Шоу Подбор (СИ) - Софья Лямина

действия доктора. Чувствовать, что вместе с тем, как щипцы погружаются в рану, в размере увеличиваются глаза, не очень приятно. Инквизитор обхватил двумя пальцами мой подбородок, силой отворачивая голову от открывающегося вида. Сама бы я не смогла перевести взгляд: зрелище было пугающим и завораживающим одновременно. Щипцы практически целиком погрузились в мое плечо. Как они могли в нем уместились?

— И он в том числе. — кивнул инквизитор. — Мисс Оплфорд, на прогулке присутствовало тринадцать инквизиторов. Тринадцать. А также президент, наследник и дипломаты. Около тридцати мужчин, которые должны были защитить вас. И разве вы не думаете, что стрелок мог приготовить каждую из пуль для нас, собравшейся политической, экономической и военной силы планеты? Но, не сумев или не рискнув задеть нас, решился выстрелить в беззащитную девушку? И именно из-за этого, в конечном счете, поддерживая эту нездоровую традицию, опять пострадали вы, мисс Оплфорд? Вы считаете, что данная ситуация не заслуживает злости?

Я растерянно покачала головой. Кто сказал, что я незлюсь? Я в бешенстве, но в бешенстве мрачном, черном. В таком состоянии обычно убивают, насмехаясь над тем, как нелепо упал труп. Я бы сказала, что это — черная злость, безотчетная. Но я сдерживаюсь, отшучиваюсь, потому что никто из присутствующих не виноват в произошедшем. Никто, кроме меня.

И именно последнее замечание заставляет сжимать кулаки. Я обещала себе, что все будет хорошо, и подвела. Себя! А если уж я не могу позаботиться о себе, то почему кто-то другой должен думать о моей безопасности? Именно этот справедливый упрек, предназначенный для самой себе, злит. Но там, где есть бешенство, нет страха. И поэтому я вдруг четко осознала, что буду делать после операции.

— Вы не правы, мистер Арчибальд. — отозвалась я несколько равнодушно из-за собственных душевных метаний, которые не хотела демонстрировать. — Виновата в произошедшем я. Никто иной не должен был постоянно оглядываться назад и интересоваться, все ли со мной в порядке.

— Ваше желание взять всю вину мироздания на себя, безусловно, умиляет. — хмыкнул Клодель Арчибальд, убирая свободную руку в карман брюк. Второй же он обхватил мою подрагивающую ладонь. — Однако поймите: трое из присутствующих на прогулке занимаются вашим делом. Это значит, что для них вы представляете объект наибольшей ценности, чем президент.

Я вскинула брови. Это президент представляет наименьшую ценность, чем я? Да если что-то случиться с ним, то планете грозит гражданская война за власть. Ни один из родов не упустит шанс ухватить лакомый кусочек. И каждый из нас будет уничтожать любого, вставшего на пути.

— Габриэль — мужчина, мисс Оплфорд. — непреклонно заявил инквизитор, со сквозящими металлическими нотками. — И в состоянии о себе позаботиться сам, что неоднократно подтверждал.

От ответа меня спас доктор:

— Готово! — возвестил довольный собой Илдвайн, опуская окровавленную пулю в мисочку. Та звякнула, прокатившись по дну и оставив после себя кровавый развод. После чего доктор сунул мне мисочку под самый нос, радостно потрясывая ее. — Осталось только зашить. А вы, мистер Арчибальд, можете идти.

Инквизитор ничего не ответил, только взглянул на меня. Я же вдруг вспомнила, что, вообще-то, он весь в крови, мокрый после дождя, потому что пиджак свой мне отдал, когда доставлял в кабинет. А еще, наверняка, голодный и абсолютно точно злой. И так стыдно стало.

— Илдвайн прав, мистер Арчибальд. — кивнула я, отпуская ладонь инквизитора. — Спасибо большое за оказанную поддержку. Дальше, думаю, мы справимся сами.

И улыбнулась. Искренне, попытавшись вложить в одну эту улыбку всю ту благодарность, переполняющую меня. А благодарить действительно было за что.

Инквизитор кивнул, подхватил лежащий на спинке стула пиджак и ровными, отточенными и размашистыми шагами покинул помещение.

— Ох, Этелька, — хмыкнул Илдвайн после ухода Клоделя Арчибальда, осторожно промокаю кровоточащее плечо впитывающей материей, от которой весьма ощутимо пахло острым запахом спирта. — Опасная ты женщина, оказывается.

— Это почему? — удивилась я, осторожно ощупывая рану. Я ничего не почувствовала. Обезболивающее действовало безупречно.

— А ты с инквизитором флиртуешь. Совсем, что ли, инстинкт самосохранения отсутствует? — вопросил Илдвайн, беря в руки стилус для сшивания ран. Я же уронила челюсть на пол, и она закатилась под кушетку, неприлично звякнув зубами о мрамор. — Ты только пойми, Элька, Клодель Акей Арчибальд — это не Роберт, он твое безразличие терпеть не станет. Наследник еще молод, неопытен, а инквизитор милых девочек, подобных тебе, за завтраком по пять штук съедает. Ох, с огнем играешь, деточка, с огнем…

И доктор пристроился к моему плечу, сосредоточенно сшивая края раны. Выглядел он в сканирующих очках и с высунутым от усердия кончиком языка довольно жутко, однако я оставила свое мнение при себе. Незачем шокировать доктора своим воображением. Или все же роль в моем затянувшемся молчании сыграло удивление, возникшее после слов Илдвайна? Определенно, доктор не так понял мою просьбу к инквизитору присутствовать при операции. Я, если честно, и сама несколько удивилась ей. Все же я теряла сознание, а в бреду и не такое можно сказать. Поэтому флиртом здесь и не пахнет. Вот только гложет смутное сомнение, что Клодель Арчибальд мог понять просьбу превратно.

— Илдвайн, я не флиртовала. — решила пролить свет на ситуацию, потому что свое честно имя хотелось отстоять. Глупо, наверное, но мне не было все равно, что подумает доктор. — Я вообще не помню, как попросила инквизитора остаться.

Стилус в руках Илдвайна светился мягким, желтым светом. Я чувствовала, как от него растекается приятное тепло, покалывающее и снимающее напряжение. Но вместе с тем и осознавала, что раз я начинаю чувствовать онемевшую часть тела, то, значит, скоро вернется и боль. Обезболивающее перестает действовать.

— Ты-то не помнишь, Эль. А инквизитор вот помнит. — хмыкнул Илдвайн. — Перед тем, как потерять сознание, ты потеряла большое количество крови, была напугана и неосознанно цеплялась за Клоделя Арчибальда, казавшегося тебе единственным надежным человеком в сложившейся ситуации. А мужчины, Этель, охотники. У инквизиторов этот инстинкт особенно обострен. А теперь представь, что чувствовал Клодель, когда ты хоть и неосознанно, но нежно к нему льнула, стремясь оказаться в безопасности. Что-то да шевельнулось в мертвой душонке, ну просто не могло не шевельнуться. А потом ты очнулась и пошла на попятную. Можно сказать, воспользовалась давним женским приемом: заинтересовать и скрыться, чтобы сам выследил, поймал и съел. Как зверь жертву.

Я невольно содрогнулась от сравнения, заслужив укоризненный взгляд от доктора, зашивающего мою рану и просившего не дергаться. Извиняющейся улыбнулась, задумавшись над его словами.

— Илдвайн, инквизитор сказал, что я была в обмороке не больше пяти минут. — произнесла я. — Когда теряла сознания, думала, что умру, а сейчас вот