История тела сквозь века - Жаринов Евгений Викторович

Система акведуков в Сеговии

Акведуки Древнего Рима

Акведук представляет собой оросительный канал, идущий через дороги и реки: по таким каналам в города доставляли воду. Если акведук протягивали на поверхности земли, то перекрывали верх с целью сохранить воду чистой. Нередко на пути таких древних трубопроводов встречались овраги или ямы: тогда архитекторы трудились над созданием прочных и почти воздушных конструкций. Арочные пролеты украшали и дополняли ландшафт. Арки шли в несколько ярусов: это помогало сделать сооружение особенно устойчивым.

Слово «акведук» (aquaeductus) произошло от двух латинских слов: от aqua – «вода» и ducere – «вести, проводить».

Позже акведуком стали называть также часть водовода в виде арочного моста над оврагом, рекой, дорогой. Достаточные по ширине проемы акведуков могли пропускать по реке суда. Зачастую акведуки одновременно выступали не только «водопроводом», но и мостами.

Сооружались акведуки из камня, кирпича, вулканических пород, бетона, который был известен в Древнем Риме. Этот прототип водопровода состоял из основания, на котором возводят каменные или кирпичные опоры (обычно между ними для устойчивости помещают каменные арки), и берегового устоя, на который укладываются трубы или устраиваются кюветы.

Чаще всего акведуки ассоциируются с Римской империей, но их сооружали и на Ближнем Востоке, где строили сложные ирригационные системы. Классические римские акведуки стали появляться уже в VII веке до н. э., когда ассирийцы построили акведук из известняка высотой 10 метров и длиной 300 метров, чтобы переносить воду через долину в свою столицу, Ниневию, при этом общая длина акведука составляла 80 километров.

Непосредственно в Рим вода поставлялась через одиннадцать акведуков, которые были построены в довольно короткий промежуток времени (с исторической точки зрения, конечно) – в течение пятисот лет. Их общая длина составляла почти 350 километров. Самое любопытное, что всего 47 километров из них были наземными: большинство проходило под землей.

А. Парладе. Гладиатор, одержавший победу, возносит молитву перед алтарём Геракла. 1884

Самый длинный акведук был построен во II веке н. э., чтобы поставлять воду в Карфаген (современный Тунис), его длина составляла 141 километр. Строили его, применяя самые современные на тот период материалы, например, водостойкий пуццолановый бетон. Выглядит этот бетон практически как современный.

Римские акведуки технологически не устарели даже через тысячу лет после падения Римской империи.

Строительство акведуков в Европе практически полностью прекратилось до XIX века. Воду добывали путем рытья колодцев, хотя это вызывало чисто санитарные проблемы и, как следствие, угрожало жизни и здоровью горожан.

В этом плане очень повезло испанцам: построенный римлянами в городе Сеговии акведук функционировал аж до XX века, «переправляя» воду на расстояние в 18 километров.

Целью всех этих грандиозных инженерных и архитектурных сооружений было человеческое тело и забота о его гигиене. Как гласит римская поговорка: «В здоровом теле здоровый дух».

Римская театральная эстетика и архитектура

Мы разбирали устройство греческого театра как воплощение телесности через словесное пространство. В Риме театральность такого сорта была не популярна. Она заменялась цирком и гладиаторскими боями. По мнению А.Ф. Лосева, гладиаторские бои тоже можно было рассматривать как воплощение определенной эстетики, близкой к эстетике театральной, где вместо бутафорских страданий и клюквенного сока текла подлинная кровь, и страдающий человек издавал душераздирающие вопли.

Средние века

Вот, как описывает раннее Средневековье французский историк Жорж Дюби: «Кругом царило почти полное безлюдье. К западу, северу, востоку тянулись невозделанные земли, болота и петляющие реки, песчаные равнины, перелески, пастбища. Там и тут на месте лесов и бесконечных пустошей виднелись прогалины – пространства, уже отвоеванные у природы, обработанные после пожаров или костров, которые разводили крестьяне, расчищая место под пашню. Деревянный плуг, который волокли тощие быки, робко процарапывал на бедной почве неглубокие борозды. Посреди возделанных земель темнели пятна – поля, стоявшие под паром год, два, три, а то и десять лет, чтобы почва могла отдохнуть и восстановить силы. Попадались лепившиеся друг к другу лачуги из камня, глины, веток, окруженные колючей живой изгородью и кольцом садов. Жилище хозяина, дровяной сарай, амбары, кухни и помещения для рабов были обнесены частоколом. Кое-где встречались и крупные поселения, но они все еще походили на деревни – это был лишь голый скелет римского города – руины, которые стороной обходил крестьянин с плугом, кое-как восстановленная ограда, превращенные в церкви или крепости каменные строения времен Римской империи. Поблизости – несколько десятков лачуг, где жили виноделы, ткачи, кузнецы, домашние ремесленники, изготавливавшие украшения и оружие для всего поселения и епископа, и, наконец, две-три еврейские семьи, ссужавшие под залог небольшие суммы денег. Дороги, длинные волоки, флотилии лодок на всех водных потоках – такова Западная Европа в 1000 году. По сравнению с Византией и Кордовским халифатом она бедна и провинциальна. Это дикий мир, в котором хорошо известно, что такое голод.

Хотя плотность населения невелика, тем не менее оно слишком многочисленно. Человеку приходилось подчиняться законам непокорной природы, с которой он был вынужден сражаться почти голыми руками. Почва бесплодна от неумелого обращения – бросая зерно в землю, крестьянин в удачный год рассчитывал собрать лишь втрое больше. Хлеба хватало ровно до Пасхи, потом приходилось довольствоваться дикими травами, кореньями, случайной пищей, добытой в лесах и на речных берегах. Живя впроголодь, не покладая рук в летнюю страду, крестьяне с нетерпением ожидали времени жатвы. Погода чаще всего неблагоприятствовала обильности урожая, и запасы хлеба быстро заканчивались. Тогда епископам приходилось отменять запреты, нарушать церковные установления и разрешать есть мясо в Великий пост. Иногда осенние дожди заливали поля и мешали работам, бури и грозы губили посевы, и на смену обычному недоеданию приходил настоящий голод. Хронисты подробно описали все неурожайные годы: «Люди набрасывались друг на друга, многие убивали себе подобных и, словно волки, утоляли голод человеческим мясом».

Можно ли считать преувеличением упоминание о грудах мертвых тел, о толпах евших землю и выкапывавших трупы из могил? Хронисты так детально описывали стихийные бедствия и эпидемии, мало-помалу истреблявшие слабое население, а также другие несчастья, уносившие жизни многих людей, потому что воспринимали все эти события как свидетельства ничтожества человека и могущества Бога. Иметь круглый год вдоволь еды казалось в те времена неслыханной роскошью, доступной немногим аристократам, духовенству и монахам. Остальные были рабами голода и относились к нему как к одному из качеств человеческого естества. Человеку, полагали они, свойственно страдать. Он грешен и потому наг, лишен всего, подвластен смерти, боли и страху.

Со времени грехопадения Адама голод крепко держит человека. От него, как и от первородного греха, никто не может избавиться. Мир был полон страха. Так тело давало знать о себе в полной мере. Но как эта самая подавляющая все телесность нашла воплощение в средневековой архитектуре? Дело в том, что телу земному, бренному и грешному архитекторы противопоставили тело Христа, совершенное, божественное и дарующее бессмертие, согласно важнейшему христианскому правилу: «смертью смерть поправ». И в этом огромную роль сыграло возникновение так называемой пламенеющей готики.