Поиски счастья - Николай Максимов

— Контракт! — скомандовал он, видя, как загорелись глаза инженера при блеске благородного металла.

Весь потный — стало невыносимо жарко — статский советник достал из портфеля бумагу и, сгорбившись, начал составлять частное «джентльменское» соглашение. «В конце концов кто же не брал взяток? Не я, так другой!»

Составление договора было делом куда более привычным, чем предшествующий ему низкий торг. Чиновник успокаивался, хотя и чувствовал, что его гложет неудовлетворенность: досадно, что он не сумел до конца разоблачить наглеца и получить этот пуд без всяких соглашений.

Проспектор пьянел, он явно сегодня перехватил, не отставая от этого худосочного русского. Взор его неуверенно блуждал по комнате. Эриксон подошел к кровати, прилег, разбросав свисающие ноги. Неудержимо клонило ко сну.

— Пиши быстро! — лениво заметил он.

Блеск золота мутил мозг горного инженера. Сколько лет доводилось иметь дело с этим металлом, но даже в мыслях не было овладеть таким неслыханным его количеством… Составляя и обдумывая соглашение, Жульницкий время от времени поглядывал на раскрытый мешок.

Срок договора — неделя. Затем он сам уничтожит его.

Жульницкий был способным человеком. Он быстро взвесил все, что гарантирует ему сохранение доброго, ничем не запятнанного имени.

Пуд золота, прикидывал он, займет совсем мало места. И наплевал он на всех! Притом эта сделка, как уже решено, вовсе не обязывает его давать ложное заключение о делах «Северо-Восточной компании».

Эриксон захрапел, но тут же дернулся, открыл глаза.

Время было за полночь. Под потолком помигивала лампа.

Жульницкий пропустил еще стаканчик виски и начал перечитывать договор. Хмель не то проходил, не то уже больше не брал его. Установилось какое-то необычное равновесие — тяжелое, гнетущее. «Как она обрадуется», — думал он про жену, лишь скользя взглядом по тексту соглашения, не улавливая смысла.

— Двадцать, — засыпая, промычал Эриксон.

Чиновник вздрогнул, оглянулся.

Американец боролся со сном.

— Готово? — опросил он. С трудом встал и шагнул к столу.

Но соглашение еще не было закончено.

Проспектор пьяно, одним движением сдвинул с края стола банки, бутылки, посуду и, уложив на свободное место локти, опустил голову на руки.

Жульницкий заготавливал второй экземпляр соглашения.

«Пуд… Было бы у меня оборудование, да на маячь этот корабль на рейде, я сам разработал бы эту жилу, — он подошел к кровати, нагнулся, рассматривая золото. — Но сейчас это все, что я могу сделать». Чиновник не видел, как Эриксон начал медленно валиться набок, увлекая за собой скатерть.

Звон стекла, жести, стук упавшего грузного тела заставили инженера вздрогнуть.

Не успел он двинуться с места, как Эриксон, еще сидя, уставился на него налитыми кровью глазами и, пытаясь нащупать задний карман, дико заорал:

— Стой! — Он неуклюже поднялся и, шатаясь, двинулся на Жульницкого.

Тот подался назад, испугавшись обнаженной волосатой груди и бессмысленного взгляда.

— Что с вами?

Эриксон припер его к стене.

— Что с вами? — повторил инженер.

— Это ты, Джим? — проспектор уставился на него немигающими глазами, протянул руку, вцепился в его мундир.

— Вы пьяны. Оставьте! — Жульницкий пытался оттолкнуть от себя пьяную тушу.

— Я пьян? — взъярился Эриксон и придавил ногой край мешка с золотом, которое, как ему казалось, хотели похитить. Он еще крепче впился пальцами в мундир инженера. — Я пьян? Ты что молчишь? Ты кто? — и он начал икать, тряся за грудь Жульницкого.

Статский советник побледнел от гнева и ощущения своей беспомощности.

— А… — наконец вспомнил Эриксон. — Продал участок? Смотри мне толь… ик! — его шатало из стороны в сторону.

— Вы забываетесь, милостивый государь!

— Смотри мне толь-ик, — все повышая голос, Эриксон погрозил ему кулаком под самым носом, не выпуская вицмундира. — Я де-ло-ик чело-ик! — голова его дергалась.

Статский советник почувствовал нервную дрожь во всем теле.

Отпустив, наконец, чиновника, владелец прииска шагнул к полке и, разливая виски по полу, наполнил стакан.

— Пей! Губер-натор! — Эриксон по-хозяйски похлопал его по плечу, поднося стакан, как лакею.

— Я не позволю! — чиновник не смог закончить фразы, спазма сдавила ему горло.

— Ну и черт с тобой! — пробурчал Эриксон, направляясь к постели и швырнув стакан на пол.

Заложив руки за спину, Жульницкий ходил по комнате. Он чувствовал себя оплеванным. И кем? Наглецом, проходимцем без роду и племени, без чина и звания! Негодяй готов уже сесть ему на шею. Инженер остановился, закурил, с ненавистью покосившись на храпевшего проспектора. Тот лежал поперек широкой кровати, лицом вниз. На каблуках огромных сапог тускло поблескивали подковки. Никто и никогда не позволял себе подобным образом обращаться с дворянином, статским советником, инженером Горного департамента! А этот считает, что купил не только участок, но и его. Наглец! «Деловой человек»…

Дымя трубкой, чиновник снова заходил но комнате. В нем проснулся Жульницкий-студент. Все сейчас потускнело в его сознании: и губернатор, и образ красавицы-жены, и золото — все, все! Из тех чувств, которые боролись в нем еще с вечера, брало верх оскорбленное самолюбие.

«…Продаем, продаем по частям. Торгуем, берем взятки. Но кому продаем? Чужеземцам, наглецам! — он застегнул сюртук. — Сегодня — я, завтра — другой, послезавтра — третий… Так можно… Отдали край хищникам! А сами, русские, подбираем объедки? Позор! Позор! Нет, раньше вы не были таким! Стыдно, господин статский советник! Да-с, стыдно! Он вам готов на шею сесть, этот янки. Сегодня — вам, завтра — краю, потом — России?»

— России? — вслух повторил он.

Он же русский человек, но как он пал, как он пал! Жульницкий сел за стол, охватил руками гудящую голову.

Эриксон храпел.

Начинало светать.

— Нет, я научу этого наглеца уважать русское чиновничество! — громко произнес Жульницкий и в клочья разорвал соглашение. — Это золото я заберу без веса и без всяких соглашений.

Все раннее утро, лихорадочно работая, просидел инженер над бумагами. Когда Эриксон поднялся, ему было предложено подписать вместо договора акт, где перечислялось все достойное перечисления и в соответствии с концессионным договором, в связи с его очевидным нарушением, указывалось, что золото изымается для сдачи представителю компании во Владивостоке.

Олаф похолодел.

— Вы с ума сошли? — голова его втянулась в плечи, глаза и рот широко раскрылись.

— Господин Эриксон! Прошу не забывать, что вы разговариваете с представителем власти того государства, на чьей земле имеете честь находиться, — обрезал его чиновник.