Месть железного дворфа - Роберт Сальваторе

Они пролетели большой мост к востоку от Митрил-Халла, держась подальше от костров орков. Дзирт ясно мог рассмотреть их лагеря, четыре отдельных стоянки, одна у Сарубрина, одна — на западе, в Долине Хранителя, и два на севере. Самая большая армия сейчас была самой северной. Орки вернулись к стратегии, использованной ими, когда Дзирт и остальные прорвались наружу.

Дроу тщательно отметил позиции врага, прикидывая размер сил противника, чтобы придумать стратегию атаки на этих дураков.

Драконы мчались вперед, так что картина была быстро оставлена позади. Ветер был настолько сильным, что сдувал слезы с лавандовых глаз Дзирта.

Тазмикела снова начала подниматься вверх, замедляясь, когда они, наконец, приблизились к региону, в котором видели странные вспышки. Вдали, Дзирт заметил большое скопление пожаров и волшебных огней. Это был Сильверимун, осаждаемый оркскими войсками, которые удерживали поля вокруг города, и эти поля, лежащие у стен, всегда были магически освещены, чтобы помочь караулам. На мгновение Дзирту показалось, что Джарлаксл и его драконы должно быть несут его в это место — город с которым он некогда водил большую дружбу и считал их своими особыми союзниками — но Тазмикела внезапно повернула, летя на запад.

На голой вершине холма бушевала битва. С такой большой высоты Дзирт не мог разобрать деталей, но было ясно, что силы кавалерии разгромили лагерь орков.

Он улыбнулся и кивнул.

— Мы собираемся им помочь? — спросил он своего странного скакуна. Чтобы расслышать свой голос в бешеном реве ветра, Дзирту пришлось кричать. Рефлекторно, он потянулся к Таулмарилу, подумав, что будет прекрасно осыпать орков стрелами, сидя на спине такого необычного верхового животного.

— Мы им не нужны, — ответила драконица, и её голос вовсе не казался тихим из-за ветра.

— И мы не желаем показывать себя врагам слишком рано. Пускай их драконы проявят себя прежде, чем появимся мы.

— Можно посмотреть поближе? — спросил Дзирт. Он не мог сопротивляться притяжению этой битвы, а быть может, мысли о том, что там кто-то мог нуждаться в нем. — Быстро?

В ответ на это дракон внезапно нырнул вниз и даже сложил свои кожистые крылья, набирая скорость в свободном падении. Широко расправив крылья, Тазмикела так изящно и мощно выровняла полет, что Дзирт ощутил, словно его желудок все еще летит вниз. От этой резкой смены направления он едва смог удержаться в седле.

К тому времени, когда дроу удалось выпрямиться и снова усесться на место, битва уже была позади него. На мгновение, Дзирт обернулся, и заметил орка, который в замешательстве глядел на него.

И заметил…

— Поворачивай назад! — прокричал он Тазмикеле.

— Нет, — послышался её спокойный и твердый ответ. Теперь сражение шло далеко позади.

Дзирт все равно оглянулся. Он должен был. И хотя к этому времени он не видел ничего, кроме ярких пятен пламени, последний образ застыл в его мыслях.

Вульфгар.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. КОРОЛЬ ДВОРФСКИХ КОРОЛЕЙ

Брат Афафренфер восседал на большом камне — на самом деле, он полулежал на нем, глядя в черное небо, на котором уже должны были бы появиться звезды. Но увы, в это темное время суток в Серебряных Пустошах больше не отыскать звезд. Монах не был поражен моим появлением. Он, конечно же, знал, что камень, который он нес, был маяком для дракона Ильнезары. Таким образом, он позволил ей использовать свою магию, чтобы телепортировать меня сюда.

Я поздоровался с братом, и он слегка кивнул, не отводя взгляда от черноты ночи. Я узнал выражение, застывшее на его лице, потому что сам частенько принимал его.

— Что тебя тревожит, брат? — спросил я.

Он не обернулся и не сел…

— Я обрел силу, которую не совсем понимаю, — признался он.

Он продолжал объяснять мне, что пришел на Серебреные Пустоши, на эту войну, не один — и он имел в виду не только с Амбер, Джарлаксла, и сестер-драконов. Монах постучал по волшебному камню, вставленный в обруч, обвивавший его голову, и сказал, что это — магический филактерий. Теперь он содержит в себе бестелесный дух великого монаха по имени Кейн, легендарного Великого Магистра Цветов Ордена Желтой Розы, к которому принадлежал Афафренфер. Вместе с этим филактерием, Кейн отправился в дорогу рядом с братом, даже в мыслях брата.

— Чтобы вести меня и учить меня. Он делал это и продолжает делать.

Наконец, Афафренфер сел, и подробно поведал мне о битве, где толпа гоблинов была сметена тычками и взмахами его рук и ног. Как он наносил удар и успевал провести его до того, как противник смог придумать контратаку, как он убил гиганта шлепком руки, использовав это прикосновение в качестве канала, через который он, словно снаряд, вылил свою жизненную энергию, используя её, чтобы разорвать жизненную энергию гиганта.

Я не совсем понимал эти техники, но благоговение, с которым человек рассказывал о своих достижениях, многое сказало мне. Оно напомнило мне о моей собственной учебе. Как я достиг самого высокого уровня боевого мастерства в академии дроу — Мили-Магтире, как я наконец научился быть таким же прекрасным воином, как мой отец, Закнафейн.

Я был удивлен даже больше, чем он, в тот далекий день, когда наконец победил его в нашей тренировочной битве. Я собирался победить с каждым блоком, каждым шагом, каждым поворотом и каждым косым ударом. Но когда понял уникальность содеянного, то провел многие часы в созерцании и размышлении.

И поэтому мне казалось, что я понял чувства Афафренфера, но потом осознал, что его дилемма заключается не просто в удивлении собственным мастерством. Нет, он подвел итогсвоим раздумьям одним словом. Монах произнес его смиренно и с легкой дрожью в тихом голосе.

— Ответственность.

Существует некоторый вес тех эмоций, которые сопровождают ожидания других. Когда отчаявшиеся люди обращаются к тебе за помощью, и ты знаешь, что если сам не поможешь им — то не сможет уже никто…

Ответственность.

— Мы сегодня отлично поведем дворфов в битву.

Я помню, как я сказал это Афафренферу, и помню, что он отрицательно покачал головой, как только слова слетели с моих уст. Не потому, что он сомневался в нашем плане, на самом деле, он был уверен в нем более, чем я. Но потому, что Афафренфер говорил о чем-то глобальном.

Он говорил о человеке, которым он был. Но теперь, с этим внезапным ростом, он рассказывал мне о человеке, которым он, по своему представлению, должен был стать.