Конго Реквием - Жан-Кристоф Гранже

Инстинктивно Гаэль повернулась к Софии. Присутствие Итальянки служило подтверждением. Она пришла не ради Морвана, а ради Лоика – поддержать, помочь выполнить план или пережить испытание, которое не имело ничего общего с уходом Падре. Гаэль чувствовала в ней ту же решимость, смешанную со страхом.

Что случилось во Флоренции? Что они обнаружили?

Внезапно она ощутила боль, от которой разлетелась на осколки, как стекло. Она дернулась на стуле, чтобы скрыть пронзившую ее вспышку.

«Человек-гвоздь не умер». Бесцветный голос Изабель Барер-Усено, она же Эрик Кац, звучал у нее в голове. А вдруг это было предупреждение? Вдруг угроза еще существует? Нечто связывающее эти смерти и предрекающее следующие? Гаэль окинула остальных взглядом и наконец поняла, в чем истинная катастрофа: больше нет Старика, чтобы их защитить.

Заснуть под снотворным. Проснуться под амфетаминами. Доехать до Руасси. Ждать в зале прибытия. Ничего сложного, при одном условии: ни о чем не думать и не заглядывать даже на шаг вперед. Не больше одного действия зараз, прошу вас.

Пассажиры с рейса Киншаса – Париж нескончаемым потоком шли мимо, но никакого Эрвана – наверняка его задержали формальности, связанные с получением тела. Лоик прилагал усилия, чтобы оставаться рассеянным, отстраненным – витать, не допуская в сознание главное: Эрван возвращается с телом их отца.

Наконец тот появился. Бледный, почти серый, уже не широкоплечий: от него остались одна кожа да кости. Комичная деталь: на нем была пестрая рубашка в стиле Киншасы. Тщедушный сорокадвухлетний мужичок, стриженный под ежик и свежевыбритый, возвращавшийся после гуманитарной миссии, которая скверно обернулась. Вообще-то, недалеко от правды, хотя Лоик так и не уловил, чего ради братец поперся в Конго.

Эрван, у которого всего багажа был один рюкзак, извинился за опоздание и подтвердил, что ему пришлось подписать километры бумаг в кабинетах таможенников.

– А что теперь будет? – спросил Лоик. – Я хочу сказать… с телом?

– Поместят в карантин, потом перевезут в Институт судебно-медицинской экспертизы. А потом одна лавочка, которую я знаю, займется похоронами.

Слово «лавочка» показалось Лоику не очень уместным, но он не стал придираться.

– Кладбище, похороны… Что мы выберем?

– Я поговорю с мамой. Лучше всего кремация, и как можно быстрее.

– Вскрытие сделают?

Эрван упер взгляд в зрачки Лоика. На исхудавшем лице глаза казались непропорционально большими.

– Сделают, но это чушь собачья. Я был там, когда его убили. Не обязательно резать ему живот, чтобы узнать, что случилось.

Он говорил спокойно, но кости черепа двигались под кожей, как механические детали оружия. Напряжение подчеркивало резкость его черт, придавая им такую затаенную жестокость, что было тяжело смотреть. Но главное, он дрожал от холода, и так сильно, что Лоику пришлось отдать ему свое пальто.

– Как все произошло на самом деле?

– Объясню в машине. Где ты припарковался?

Лоик поискал шутливый ответ, чтобы как-то разрядить атмосферу, но в голову ничего не шло.

– В паркинге, – сказал он просто, позвякивая ключами.

Пока они ехали по автостраде, Эрван хриплым голосом изложил факты, по-прежнему трясясь от холода. Его голосовые связки держались на ниточке. Сначала он попытался вкратце описать конфликт в Конго – по крайней мере, тот, что в районе Лонтано. Лоик очень быстро запутался. Он сосредоточился на дороге и на каждой отдельной минуте. Никакого кокаина, никакой паники.

Старший перешел к центральному эпизоду. Бегство на пироге, засада повстанцев, бег к самолету, перестрелка в кабине… Все это выглядело как приключенческий роман, вот только голос Эрвана напоминал комментарий репортера за кадром. Из-за кучи деталей уследить за рассказом становилось все труднее. Персонажи множились, одни знакомые, другие нет, – Бизинжи, Мумбанза, Понтуазо, Сальво… как и места – Муюмба, Тута, Анкоро, Лонтано… Черт ногу сломит.

Лоик выехал на окружную дорогу, подумав, насколько сами объяснения, в сущности, соответствуют характеру отца: запутанные обстоятельства, тайные махинации, жесткие факты. На подъезде к Порт-д’Аньер в салоне воцарилась тишина. Лоик не задал ни одного вопроса. Он предпочитал рассматривать кусочки пазла, не стремясь собрать их в единое целое, как любуются абстрактной фреской.

– Куда ты едешь? – вдруг спросил Эрван, когда они проскочили Порт-Майо.

– К Мэгги, разве нет?

– Нет. Мне нужно заехать в управление.

Лоик свернул на авеню Гранд-Арме. Наверняка нужно срочно составить рапорт о происшедшем – и лучше бы братцу изъясняться понятнее, чем в машине.

Но Эрван сказал нечто неожиданное:

– Мне нужно кое-что проверить. Гаэль говорила о чем-то странном.

Лоик догадался, о чем шла речь, – она и ему в двух словах рассказала вчера вечером: история с двуполым психиатром, женщиной, которая выдавала себя за мужчину и умерла, попав под машину в субботу вечером, после неудачного преследования. Тогда он тоже ничего не понял.

После возвращения из Италии он еще острее чувствовал себя этаким семейным дурачком, но ему было плевать. Даже наоборот: ему нравилось это туманное, смазанное восприятие, как будто внешний мир доносился до него невразумительным шумом.

Выезжая на набережные, он все-таки решился перейти в атаку:

– Где ты тренируешься в стрельбе?

– Что?

– Всем известно, что ты чемпион: должен же ты где-нибудь тренироваться.

– Ты тоже хочешь заняться? – недоверчиво спросил Эрван.

– И как можно скорее.

– Надеюсь, ты не вбил себе в голову мысль о мести или еще какую-нибудь хрень в этом роде?

– Я слез с кокаина. Так или иначе, мне нужна разрядка.

– Лучше поиграй в сквош.

– Ты знаешь какой-нибудь тир или нет?

– Дай мне свой мобильник.

Лоик подчинился, не отпуская руля. Эрван записал в телефоне номер. Они переехали через Новый мост, словно застывший от холода. Легкий налет инея покрывал каменные парапеты.

– Это в Эпине-сюр-Сен. Центр спортивной стрельбы. Хозяина зовут Жерар Комб.

– А ты не хочешь послать меня в тренировочный центр полиции?

– Зачем? Или ты нацелился заодно на значок и пушку?

Лоик забрал телефон, не отвечая, и свернул налево, к набережной Орфевр. Они приехали, так и не заговорив о главном. Они продержались всю дорогу, не сказав ни слова о своей боли, ни даже о чувствах, которые вызывает в них траур. Что бы они ни делали, оставались два замкнутых одиночества, и именно эта дистанция сближала их наиболее надежно.

Настоящий Морван только так и мог существовать: одиноким бок о бок с другими.

Морван был счастлив снова оказаться в управлении. Атмосфера кабинетов, коллеги, кофемашины, обмен дежурными репликами после выходных. То, что обычно жутко действовало на нервы, сегодня казалось успокоительным и теплым. Новость о смерти Морвана уже обежала этажи. У него и в мыслях не было рассказывать кому бы то ни было подробности своего путешествия, но сама трагедия защищала его от постороннего вмешательства. Достаточно просто пожимать руки, принимать соболезнования, напустив на себя строгий вид из серии no comment, – и можно отправляться восвояси, не произнеся ни слова.

Оказавшись у себя в кабинете, он запер дверь. Первым делом нужно утеплиться. С момента, как он оказался на парижской земле, его колотило от холода и боли в животе. Он отрыл два свитера у себя в шкафу и надел их один на другой, уповая на то, что он не подхватил малярию или какую-нибудь другую африканскую пакость, вроде амебиаза или дизентерии.

Прибытие во Францию оказалось нелегким. Проблемы начались уже в аэропорту: с долей наивности Эрван полагал, что ему не придется вскрывать гроб Морвана и он сможет придерживаться своей версии инсульта. С таможней все получилось куда сложнее. Недопустимо, чтобы труп оказался на французской территории, не пройдя медицинских анализов. Недопустимо обойтись без карантина. А значит, бесполезно настаивать на своем вранье, когда очевидно, что останки продырявлены пулями.

Эрван убрал обратно в карман фальшивые свидетельства, вкратце изложил обстоятельства гибели отца и признал, что солгал конголезским властям, чтобы как можно быстрее покинуть территорию ДРК, – с этой проблемой разберутся позже на набережной д’Орсе[91]. А пока единственное, чего ему удалось добиться, – это что вскрытие произведут в парижском Институте судебно-медицинской экспертизы и делать его будет Рибуаз.

Сейчас ему предстояло выработать вместе с начальством официальную версию гибели Грегуара Морвана – заявление в прессу передадут в течение дня, а вышестоящие прикроют его перед Министерством иностранных дел: его бегство из ДРК с трупом в ящике наверняка вызовет дипломатическое цунами.

Во время поездки из аэропорта он постарался в сжатом виде изложить всю историю Лоику: полный провал. Но больше всего Эрвана мучило другое: предстоящая встреча с Мэгги. Он не мог решить, какой линии придерживаться. Обнять ее? Надеть на нее наручники? И то и другое? Или больше никогда ее не видеть.