Тысячеликий герой - Джозеф Кэмпбелл

Образы непорочного зачатия часто встречаются не только в мифах, но и в народных сказках. Вполне достаточно лишь одного примера, удивительной сказки народности тонга из небольшого цикла историй, рассказанных о «красавце» Синилау. Эта сказка особенно интересна не столько своей предельной абсурдностью, сколько тем, что она выразительно демонстрирует в бессознательно бурлескной форме ведущий мотив типичного жизнеописания героя’ непорочное зачатие, поиск отца, тяжелое испытание, примирение отца с сыном, успение и коронация девственной матери, и в конце — небесный триумф истинных сыновей и предание огню лжецов.

«Жил однажды муж со своей женой, и жена его понесла. Когда пришло ей время рожать, она позвала мужа, чтобы он приподнял ее и она смогла родить. Однако она родила улитку, и муж в ярости прогнал ее. Тогда она попросила его взять улитку и бросить в водоем, принадлежащий Синилау. И вот Синилау пришел к водоему и опустил туда скорлупу кокосового ореха, которой он пользовался для омовения. Улитка подползла и втянула в себя скорлупу ореха; и она понесла. Однажды женщина, мать улитки, увидела, что улитка приползла к ней. Она сердито спросила улитку, зачем та приползла к ней, на что улитка ответила, что не время сердиться и попросила отделить занавесом место, где она могла бы родить. Был сделан занавес, и улитка родила большого и красивого мальчика. После этого она уползла в свой водоем, а женщина стала ухаживать за ребенком, которого назвала Фатаи — пришедший — под — сандаловым — деревом. Прошло время, и вот улитка снова была беременна ребенком и снова приползла к дому матери, чтобы родить. Все повторилось, и вновь улитка родила прекрасного мальчика, которого назвала Фатаи — дважды — обвитый — миртом. Женщина и ее муж снова оставили его у себя.

Когда оба ребенка выросли и возмужали, женщина услышала, что Синилау собирается устроить праздник, и она решила, что ее внуки должны там присутствовать. Тогда она позвала юношей и попросила их приготовиться, добавив, что человек, устраивающий праздник, — их отец. Когда они прибыли на праздник, то привлекли внимание всех собравшихся. И не было женщины, которая бы не заметила их. Когда они шли, женщины стали звать их к себе, но юноши отказались и прошли дальше, и подошли к тому месту, где пили напиток кава. Там они стали подавать гостям чаши. Но Синилау, рассердившись на то, что кто-то вмешивается в его праздник, приказал поднести ему две чаши. Затем он велел своим людям схватить одного из юношей и разрубить его на куски. Для этого наточили нож из бамбука, но когда острие ножа коснулось тела юноши, нож только скользнул по его коже, и он воскликнул:

Нож прикасается и скользит,А ты сидишь и смотришь на нас,Такие ли мы как ты или нет.

Синилау спросил, что сказал юноша, и ему повторили. Тогда он приказал подвести к нему обоих юношей и спросил у них, кто их отец. Они ответили, что он сам и есть их отец. Синилау поцеловал своих обретенных сыновей и велел им пойти и привести их мать. Они пошли к водоему, взяли улитку и принесли ее к своей бабке, которая превратила ее в красивую женщину по имени Хина — чей — дом — в — реке.

Затем они отправились к Синилау. Юноши надели одежду с каймой, которая называется тауфохуа. Их мать тоже надела очень красивую одежду, которая называется туоуа. Сыновья шли впереди, а Хина следовала за ними. Когда они пришли к Синилау, то нашли его сидящим со своими женами. Юноши сели на колени Синилау, а Хина села рядом с ним. Тогда Синилау приказал людям идти и зажечь огонь в очаге и жарко разогреть его, а затем убить и бросить в огонь его жен и их детей. А Хину — чей — дом — в — реке Синилау взял в жены»[14].

Примечания

1. Калевала (Земля Героев) в ее нынешней форме является произведением Элиаса Леннрота (1802 — 1884), сельского врача и исследователя финской филологии. Собрав обширный корпус народных сказаний о легендарных героях, таких как Вяйнямейнен, Ильмаринен, Лемминкяйнен и Куллерво, он объединил их в единую поэму (1835, 1849) Произведение Леннрота включало в себя 23000 стихов.

2. Немецкий перевод Калевалы попался на глаза Генри Водсворту Лонгфелло, который на ее основании разработал общий план и выбрал размер своей Песни о Гайавате Стихи приводятся в русском переводе Л Вельского (Ленинград Худ лит, 1979).

3. Там же, руна 1, стихи 125–135.

4. Т. е. десятое лето после того, как разбились утиные яйца.

5. Там же, стихи 255–275.

6. Там же, стихи 285–325.

7. Там же, стихи 325–340.

8. Этот рог и масло играют важную роль в фольклоре Южной Родезии Рог нгона — это чудодейственный инструмент, обладающий силой, способной производить огонь и свет, оплодотворять живое и воскрешать мертвое.

9. Leo Frobenius and Douglas C Fox, African Genesis (New York, 1937), pp 215–220 Приблизительное значение слова «Зимбабве» — «королевский двор» Огромные доисторические руины близ Форта Виктория называются «Великий Зимбабве», другие каменные руины на всей территории Южной Родезии именуются «Малыми Зимбабве» (прим Фробениуса и Фокса).

10. Кости хаката, которые бросают в поиске ответа дети Мвуетси, см выше, с. 300.

11. Евангелие от Псевдо — Матфея, гл IX.

12. Kingsborough, op ей ,Vol VIII, pp 263–264.

13. Kahdasa, Kumarasambhavam («The Birth of the War God Kumara»).

14. E E V Collocott, Tales and Poems Tongo (Bermc P Bishop Museum Bulletin, № 46, Honolulu, 1928), pp.32–33.

ГЛАВА III. МЕТАМОРФОЗЫ ГЕРОЯ

1. Исконный герой и человек

Мы прошли две стадии первая — от непосредственных эманации Несотворенной Творящей Сущности к изменчивым и вместе с тем не подвластным времени персонажам мифологического века, вторая — от этих Сотворенных Творящих Существ к собственно человеческой истории. Эманации сгущаются, поле сознания сужается. Там, где ранее были видны первопричины, теперь в фокус суженного, нацеленного на строгие факты человеческого зрачка попадают лишь их вторичные следствия. Поэтому теперь космогонический цикл продолжают уже не боги, ставшие отныне невидимыми, а герои, более или менее человекоподные по своему характеру, через посредничество которых реализуется судьба мира. Это ряд, в котором миф о творении уступает место легенде — как в Книге Бытия вслед за изгнанием из Рая. Метафизика уступает место предыстории, поначалу смутной и неопределенной, но постепенно обретающей все большую точность в деталях. Герои становятся все менее сказочными, пока, наконец, на последних стадиях различных местных преданий легенда не выходит из тени времен на привычный дневной свет документированного времени.

Мвуетси, Лунный Человек, был отрезан, как загрязший якорь; дети своей общиной свободно воспарили к миру дня бодрствующего сознания Нам говорят, что среди них были сыновья, прямые потомки теперь уже погребенного в пучине вод отца Те, кто, подобно детям его первого потомства, выросли от младенчества до зрелости в течение одного единственного дня. Эти избранные носители космической силы составляли духовную и социальную аристократию. Наделенные двойным зарядом созидательной энергии они сами были источниками откровения. Такие фигуры появляются на начальной стадии любого легендарного прошлого. Это — культурные герои, основатели городов.

Китайские летописи гласят, что, когда земля затвердела, а люди селились в бассейнах рек, ими правил Фу Хси, «Небесный Император» (2953–2838 до РХ.). Он обучил своих людей ловить сетями рыбу, охотиться и выращивать домашних животных, разделил их на кланы и учредил брак. Из священной таблички, вверенной ему чешуйчатым чудовищем с лошадиной головой, живущим в водах реки Мень, он вывел Восемь Диаграмм, которые по сей день остаются фундаментальными символами традиционной китайской мысли. Он был рожден в результате чудесного зачатия и был вынашиваем в течение двенадцати лет; у него было тело змеи с человеческими руками и головой быка[1].

Его преемник, Шен Нунь, «Земной Император» (2838–2698 до Р.Х.), имел рост в восемь футов и семь дюймов, тело человека, но голову быка. Он был чудесным образом зачат с участием дракона. Растерянная мать бросила своего ребенка на склоне горы, но дикие звери защитили и вскормили его, и узнав об этом, она забрала его домой. Шен Нунь открыл семьдесят ядовитых растений и противоядий от них: через прозрачную поверхность своего живота он мог наблюдать за тем как переваривается каждое из них. Затем он составил фармакопею, которой пользуются до сих пор. Он изобрел плуг и систему меновой торговли; китайские крестьяне поклоняются ему как «принцу хлебных злаков». Когда ему исполнилось сто шестьдесят восемь лет, его причислили к бессмертным[2].

Такие змеи — короли и минотавры — свидетельство о давно минувших временах, когда император был носителем особой творящей силы, на которой держался весь мир, намного превышающей ту, что представлена в нормальной человеческой психике. Это была эпоха титанической работы, возведения оснований нашей человеческой цивилизации. Но с развитием цикла приходит время задач уже не прото — или сверхчеловеческих, но собственно человеческих — власти над сильными чувствами, развития искусств, усовершенствования экономических и культурных институтов государства. Теперь уже речь идет не о воплощении Лунного Быка или о Змеиной Мудрости Восьми Диаграмм Судьбы, а только о совершенстве человеческого духа, открытого для нужд и упований человеческого сердца. Соответственно, космогонический цикл представляет нам императора в человеческом образе, который для всех последующих поколений должен служить примером человека как царя.