Британская интервенция в Закавказье. Группа «Данстерфорс» в борьбе за бакинскую нефть в 1918 году - Лионель Данстервилль

пришлось отойти от вулкана, мы заняли новую линию обороны следующим образом. От горы Бинагади к западу от деревни до железнодорожной станции Баладжары с двумя промежуточными постами, один с ротой Королевского Уорикширского, среди нефтяных вышек к востоку от вулкана, а другой с ротой Северного Стаффордширского, к югу от них в низине между этим местом и станцией Баладжары.

Примечание. Два местных батальона, направленные в Баладжары в качестве резерва этого участка линии обороны, когда произошло нападение, не покинули Баку. Судя по всему, либо они отказались выступать, либо местный штаб не передал приказ главнокомандующего».

Беспримерное мужество роты Северного Стаффордширского полка в том случае спасло Баку и в очередной раз отсрочило неизбежное падение города. Если бы атака пришлась на местные войска, ничто не могло бы помешать продвижению турок к линии утесов и оттуда в самое сердце города. Теперь встал острый вопрос – найдется ли мне оправдание, если я позволю себе рисковать еще большим количеством жизней ради дела, которое казалось совершенно безнадежным.

С рационами для солдат стало довольно трудно. Мы никогда не испытывали недостатка в хорошем полноценном мясе и хлебе, но все, что делает пищу более вкусной и полезной – овощи, джем, масло и молоко, – было недоступно. Мне посчастливилось раздобыть в Энзели великолепный мед, а солдаты пару раз смогли насладиться бакинским пивом, имевшим некоторое сходство с настоящим напитком. В Баку, где дешевые вещи стоили дорого, а дорогие дешево, я мог включить в паек самый большой деликатес, а именно свежую икру. Однако икра требует некоторой вкусовой привычки, и солдаты, называвшие это знаменитое лакомство «селедочным паштетом», не питали к нему особой симпатии.

Еще одна проблема состояла в отсутствии транспорта. У нас имелось несколько фургонов фирмы «Форд» модели 730, которые после девяти месяцев самой жестокой эксплуатации все еще прекрасно работали, но их не хватало. Тот факт, что эти машины вообще можно было использовать, объяснялся исключительно мастерством и заботой капитана Олдхэма, который был с нами с самого начала и ухаживал за машинами, как за собственными детьми.

В городе имелось большое количество автотранспорта, находящегося в различной степени ветхости. Одна из наших технических транспортных компаний в течение нескольких дней смогла бы заставить большинство машин работать, но эти революционеры с их комитетскими методами оказались ни на что не способны. Все вопросы передаются на рассмотрение комитетов, и даже если решение комитета благоприятно, обсуждения, как правило, длятся так долго, что к моменту принятия решения рассматриваемый вопрос утрачивает свою актуальность. Так, в каждом батальоне имеется свой комитет и, соответственно, в каждой роте батальона тоже, а заседания комитета проводятся фактически во время хода боевых действий. Можно рискнуть предположить, что войска, выделенные для поддержки позиций у Грязевого вулкана, не прибыли потому, что они проводили заседания комитета, дабы принять решение, следует ли им принимать участие в боевых действиях или нет.

Бесполезность комитетов очевидна из того факта, что, приняв какое-либо решение, они не имеют никакой власти привести его в исполнение, и люди вовсе не считают себя чем-то обязанными комитетам, если только решения последних не соответствуют их собственным желаниям. В конце концов они могут сказать: «Мы не пойдем». Решение довольно простое – обращение непосредственно к солдатам. Это крайне раздражает комитеты, но в конце концов так или иначе решает дело.

В настоящее время в России существует множество революционных течений, которые по многим вопросам расходятся во мнениях, но все объединены отстаиванием свободы, равенства и братства. Именно эта свобода и равенство тормозят любое предприятие, ведь если каждый человек говорит: «Я не стану этого делать, если не будет делать другой», то никто ничего и не делает. У большевистских войск и чиновников точно такое же состояние ума, что и у солдата, о котором я упоминал в главе 3, сказавшего: «Я большевик, но я не знаю, что такое большевизм, потому что не умею ни читать, ни писать; я просто принимаю то, что говорил недавний оратор. Я хочу, чтобы меня оставили в покое и помогли вернуться домой, а поскольку комитет в Казиане большевистский, то и я тоже большевик. Не будь он большевистский, я был бы кем-то другим». С самого начала Ленин и Троцкий держали в своих руках деньги и арсеналы, откуда становится очевидным, что, если вы хотите получить поденную зарплату, вы должны записаться в большевики, а если вы хотите сражаться, вы должны сражаться в качестве большевиков, поскольку лишь они контролируют поставку оружия и боеприпасов.

Помимо этих двух вождей, все члены большевистского комитета являются истинными большевиками лишь во вторую очередь и не желали бы, подобно простому обывателю, принимать любую другую форму революционного правительства, которая смогла бы их накормить и вооружить. Люди меняют свое мнение, как флюгеры, и сегодняшний большевик становится завтрашним меньшевиком. В Баку большинство прежних большевиков теперь стали искренними доброжелателями и активными сторонниками британского правительства – просто потому, что мы представляли наличные деньги и военную силу.

Но я полагаю, что вся Россия, к какой бы категории революционных идей она ни принадлежала, подобно бакинскому народу, жаждет любой формы правления, которая восстановит хоть какой-то закон и порядок. Они искренне устали от своих свободы, равенства и братства. Среди всех людей в мире революционеры относятся друг к другу менее всего по-братски и представляют собой живое опровержение собственных основных доктрин.

Вернувшись из Энзели, я воспользовался первой же возможностью, чтобы обсудить с генералом Докучаевым события 26 августа, и получил от него множество объяснений и заверений, что подобного провала в поддержке наших войск больше никогда не повторится. Разумеется, он исходил из самых лучших намерений, но, как выяснилось позднее, он так и не смог их осуществить.

По тому же вопросу я также обратился к диктаторам и воспользовался случаем указать, что никогда не видел ни их, ни военного штаба (за исключением фон дер Флесса) на фронте. Они довольствовались тем, что изучали положение войск на картах в своих кабинетах, отдавали приказы, основанные на зачастую ложных сообщениях, и никогда не пытались проверить эти сообщения, лично оценив обстановку на месте.

В течение следующих трех дней турки сильно донимали нас мелкими атаками, которые не доводились до конца, а 31 августа снова атаковали по-настоящему, на этот раз на горе Бинагади, которая удерживалась нашими войсками по той причине, что казалась наиболее вероятным местом нападения. На этот раз были приняты все меры, чтобы обеспечить адекватную поддержку, но городские войска снова не выполнили свой долг. Здесь я полностью привожу рапорт полковника Фавьела.

«ДОКЛАД О НАПАДЕНИИ ТУРОК НА ГОРУ БИНАГАДИ 31 АВГУСТА 1918 ГОДА

На рассвете послышался ружейный огонь со стороны горы Бинагади, занятой ротой