Апелляция - Джон Гришэм

Зазвонил телефон, и Рон схватил трубку. Раздался усталый голос Тони:

— Ты видел газету из Джексона?

— Да, мы сейчас ее изучаем.

— А еще одну из Хаттисберга и «Сан гералд» ты уже читал?

— Нет, а что?

— А «Нью-Йорк таймс»?

— Нет. Посмотри ее в Интернете. Перезвони мне через час.

— Все так плохо?

— Да.

Они читали и дымили еще целый час, а потом решили не ходить в церковь. Рон чувствовал себя преданным и растерянным и был не в настроении выходить из дома. Согласно последним данным от тех, кто проводил опрос в Атланте, он лидировал с уверенным отрывом. Теперь же ему казалось, что его ждет неминуемое поражение. Ни один кандидат не переживет такой публичной порки. Он винил во всем либеральную прессу. Он винил Тони Закари и тех, кто держал кампанию под контролем. И он винил себя за то, что был так наивен. Как он мог положиться на людей, которых едва знал?

Дорин уверяла его, что он не виноват. Он настолько погрузился в кампанию, что едва успевал замечать что-то еще. Любая кампания хаотична. Никто не может уследить за всеми действиями работников и добровольцев.

Рон выплеснул гнев на Тони во время долгого и напряженного телефонного разговора.

— Вы подвели меня, — говорил Рон. — Вы унизили меня и мою семью до такой степени, что мне не хочется выходить из дома. Я думаю о том, чтобы выйти из игры.

— Ты не можешь уйти, Рон, в тебя вложено слишком много денег, — ответил Тони, пытаясь скрыть панику и ободрить своего парня.

— В этом и проблема, Тони. Я позволил вам потратить слишком много денег, а вы все не смогли с этим справиться. Немедленно прекратите всю рекламу по телевидению.

— Это невозможно, Рон. Процесс уже запущен.

— Так, значит, я не могу управлять своей кампанией, ты это хочешь сказать, Тони?

— Все не так просто.

— Я не выйду из дома, Тони. Немедленно прекратите всякую рекламу. Остановите все, а я буду звонить редакторам этих газет и признавать свои ошибки.

— Рон, перестань.

— Я здесь босс, Тони, и это моя кампания.

— Да, и ты выиграл эти выборы. Не порть все, когда осталось всего девять дней.

— Ты знал, что Даррелл Сакетт мертв?

— Ну, на самом деле…

— Отвечай на вопрос, Тони. Ты знал, что он мертв?

— Не уверен.

— Ты уволен, Тони. Ты уволен, а я выхожу из игры.

— Не горячись, Рон. Успокойся.

— Ты уволен!

— Я приеду через час.

— Давай, Тони. Ты приедешь сюда как можно быстрее, а до тех пор ты уволен.

— Я уже выхожу. Не делай ничего, пока я не доберусь туда.

— Я прямо сейчас буду звонить редакторам.

— Не делай этого, Рон. Пожалуйста. Подожди до моего приезда.

У юристов было мало времени на чтение газет с утра в субботу. К восьми часам они уже собирались в отеле для мероприятия, которое должно было стать для них самым важным событием. Пока Джаред Кертин не дал понять, сколько у него осталось времени на переговоры перед отъездом в Атланту, но все полагали, что первый раунд закончится в воскресенье днем. За исключением требования на 30 миллионов, выдвинутого Стерлингом Бинцем накануне вечером, о деньгах речи не заходило. В воскресенье все должно было измениться. Уэс и Мэри-Грейс твердо решили покинуть стол переговоров лишь после того, как узнают хотя бы приблизительно, на сколько можно рассчитывать по делам первого и второго класса.

В 8.30 все юристы истцов были на месте, большинство из них разбились на группки и вели серьезные разговоры, и все без исключения игнорировали Стерлинга Бинца, который, в свою очередь, игнорировал их. Его окружение не менялось. Он и словом не обмолвился с другим юристом из Мельбурн-Бич, тоже представлявшим коллективный иск. Судья Розенталь прибыл в 8.45 и объявил об отсутствии всех представителей стороны защиты. Юристы-судебники тоже наконец обратили на это внимание. Напротив не сидело ни одного человека. Уэс набрал номер мобильного Джареда Кертина, но услышал лишь автоответчик.

— Мы ведь договорились на девять часов? — спросил Розенталь за пять минут до наступления этого времени. Все единогласно сошлись на том, что в девять часов должно произойти чудо. Они подождали еще, только теперь время тянулось намного медленнее.

В 9.02 Фрэнк Салли, местный юрист «Крейн», вошел в зал и произнес с робким, почти смущенным видом:

— Наш клиент решил прервать переговоры до дальнейшего уведомления. Прощу прощения за доставленные неудобства.

— Где Джаред Кертин? — пожелал знать судья Розенталь.

— Он прямо сейчас летит обратно в Атланту.

— Когда ваш клиент принял такое решение?

— Точно не знаю. Меня проинформировали всего час назад. Прошу прошения, ваша честь. Я приношу свои извинения всем присутствующим.

Зал, казалось, перекосился, словно одна его половина потонула под грузом резко сменившихся обстоятельств. Юристы, уже предвкушавшие раздел пирога, побросали ручки и карандаши и в ужасе уставились друг на друга. Повсюду слышались возмущенные вздохи. Ругательства изрыгались достаточно громко для того, чтобы их можно было услышать. Плечи поникли. Всем хотелось бросить что-нибудь в Салли. Но он был всего лишь местным представителем, который, как они давно поняли, не имеет никакого влияния.

Ф.Клайд Хардин вытирал пот с мокрого лица и героически пытался не сорваться.

Затем люди вдруг ощутили необходимость вырваться оттуда, очистить помещение. Было сумасшествием сидеть там и смотреть на пустые кресла, кресла людей, которые могли сделать их богатыми. Юристы-судебники быстро собрали пачки бумаг, рассовали их по портфелям и грубовато попрощались друг с другом.

Уэс и Мэри-Грейс молчали всю дорогу домой.

Глава 31

В понедельник утром газета «Уолл-стрит джорнал» опубликовала новости о срыве переговоров по заключению мирового соглашения в Хаттисберге. Репортаж на второй странице был написан журналистом, имеющим очень надежные источники в «Крейн кемикл», по словам одного из которых, во всем были виноваты юристы истцов. «Их требования оказались далеки от реальности. Мы пытались действовать добросовестно, но не добились ничего». Другой анонимный источник сказал: «Это безнадежно. Из-за вынесенного вердикта теперь каждый юрист-судебник думает, что его дело стоит сорок миллионов долларов». Мистер Уоттс, генеральный директор «Крейн» заявил: «Мы очень разочарованы. Мы хотели разобраться с этими исками и двигаться дальше. Но теперь наше будущее весьма туманно».

Карл Трюдо прочитал статью онлайн в 4.30 утра, сидя у себя в пентхаусе. Он рассмеялся и потер руки в предвкушении необычайно удачной недели.

Уэс звонил Джареду Кертину все утро, но великий человек путешествовал и находился вне зоны действия сети. На его мобильнике по-прежнему включался автоответчик. Его секретарша неожиданно стала вести себя грубо, хотя Уэс тоже был не особенно вежлив. Он и Мэри-Грейс серьезно сомневались в том, что именно дикие требования Стерлинга Бинца спугнули «Крейн». По сути дела, его предложение на 30 миллионов долларов должно было бы войти в любое удобоваримое мировое соглашение.

Когда новость дошла до Баумора, ее восприняли как очередное страшное бедствие.

В предвыборном штабе Маккарти Нат Лестер проработал всю ночь и все еще был на месте, когда Шейла приехала, как обычно, в 8.30. Он разослал статью из «Нью-Йорк таймс» во все газеты округа и звонил репортерам и редакторам, когда вошла она, радостная, отдохнувшая, и попросила ананасового сока.

— Мы прижали этих клоунов! — торжествующе вскричал он. — Их грязные трюки обернулись против них же самих.

— Поздравляю. Это просто прекрасно.

— Мы рассылаем передовицы и статьи из «Нью-Йорк таймс» каждому зарегистрированному избирателю.

— Сколько это стоит?

— Какая разница? Теперь, когда осталась одна неделя, мы не можем экономить. Ты готова?

— Я выезжаю через час.

За последние семь дней она должна была сделать тридцать четыре остановки в двадцати районах, что стало возможным благодаря самолету «Кинг эйр», который им одолжил один из юристов-судебников, и еще одному маленькому воздушному судну другого юриста. Этот «авианалет» был организован Натом и проводился при помощи школьных учителей, руководителей профсоюзов, лидеров афро-американских меньшинств и, разумеется, юристов-судебников. Она не должна была возвращаться в Джексон до дня выборов. Пока она будет в разъездах, ролики с ее участием по телевизору наводнят весь избирательный округ.

К моменту подсчета голосов на счету ее кампании не будет и десяти центов. Она молилась о том, чтобы не остаться в долгах.

В понедельник утром Рон Фиск наконец вышел из дома, но не поехал в офис, как обычно. Вместо этого он и Дорин отправились в Джексон в офис «Судебного видения», где провели еще одну долгую и напряженную встречу с Тони Закари. Они мучительно обдумывали дальнейшие действия в течение четырех часов днем в воскресенье, сидя у себя дома, но не пришли ни к какому заключению. Рон приостановил все мероприятия, связанные с кампанией, до тех пор пока не восстановит свое доброе имя. Он успел уволить Тони уже как минимум четыре раза, но они все еще разговаривали.