Шесть Царств - Павел Блинников

— Маленький паршивец! — сказал Кай. — Ты ничто по сравнению с властью моей Королевы!

— Оставь это Кай. — холодно сказал ему Герда. — Как ты мог пропустить его? И как он преодолел Плато Кошмаров?

— Это сын Никодима моя Королева.

— Правда? Ну что же, это многое объясняет. Так это ты разбил мой алтарь в Мире?

— Да. — сказал Пашка.

— Ну и это ничего. Ты уничтожил старую темницу, и теперь станешь первым гостем новой. Может такой умный и находчивый мальчик как ты, сможет собрать вечность.

Герда слегка хлопнула в ладоши, посреди озера появилось зеркало. Большое овальное в изящной бронзовой раме. Кай стоял и улыбался, но Пашка заметил, что он упорно запахивает полы своего плаща. Как будто что-то прячет в них. Но это ушло куда-то вдаль. Сейчас его интересовала только Она.

— Посмотри на себя мальчик. — сказал Герда указывая на зеркало. — Это зеркало откроет тебе себя в совершенно ином свете.

Пашка кивнул и пошел к зеркалу. На секунду он увидел, что в нем отразилась Снежная Королева. В отражении она стала еще прекрасней. Быть может он сможет тоже увидеть себя там красивым. Достойным ее красоты.

Он встал напротив и посмотрел на Кая. И увидел перед собой маленького толстого карлика, а вовсе не красивого мужчину. Этот карлик прятал в складках одежды какой-то секрет, но Пашка опять забыл о нем, когда увидел себя. Сначала он показался себе до боли некрасивым. Толстый нос картошка, глаза, один больше другого, волосы растрепанные наполовину. Его фигура оплыла — он стал толстым. Но вот что-то произошло и Пашка начал меняться. Пожалуй, только волосы не изменили очертаний очень сильно. Просто стали черными и зашевелились на ветру. Прическа а-ля кукушкино гнездо. Но с остальным трансформации произошли кардинальные. Его лицо немного вытянулось и поменяло черты. Он стал очень простым и сложным одновременно, ибо не бывает такой симметрии у людей. Его дубленка штаны и валенки обратились пижамой. Шелковой пижамой. Ноги разулись, а на губах появилась усмешка. На него смотрело он сам, в образе Шелкового Человека. И это почему-то отрезвило его. В отражение опять появилась Герда. Теперь Пашка видел, насколько она проста. Очень проста и понятна. Она просто не любит и не способна любить. И даже себе самой она ненавистна. И поэтому красива. Но эта красота бессмысленна. И может быть даже безобразна.

— Не правда ли ты не слишком красив в этом зеркале, а я наоборот? — спросила Герда, подходя ближе. Она положила ему на плечо руку, и Пашка почувствовал, как к сердцу подваливает ее холод.

— Да. — сказал он решая что ему делать. С другой стороны подошел карлик Кай. Кай, прячущий в складках иглу дикобраза боли! Он наверное не успел ее спрятать, и почему-то не хочет, чтобы Герда ее увидела. Но почему? Впрочем, неважно. Главное — это шанс.

— Но я могу сделать тебя красивей. — продолжила Герда. — Вот так.

Пальчик с длинным тонким ногтем, выкрашенный синим лаком, дотронулся до поверхности зеркала — по нему пробежали три трещины. Кай и Герда протянули руки, и в каждую упало по одному треугольному осколку. На их месте тут же образовались новые, и зеркало снова стало гладким. Пашка стоял между Каем и Гердой, и у каждого в руке по куску зеркала. Они улыбались и Пашка понял, что сейчас будет. Кай стоял настолько близко, что Пашка смог в отражении зеркала различить очертания иглы во внутреннем кармане рубахи.

— Куда хочешь моя Королева? — спросил Кай.

— Я в сердце. — ответила она.

— Да пошли вы! — крикнул Пашка и, повернувшись, вцепился в Кая. Тот попытался его оторвать, но мальчик обхватил его торс и прижался к холодному телу.

Он почувствовал, что Кай, от неожиданности, уронил свой кусок зеркала и тот разбился об лед. Пашка шарил по складкам одежды в поисках… и вот он нащупал. На игле пробка, да еще она спрятана под толстым слоем материи, но Пашка схватил пробку и нажал на другой конец иглы. Кончик прошил пробку и воткнулся в руку.

— Отпусти меня ты маленький… — закричал Кай.

— Нет, он уходит! — разнеслось по залу, и из ушей Пашки и Кая потекла кровь.

— А-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а!!!!! — это принадлежало Пашке.

Боль! Дикая, страшная, всепроникающая, адская, невероятная, нереальная, чудовищная, всесокрушающая, ужасающая, пугающая боль. Она схватила мальчика, закружила по залу, пронесла над Черно-Белым Царством и понесла прочь. Туда в свои мрачные и угрюмые чертоги забвения.

— А-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а!!!!! — разорвал тишину в помещении голос мальчика Пашки.

Он подскочил, не понимая где он, кто он и что он. Но та самая боль, что растерзала его мозг и, наверное, убила, чуть ли не половину нервных окончаний, отступила. Как волны разбиваются о скалы под маяком и отступают с отливом, так ушла и она, оставив за собой пустоту. Но и пустота быстро заполнилась радостью.

— Я смог! — расхохотался Пашка. — Я смог!!!

— Не стоит радоваться победам мальчик. — прозвучал голос с другой стороны фонаря. — Ведь любой триумф так легко превратить в провал.

Из-за фонаря вышла худая фигура старика Кузьмича. Он безразлично смотрел на мальчика светлыми глазами. И вдруг Пашка понял, что там, в Черно-Белом Царстве, эти глаза зальет серебро, и они станут зеркалом.

— Помогите! — заорал мальчик.

— Это бессмысленно сын Никодима. Мы одни в лесу посредине ночи. Вокруг никого нет. Ну или почти никого.

Пашка резко рванул в сторону, но Кузьмич оказался шустрее. Куда как шустрее. Пашка не успел сделать и пары шагов, как сухая рука поймала его, подняла, а потом бросила на пол. Пашка ударился копчиком, из глаз брызнули слезы ненависти.

— Значит ты смог уйти от Королевы. — сказал старик. — Что же, и Никодим теперь на свободе. Я же говорил ей, что надо было его просто убить. Мертвые не причиняют вреда, напротив, иногда они даже полезны. Встань, я хочу тебе кое-что показать.

Пашка продолжил сидеть, но старик опять схватил его за шиворот и поднес к открытому окну. Сразу под ним обрывалась пропасть, и плескалось море. И Пашка увидел страшную и красивую картину. На поверхности моря играли блики от месяца и там же плескались сотни льдин. Закованная в лед бухта треснула, и льдины плавали в ней как кораблики. И на каждой стояла маленькая, окутанная облачком тумана, человекообразная тень. Наверное, их Пашка видел вместе с Кузьмичом сегодня вечером.

— Кто это? — спросил мальчик. Каждая тень почему-то вызывала в душе маленькую капельку грусти.

— Это дети. — ответил Кузьмич. Он поставил мальчика на пол, тот и так стоял как завороженный. — Такие знаешь, непослушные дети. Помнишь, я приходил к вам на урок? Я говорил насколько опасно кататься на льдинах. Так вот, это такие непослушные дети вроде тебя, которых всегда тянет попробовать то, чего делать нельзя. Те, кто ищут приключений и не понимают всей их опасности. Это их сути. Ну, или чтобы ты лучше понял — души. Они призраки всех детей, что решили покататься и не вернулись. Море забрало их тела, а души взял я. Обычно я храню их на кладбище, но иногда вывожу на прогулку.

— И скольких из них вы лично посадили на льдины? Сколько детей ваши жертвы?

— Я думаю где-то половина. — невозмутимо сказал старик. — И теперь среди них будешь и ты мальчик. Вон та льдина, специально для тебя. Ты уже знаешь, что с тобой будет там, в море, это я рассказывал. Но вот чего я не сказал, это что ты будешь вечно страдать и служить мне, скучая по телу, которое заберет море. Так что прощай маленький шериф. Твое приключение окончено.

Пашка попятился, но рука Кузьмича цепко схватила его. И тут позади промелькнула чья-то тень. Что-то коричневое прыгнуло Кузьмичу на спину и зарычало.

— Тим! Так его, ату! — закричал Пашка.

Кузьмич отпустил мальчика и, неестественно выгнув руку, схватил Тима за лапу, а потом бросил об стену. Пес заскулили и одновременно зарычал.

— Тогда первой я убью твою собаку. — сказал Кузьмич, ощупывая шею, до которой смогли дотянуться зубы.

— Нет! — Пашка бросился на эмиссара, но отлетел к открытому окну и чуть не вывалился в него. И даже смог на секунду увидеть среди сотен льдин пустую. Только одна не имела пассажира — его именная льдина.

А Кузьмич наступал. В его глазах светилось сумасшествие, Тим жалобно заскулили, и внезапно гавкнул. И даже Кузьмичу показалось, что он улыбнулся. Старик посмотрел в окно над собакой и увидел мужчину и девушку с суровыми лицами. Мужчина направил на него ствол странного громоздкого пистолета.

— Этого не… — пробормотал Кузьмич и пуля разорвала его грудь. На Тима посыпалась груда стекла, но не поранила.

Эмиссар попятился. Он зашатался, не понимая, что произошло и как в него смогли попасть. Но потом пришла холодная страшная боль. Он продолжал пятиться, пока не споткнулся обо что-то вроде табуретки. Споткнулся и полетел…

Пашка поднялся с коленок. Он только что подставил старику подножку в виде себя и тот вывалился в окно, которое открыл, чтобы выкинуть в него мальчика. Пашка подошел к проему и увидел, что на льдине где должно было лежать его тело, смешно раскинув руки, лежит Кузьмич. В груди зияла страшная рана. Но вдруг над морем пронесся порыв ветра. Он подхватил другие льдины с маленькими тенями и потащил к Кузьмичу. Одна из них приблизилась и, столкнувшись, зацепилась за льдину с мертвым Кузьмичом. И словно буксир потащила его в море. Все остальные последовали за ней. Туман и ветер гнали их, и Пашка увидел, что тело Кузьмича соскользнуло в воду, а его тень осталась. Эта тень встала на ноги и указала рукой куда-то вдаль.