Покоренная поцелуем - Валентина Донна

- Он намерен убить вас, матушка, - взвизгнула Мария. Выругавшись, он с силой привлек ее к себе и прикрыл ей ладонью рот.

Аббатиса, казалось, была абсолютно спокойной. Указав рукой на окружавших ее монахинь, поинтересовалась:

- Прямо здесь? Перед этими свидетелями? Прошу вас образумиться, господин норманн. Я уверена, мы сможем решить все, что вам требуется.

- Не мели вздор, ведьма, - плюнул Гилберт. - Я намерен удерживать возле себя эту женщину. И я не позволю вам вызвать из Лэндуолда дополнительные силы.

- Что мне от того, намерены вы ее удерживать или не намерены? И разве наши несчастные измордованные животные способны совершить еще один переход до Лэндуолда? - Аббатиса бросила презрительный взгляд на Марию, которая изнывала от отчаяния. Все ее надежды рушились, когда она услыхала такие слова:

- На мой взгляд вы разработали неудачный план, намереваясь лишить меня жизни, а затем овладеть ею. Святая церковь непременно покарает вас за убийство одной из христовых дочерей. Почему бы вам просто не жениться на ней? В таком случае никто не станет спрашивать, что вы с ней делаете и на каком основании.

- Именно это я и намерен сделать, - упрямо сказал Гилберт, хотя в его голосе чувствовалась определенная неуверенность.

- В таком случае Бог привел вас в нужное место, - сказала аббатиса с лучезарной улыбкой на лице.

- Вы не забыли, господин норманн, что завтра Пасха? Сюда приедет отец Бруно, чтобы отслужить мессу в этот самый святой из всех дней.

- Этот почтенный священник сам обещал обвенчать нас в понедельник, подтвердил, кивая головой, Гилберт. - Отлично. В любом случае мы расположимся здесь, у вас.

- Матушка, не делайте этого, - запричитала Мария. - Не будьте безучастны, когда он начнет выполнять задуманное!

- Женщинам следует принимать то, что им посылает Господь, - огрызнулась аббатиса. - Прекратите болтовню. Бог посылает вам такую возможность, за которую тут же ухватилась бы любая здравомыслящая женщина в такую ночь. - Она изменила тон, обращаясь к Гилберту:

- А теперь, милорд, не угодно ли подкрепиться?

- Гм... Скоропалительное принятие настоятельницей доминирующей роли Гилберта его немного раздражало.

- Конечно, вы не против, - ответила она за него. - Сестра Мэри Целомудренная, отправляйтесь на кухню и подогрейте этот прекрасный говяжий бульон. Сестра Мэри Агнес, господин норманн немало проехал сегодня верхом. Видно, как ему досаждает рана на шее. Отправляйтесь в кладовку и принесите немного той мази, за которой приезжала недавно к нам леди Эдит.

***

Во время плена Ротгар овладел одним трюком, который снимал как физическую, так и душевную боль. Опиравшееся на меч, тело его вскоре подчинялось четкому ритму - шаг, гулкий удар, волочение ноги; шаг, гулкий удар, волочение ноги. Он позволял себе думать и фантазировать о чем угодно: вот Гилберт Криспин нанизан на острый конец его меча, - Богу было угодно, чтобы он не затупился и сыграл свою роль при возмездии; он держит в своих объятиях Марию; вот он поносит себя на чем свет стоит за то, что угодил в расставленную норманном ловушку. Мария. Потом он видел перед глазами кобылу, на которой сидит Мария. Вот она с распущенными волосами наблюдает за тем, как он работает на строительной площадке замка. Лошадь пошла вперед, сделала короткий, как у него, неуверенный шаг. Причем он видел ее так явственно, что даже заморгал глазами, чтобы получше ее рассмотреть. Поводья тащились по земле, а темные, поблескивающие полоски струились по передним ногам лошади. Увидев перед собой Ротгара, она захрапела, откинув голову, потом застучала копытом и заржала, словно обвиняя его в чем-то, словно она была уверена, что он несет ответственность за какой-то дурной поступок.

- Ну-ка спокойнее, спокойнее, девушка, - мягко позвал ее Ротгар. Он мечом придавил поводья к земле, но лошадь вовсе не выказывала никакого намерения бежать от него. Она только сильнее заржала и забила копытом, когда он подошел к ней поближе. Потом успокоилась.

- Что случилось, - заботливо спросил он ее, опускаясь на корточки перед ее передними ногами. Два небольших полумесяца рваной плоти красовались прямо под коленной чашечкой. - Кажется, кто-то ударил тебя копытами.

При обычных обстоятельствах Ротгар Лэндуолдский никогда бы не сел на раненое животное. На сей раз он был вынужден это сделать, вздохнув с облегчением, когда его вес перестал давить на больную ногу. Испытываемое им облегчение, а также смена положения тела способствовали уменьшению острой боли в голове. Он помотал ею, пытаясь набраться как можно больше решимости, чтобы непременно отыскать Марию.

- Впереди нас ждет утомительное ночное путешествие, - сказал он, натягивая поводья и заставляя лошадь переступить ногами. Он направил ее в сторону Стиллингхэма.

Едва несчастная лошадь сделала два-три шага, он осознал, что на ней ему не поймать Гилберта Криспина. Нельзя было и помышлять, что она с такими ранами доберется до Стиллингхэма. Тем не менее ее шаг, по сравнению с его шагом, был, конечно, крупнее, и она передвигалась быстрее его. Сидя в седле, он увидел струйку дыма, поднимающуюся над соломенной кровлей Марстонского монастыря.

- Ну, покажи все, на что ты способна, девушка, - тяжело вздохнув, обратился он к ней. Они поехали к монастырю. Он на ходу проклинал несправедливую к нему судьбу, которая так круто изменила его жизнь.

Глава 22

Аббатиса приняла из рук одной из монахинь щедро уставленный поднос и, повернувшись к Марии, сказала:

- Подойди ко мне, дочь моя, помоги мне управиться с этим.

- Она никуда не пойдет, - угрожающе сказал Гилберт.

- Но дверь в комнату можно закрыть на замок. Она никуда от вас не денется.

Мария подумала, что даже у таракана возникнут трудности при попытке бежать из этой голой, мрачной кельи. В ней не было окон, слабо горевший в углу огонь не давал ни света, ни тепла и не мог согреть. Но даже в такой ситуации у нее мог возникнуть шанс, каким бы незначительным он ни был.

- Заприте келью! - приказал он. Настоятельница дала знак одной из монахинь, стоявшей на пороге. Дверь громко захлопнулась.

- Не могли бы вы меня отпустить? Нужно помочь матушке.

Гилберт освободил ее руку, а сам уселся у огня, чтобы немного согреться. Потирая ноющее запястье, Мария подошла к аббатисе. Две высокие пивные кружки с говяжьим бульоном стояли на подносе, и исходивший от них чудесный, аппетитный запах в студеном воздухе вызывал урчание в животе. Рядом с кружками стояла солонка и горшочек с мазью, которую по просьбе настоятельницы принесли сестре Мэри Агнес, - точно такой, каким она пользовалась, чтобы лишить Гилберта физических сил.

- Благодарю вас, преподобная матушка. - Так и подмывало сказать Марию, но все это напрасно, - нужно ждать слишком долго, покуда это снадобье проникнет через рану в кровь.

- Мне показалось, что вы хотите овладеть искусством приготовления этой мази, - сказала аббатиса, но мягкий тон ее разговора никак не вязался с ее твердым, суровым взглядом. - Интересно отметить, что говяжий жир, который является основой рецепта приготовления целебной мази, употребляется и для придания лучшего, более тонкого запаха укрепляющему бульону. Причем очень трудно отличить залах одного от другого.

- Да, действительно интересно, - как завороженная, произнесла Мария, вспоминая околевшую, мертвую собаку. Неудивительно, что это глупое животное принялось лизать мазь.

Аббатиса, указывая на лежащую рядом с горшочком ложечку по очереди ткнула пальцем в снадобье и солонку, - двух мер будет вполне достаточно. Если их как следует смешать с горячим бульоном, то можно добиться.., нужного эффекта.

Собака, как известно, сдохла, полизав эту мазь. Может, и Гилберт отправится на тот свет?

Мария всыпала в мазь две ложки соли. Мазь быстро растворилась в горячем бульоне, и от нее не осталось и следа. Она старательно помешивала питательную жидкость. От кружки исходил еще более дразнящий, аппетитный запах.

- Ну а теперь угости этого человека, дочь моя, - велела ей аббатиса. - Он вполне заслуживает такого к себе внимания.

Гилберт, довольный, рассмеялся. Он не спускал жадных глаз собственника с фигуры Марии, когда она направилась к нему со своим отравленным бульоном.

- С каким нетерпением я ожидаю множества подобных приятных, семейных сцен после нашей свадьбы, - радовался он, принимая из ее дрожащих рук высокую пивную кружку. Запрокинув голову, он сделал большой глоток. - Очень вкусно, но ужасно горячо, - сказал он, шумно выдохнув и замахав ладонью перед открытым ртом, чтобы остудить обожженный язык.

Прошла, казалось, целая вечность, прежде чем он решился отпить еще один глоток, теперь поменьше. За это бесконечно тянувшееся время Марии удалось еще раз подумать над тем, что ее ожидает впереди, если совершенный ею подвиг приведет к желательному результату. Он проглотил густую жидкость, с удовольствием почмокал толстыми губами, не имея никакого понятия, что он выпил. Имела ли она право лишить его жизни только потому, что он был человеком тщеславным, уверенным в том, что наступило время завладеть Лэндуолдом только потому, что он желал ее, а ее сердце было отдано другому человеку. Были ли достаточным основанием синяки, которые время от времени он ей наставлял, чтобы убить его? Да, да, да. Хотя, конечно, другим женщинам приходилось и похуже. Но это совершенно неважно.