня, Джеймс! Вы!

— Все, больше я вас никуда не отпущу. — Он поднял голову. — Прошу вас, Феба, выходите за меня. К черту ухаживания! Я не хочу ждать, не могу… Да я дышать не могу, когда вас нет рядом. Я люблю вас всем своим зачерствевшим сердцем. Так будьте моей женой! Научите меня смеяться. Позвольте покупать вам пиво, сажать вас в седло и вместе с вами отдыхать на корнуолльском пляже. Будьте моей — отныне и навсегда.

— Я выйду за вас, —