Сыскное управление - Анна Коэн

никаких следов оружия, – добавил Лестер. – Видишь, на стенах ни пятна светлого, ни мазка от руки. Значит, ничего не висело.

– Вот это ты голова! – восхитился его смекалке Илай.

– Да я вообще не понимаю, почему все думают, будто я тупой?!

Янтарь похлопал брата по плечу:

– Все потому, что им невыносима мысль о совершенстве.

– А, ну да, – тут же успокоился Лес. – Ну и вдогонку тебе вывод: постоянной женщины у него тоже не было. Ни привести некуда, ни посадить, ни уложить.

Илай хотел было заметить, что ни одна женщина не стала бы жить в такой грязи, но осекся, вспомнив, какой свинарник любила разводить вокруг себя Диана. Вместо этого он отправился осматривать место обнаружения трупа. На него указал голова, и парни засновали вокруг.

– Следы волочения, – указал Илай на примороженную грязь.

Лес присмотрелся:

– Направление к деревне, тащили за ноги, вишь борозду? Так труп забирали? – обратился он уже к голове.

Тот от переживаний вспотел, стащил с лысеющей головы баранью шапку и теперь утирал ей раскрасневшееся лицо. Сообразив, что от него хотят, он спохватился и закивал:

– Так и было. Васятка мертвую Ларку нашел, на руки взять сил не хватило, так что поволок вон дотудова, – он указал на покосившийся коровник, – а там уж и остальные подоспели. Подняли и дальше понесли.

– На будущее: труп не трогать, положение его не менять, – строго наказал Илай.

– Да типун вам на язык, – струхнул голова. – Хватит с нас и одной мертвячки.

– Где она, кстати?

– Так похоронили сразу, – вытаращился мужик.

Отпечатков сапог и лаптей в округе нашлось слишком много, чтобы вычленить среди них следы обуви убийцы, который положил девушку сюда. В том, что она уже была мертва, Илай даже не сомневался – следов борьбы на берегу не было. Да и вообще, вся эта ситуация с находкой внушала большие сомнения: к чему ундину гадить, простите, себе же под дверь? Может, он слабоумный? Или ему помешали перепрятать тело?

– Ведите к Васятке, нужно его опросить, – распорядился Илай, наблюдая, как Лес меряет шагами бережок заводи, что-то подсчитывая в уме. В голове мелькнуло: «А как бы поступил на моем месте Михаэль?» – Хотя нет! – Он прищурился. – Принимать свидетелей будем у вас дома, а вы их приводить. Вы же не против?

Голова был очень и очень против, но, видать, слова о жалобе в Инквизицию еще были свежи в памяти ушлого мужика. Потому, скрипя зубами, он привел геммов обратно к себе. Жена головы, дородная женщина средних лет, понятливо кивнула и принялась заваливать стол горячим печевом.

Набив живот пирогами, Илай наконец расстегнул мундир и зевнул до хруста в челюсти.

«Думают, поди, что сытые мы будем добрые», – сказал он брату.

«Так щас передумают, аххахах», – развеселился Лестер.

– Васятку сюда! Потом всех, кто живет в ближайших к заводи домах. А после всех остальных, – постановил Янтарь, жестом веля убрать остатки трапезы.

Напустив на себя сановный вид, Илай приступил к опросу. Лесу досталась роль устрашающего элемента, что полностью его устроило.

Васятка, оказавшийся местным мясником, сообщил, что к хибаре шел, чтобы купить у полукровки соленой рыбки к пиву. На вопрос, почему с утра пораньше, зарумянился и замямлил. Подойдя к берегу, увидел странный сверток и торчащие из него волосы. Испугался, но приблизился.

– Надо было бежать, а я вон, потащил к людям. Думал, вдруг еще живая. А она… ледяная вся.

Ближайшие соседи не слышали криков о помощи, но ведь жертва могла и не кричать. Те селяне, что жили дальше, и вовсе отнекивались, мол, ничего не видели, ничего не знают, но убил точно Микотка, ведь больше-то некому.

– У нас народ весь приличный, – цедил пожилой крестьянин, поджимая тонкогубый рот, – все при деле. А этот по полгода бездельничает. Вот от безделья дурь в башку и полезла.

– Приличный… А святых наставников не чтите.

– Что нам те наставники, – отмахнулся он. – У самих разумение имеется.

– Даже на вопросы жизни и смерти? – навис над ним Лестер.

Тот потупился:

– На то власть есть. Эх, была бы жива старая барыня, она бы вмиг рассудила! – внезапно воскликнул он. – Вот хозяйка была так хозяйка, – и потряс сжатым кулаком.

Через несколько часов Илай чувствовал себя перемолотым. Лица сменялись одно другим, слова скользили мимо ушей, ответы путались между собой. А главное, он совершенно не понимал: вдруг кто из селян врет?

«Норма-Норма, за что ты нас покинула? – жалобно подумал он, не пытаясь, впрочем, дотянуться до сестры. – Надо было у нее хоть опросник взять да себе списать».

Из полезного в его блокноте появились точная дата исчезновения Ларки, время обнаружения тела и портрет Котки, нарисованный со слов односельчан. Подозреваемый одновременно и походил на министра, и нет. Головные жабры у него имелись, но не такие выразительные, а нос был вполне человеческим. Веки чересчур тяжелые, а рот широкий, жабий. Да уж, не красавец, но в целом ничего ужасного, если голову эдак наклонить и глаза скосить к носу.

Но самым интересным открытием стало то, что девушки из деревни уже пропадали. Не одна и не две.

О пропаже своей шестнадцатилетней дочери Зоси поведала мельничиха:

– Уж полгода, как сгинула. Сил моих нет, сердце не на месте!

Тут не выдержал голова:

– Да угомонись ты уже, не отвлекай господ столичных полицейских. Сбежала твоя Зоська, осела, поди, в той же Шеврени или даже до Далени добралась. Здесь чего делать-то?

Женщина уронила лицо в ладони и заплакала:

– Чую, нет ее!

Голова сплюнул. Илай с Лесом переглянулись.

– А с чего такая уверенность, господин голова, что девушка подалась в город? Вы хоть пытались ее искать?

Мужик насупился:

– Да у нас так уж повелось, бегут отсюда молодые, тесно им. За последние два года дюжина девок как с куста! Но присылали весточки, гостинцы – мол, устроились. Кто на работы, кто замуж.

– И все ли давали о себе знать? – не отставал Илай.

Пока голова соображал, медленно загибая пальцы, в опрос вклинилась его жена.

– Да всего две и оказались с совестью, – пропела она, вытирая полные руки тряпкой. – Алинка, что весной с почтовой каретой укатила, да Совика, которую в Вульпенштадт замуж выдали. Остальные как есть вертихвостки! – Воодушевленная вниманием, жена головы бочком присела за стол рядом с плачущей мельничихой. – Совике-то все еще на пользу пошло, она ж едва за Котку не выскочила по дури да из жалости. А остальных по соромным домам ищите, ежели делать нечего! – заключила она торжественно.

– То есть вы утверждаете, – сверился с записями Илай, – что Микота состоял в отношениях с человеческой девушкой и та