Любожид - Эдуард Тополь

Почему? – гадал теперь следователь Дозорцев. Позвонив в Таллин в эстонский ОВИР, Фридрих Дозорцев выяснил, что срок пребывания на территории СССР Василия Степняка, бывшего экспедитора совхоза «Красная Эстония», и его жены Фаины Марковны, бывшей официантки ресторана «Тапа», заканчивается через четыре дня, 21 октября. А диспетчер Шереметьевского аэропорта сообщил Дозорцеву, что Степняки имеют билеты на 20 октября, на рейс номер 208 «Москва – Вена».

Таким образом, никуда эти Степняки деться не могли. Скорей всего в их багаже спрятано нечто запрещенное к вывозу, и это все объясняет. Они рассчитывали сговориться с инспектором, проверявшим их багаж, и дать ему взятку за «недосмотр», но появление милиции помешало этому. Или они еще раньше каким-то образом подкупили Седу Ашидову. И как бы то ни было, завтра или послезавтра, когда суета на таможне уляжется, Степняки явятся на таможню «перепаковать» свой багаж и объяснят свое исчезновение какой-нибудь внезапной болезнью – поносом, приступом аппендицита или еще чем-нибудь в этом роде.

Упреждая их, Фридрих Дозорцев приказал вскрыть оставленный ими багаж и сам присутствовал при его проверке. Он был уверен, что найдет там бриллианты или золото и заработает на этом Почетную грамоту, а то и новую звездочку на погонах.

Но и Фридриха Дозорцева, и старшего таможенного инспектора Григория Корольке, который разделял его подозрения и проводил досмотр, ждало полное разочарование. В багаже Степняков не было ничего не только драгоценного, но даже просто ценного. Он состоял из постельного белья, кухонной утвари, книг, изданных только после 1946 года, и новых, в фабричной упаковке, книжных полок производства подмосковной мебельной фабрики «Заря коммунизма».

Конечно, инспектор Королько профессионально разобрал на мелкие части и утюг, и мясорубку, и кухонный комбайн, и все остальные предметы бытовой техники, куда эмигранты любят прятать свои драгоценности. После этого были развинчены, разобраны и проверены металлоискателем вся кухонная мебель, книжные полки и даже сами ящики, в которых Степняки отправляли это барахло.

Пусто.

Единственной странностью багажа Степняков был подбор книг, которые они брали с собой. Это не был стандартный еврейский набор от Стендаля до Шолохова. Кроме обязательной «Книги о вкусной и здоровой пище», стихов Есенина и еще нескольких аналогичных книжонок из типично еврейского круга чтения, вся остальная библиотека Степняков удивительно повторяла домашнюю библиотеку самого Дозорцева – это были книги по юриспруденции и криминалистике. Здесь было все, что сам Дозорцев собирал с момента своего поступления на юрфак МГУ, – от Уголовного кодекса и «Справочника следователя» до «Речей русских адвокатов» и сборников «Зарубежный детектив» издательства «Прогресс». А нескольким книгам Дозорцев даже позавидовал – трехтомник Платона, «Патология убийства», комплект журналов «Следопыт», «Практическое пособие по баллистической экспертизе»…

Но все эти книги были изданы после 1946 года и, следовательно, разрешены к вывозу за границу. Правда, Королько, видя, как Дозорцев вертит в руках «Речи русских адвокатов», «Пособие по баллистической экспертизе» и трехтомник Платона, усмехнулся и без единого слова сунул эти книги в портфель Фридриха.

Как компенсацию за несостоявшуюся Почетную грамоту.

И, тащась домой через пол-Москвы в трамвае номер 5, Дозорцев, листая «Речи русских адвокатов», напряженно гадал: зачем Степняку, экспедитору совхоза «Красная Эстония», книги по юриспруденции?

Между тем те, о ком думал московский следователь Дозорцев, перемещались в это время в пространстве совершенно с другой скоростью.

Утром, на таможне, как только Степняк услышал крик «Седа застрелилась!», он тут же представил себе все, что случится дальше: через пару минут появится милиция, все входы и выходы из здания будут блокированы, а тех, кто находится внутри, ждет вереница допросов и тщательная проверка документов.

Не размышляя больше ни секунды, Степняк схватил Фаину за руку, силой выволок ее на улицу и почти бегом добежал с ней до соседнего метро «Комсомольская». И только в вагоне метро Степняк объяснил жене, какая опасность над ними нависла.

Полгода назад, в марте, когда Степняк уволился из Краснодарского уголовного розыска, он прекрасно понимал, что в Краснодаре он не может даже заикаться об эмиграции. И не только в Краснодаре, но и на всей территории Российской республики. Потому что ОВИР – Отдел виз и разрешений – принадлежит тому самому Министерству внутренних дел, что и уголовный розыск. Следовательно, выездное дело Степняка ляжет на стол Б.Т. Шумилина, заместителя министра МВД СССР, который курирует все ОВИРы Российской республики. Но неужели генерал Шумилин выпустит в эмиграцию следователя уголовного розыска, да еще старшего, да еще из Краснодарского края, где правит сам Медунов, ближайший друг Леонида Ильича Брежнева?! Да мало ли что этот следователь может рассказать за границей!

Нет, никогда в жизни не видать краснодарскому следователю разрешения на эмиграцию, пусть у его жены хоть десять близких родственников в Израиле!

Но, зная, как работает Имперская Система, Степняк был уверен, что он эту Систему надует.

Постелив на полу карту СССР, он сразу отсек как запретную зону всю Россию. А заодно Украину и Белоруссию как слишком близлежащие к Краснодару. Кроме того, в этих республиках совершенно невозможно объяснить, почему человек вдруг уволился с такой хлебной работы, как уголовный розыск, и теперь ищет работу грузчика, каменщика или сторожа. Это вызовет подозрения у любого. Кавказ и Средняя Азия тоже отпадали – Степняк не знал ни языка, ни психологии жителей тех мест, а без этого он не мог осуществить свой план. Оставалась Прибалтика. До милиции, в армии, Степняк служил в Эстонии и даже помнил с тех пор несколько эстонских слов. И это определило выбор Василия. Буквально назавтра после увольнения из Краснодарского угрозыска он вылетел в Таллин. И уже через неделю на небольшой станции Тапа, что в часе езды от Таллина, нашел себе и работу экспедитора в совхозе «Красная Эстония», и половину дома, которую можно было купить за гроши – за пятую часть стоимости их краснодарской хаты.

Степняк вернулся в Краснодар, в три дня продал свой дом и мебель, пообещал рыдающей Фаине, что купит ей в Эстонии финский гарнитур, выпил на кладбище, на могиле отца и матери, пол-литра водки, а потом набил пять чемоданов своими книгами по криминалистике и еще два – Фаининым барахлом. И ночным поездом навсегда покинул с женой город, в котором прожил все 34 года своей жизни, за исключением двух лет службы в Советской Армии. Но даже билеты он купил только до Москвы, чтобы никто в Краснодаре не знал, куда он уехал. И на вопрос соседей: «Куда это вы?» – не то отшутился, не то всерьез сказал: «Как это куда? В Тулу, на блины к теще!»

В Москве Степняки пробыли неделю. Конечно, в гостинице они жить не могли. И не потому, что места в гостинице никогда не получишь без брони, блата или взятки, а потому, что в их паспортах стоял штамп о выписке из Краснодара, но не было еще никакого штампа о прописке. Однако, как сказано выше, Степняк знал Систему, а в кармане у него были деньги. И много денег – целых 52 тысячи рублей, вырученных задом!

Сдав чемоданы в камеру хранения Курского вокзала, Степняк и Фаина отправились в центр Москвы, и швейцар первой же гостиницы – «Центральная» – за десять рублей дал им три адреса старушек, у которых они могли снять комнату. Таким образом, Степняки поселились совершенно роскошно – на Патриарших прудах, в квартире одинокой вдовы бывшего главного инженера туполевского КБ, в отдельной комнате и даже с ванной!

Это сразу подняло у Фаины настроение. Два дня гуляли по городу, побывали на выставке знаменитого художника Ильи Глазунова, в московской оперетте, на ВДНХ, в цирке, а также в ресторанах «София», «Пекин», «Прага» и в кафе «Хрусталь».

На третий день в подземном переходе на улице Горького они совершенно случайно познакомились с московской адвокатессой Анной Евгеньевной Сигал и, приняв ее за еврейку, спросили, не знает ли она, как люди получают вызов из Израиля.

Услышав их вопрос, Анна Евгеньевна расхохоталась так, словно с ней случилась истерика. Даже прохожие останавливались и спрашивали, не нужно ли ей воды. Степняки совершенно растерялись, но Анна Евгеньевна, отсмеявшись и утерев слезы, сказала, чтоб они не принимали это на свой счет, что у нее просто нервный срыв. После этого она объяснила, что израильский вызов можно заказать через евреев-активистов, которые постоянно крутятся возле синагоги на улице Архипова, а также в Шереметьевском аэропорту через отъезжающих эмигрантов. Но если Степняки хотят, она закажет им вызов через своих знакомых. «Тем более, – сказала она с неожиданной откровенностью, – что я и себе буду заказывать. И вообще, – продолжила Анна Евгеньевна с какой-то странной отчаянностью в голосе! – вы мне оба очень нравитесь. Наверно, мне Бог вас послал. Поехали ко мне, я познакомлю вас с Чарли и вообще выпьем!»