Голован - Федор Березин

Спросите, почему бы не нести пистолет в руке, взведенным и с досланным патроном, а палец заранее держать на курке? Ну, тогда, как говорится: «У вас в походе несчастные случаи были? — Будут», ибо спотыкаться о корни приходится часто. Бывает, и падаешь. Со взведенным многозарядником такое будет особо приятственно. Выбросить магазинную машинку на фиг? Ага-ага! Между прочим, в нашем отряде туземцы-людоеды… В смысле, последнее не исключено и в порядке вещей. А еще носильщики-рабы. И чего этому рабу терять, собственно? В общем, поскольку я все-таки член клуба рабовладельцев, ибо оные рабы в нашем коллективном пользовании, то мне положено быть при огнестрельной сбруе. Смутно верится, что в случае вспыхнувшего бунта, о возможности которого на каждом инструктаже напоминает Маргит Йо, статус врачевателя изменит что-либо в моей судьбе.

Вообще-то картинки всей этой вероятной жути в мозгу давно не возникают. Мы слишком выдохлись и слишком отупели. Хотя почему я, собственно, обобщаю? Вполне вероятно, что это только я выдохся и отупел. Это я из слишком мягкого теста. Оказывается, участие во Всеобщей Атомной нисколько меня не закалило и не покрыло спасительной хрустящей корочкой. Но в мире имеются люди другого покроя. И кто бы мог подумать, что не какие-нибудь аборигены-марайя, которым здесь дом родной?

Например, Дам Залата. Вполне себе так шпак-интеллигент. Радиоинженер, все-таки. Тем не менее он не только волочит на себе неподъемные аккумуляторы, кои по весу и «удобству» далеко превосходят мои скромные медицинские пожитки. Он еще умудряется не падать на привале замертво, а разом с напарником монтировать свою чудо-рацию, подсоединять эти самые аккумуляторы и даже, в целях экономии, иногда крутить динамо-машинку. А главное, внимательно и с живым интересом прощупывать эфир. Оба штатных радиста — наши глаза и уши. То есть, они бы стали ушами, если б вся площадь Топожвари-Мэш не застряла в палеозойских временах, когда о радиоэфире никто слыхом не слыхивал. Впрочем, как и о человеке тоже.

Только ныне в этой мезозойско-архейской шкале что-то заклинило. Сдвинулось не туда.

— Командир! — Риши Элеме, пожалуй, единственный, кто величает Шоймара так, как тому бы хотелось. — У нас устойчивые сигналы. Причем уже третья засечка.

— Что-то важное? — Шоймар смотрит сонно — прикорнул на привале.

— Голосовая модуляция. Язык неимперской группы. Общаются кодированно. Но главное даже не это.

— И?

— Наложение антенных диаграмм само по себе, ну и наше смещение при засечках оно…

— Давай к делу, корнет!

— Этот парень с рацией… он от нас не больше чем в трех километрах.

— Что?! — Жуж Шоймар вскидывается: его проняло.

Народ людей утверждает, что мир огромен. Моя шерстистая сущность им почти поверила. Особенно когда прошла часть этого мира насквозь. Но оказывается, мир маленький. Ведь, следуя той же людской логике, только в маленьком мире может быть столь немного людей и голованов, чтобы отдельные особи сошлись друг с другом не единожды. Причем на только Мягкой Лапе из Пещеры известной дали относительно первого пересечения.

Но моя сущность в слишком малом возрасте попала в мир народа людей и слишком долго жила с ними. Она даже разучилась сливаться с Мягкой Лапой по-настоящему. Потому не обратила внимания, отмахнулась, как от мухи, когда какое-то озарение кольнуло впервые.

Конечно, картинки от стаи разведчиков передавались нечетко. Прежде всего, удаление, но главное — другие, мешающие картины со всей округи. Не хочется верить и даже советоваться по этому поводу с Отражением Мягкой Пещерной Лапы тоже не хочется, но весьма возможно, что количество особей в годной к управлению третьим глазом стае чем-то ограничено. В смысле, Лапа из Пещеры-то может, а вот простой четвероногий щенячий собрат, тот никоим образом. Вероятно, требуется большее количество носителей третьего глаза. Много большее, чем есть сейчас.

Ныне в округе пещер и лесах поблизости собралось уже несколько сотен тысяч собратьев народа. В основном не щенятки, а активные молодые особи. Многие из них сами услышали зов и явились на него, другие подтянулись по подсказке прозревших. Все они жаждали охотничьих подвигов. Все ждали команды вожака на начало охоты. Почти каждая сущность посылала картинку в Пещеру Мягкой Лапы. А уж моя шерстяная сущность невольно ловила их отражения.

Круглая голова моей сущности попросту не умещала принятое. Как могла, она производила фильтрацию, если попугаить на языке людей. В этой мешанине картинка от разведчиков если и добиралась, то искаженная донельзя. Только главное — самый подкрашенный эмоциями фон.

По лесу движется очень небольшая стая людей. Стая — осколок какой-то далекой, неизвестной, но мощной стаи. Правда, стая смешанная. Имеются какие-то прибившиеся к ней отдельные особи других стай, в том числе уже знакомых разведчикам. Что сбивает с толку: стая почти не вооружена. По крайней мере, не как обычно. Поэтому цели внедрения в лес неясны совершенно. То есть, это не стая типа являвшихся раньше и охотившихся на другие стаи. Также это не стая типа тех, что нападали когда-то на истинный народ, унося с собой щенков для приспособления к своим жутким играм, и ныне уже полностью истреблены. Уже этих сведений хватило для того, чтобы принять решение на отмену быстрого истребления. За стаей нового вида стоило понаблюдать. Для накопления опыта.

Но вот уже тогда, при первых донесениях, прочувствовалось что-то еще.

Сразу было неясно. Прозрение от Большой Мягкой Лапы пришло позже, с новыми картинами-отражениями наблюдений. В стае-группе людей, размерами не больше стаи-взвода, наличествовал кое-кто знакомый. Конечно, не среди собак, которые в стае тоже имелись. Среди людей. Прошло много времени, но даже в порой смазанных картинках мыследонесений разведчиков моя шерстяная сущность его сразу узнала.

Добрый Доктор. Или, попугая по-человечьи, Дар Гаал.

— Массаракш! — произносит Жуж Шоймар. Причем выражает в этом случае общее мнение. Еще бы. План гвардии ротмистра Йо рухнул в тартарары. А как еще можно трактовать происходящее?

Несмотря на трели десяти тысяч птичек где-то наверху, несмотря на жужжание миллиарда комаров и стрекоз здесь, внизу, несмотря на визжание и крики чего-то малочисленного, но более крупного и, вероятно, все же млекопитающего, в ветвях, мы все едино слышим. Вдали, но в очень небольшом количестве километров от нас, началась интенсивная перестрелка. Явно различимо автоматическое оружие. С такой дистанции и в плотном древесном насаждении даже оставшиеся с нами солдаты не определят тип задействованной стрелковой коллекции.

На открытой местности, подняв взгляд вдоль загнутой стены Сферы Мира, мы бы увидели, что и где происходит. Пожалуй, мы бы даже оказались в зоне возможного на излете поражения. Но вокруг нас непролазность джунглей. Она нас бережет. Нас и тайну происходящего.

Впрочем, какая там тайна? Идет бой. Мы знаем, кто и с кем может воевать. Маргит Йо был не прав в своих действиях, но его выводы верны. Как сферичность Сферы Мира.

— Они в любом контексте враги, — констатировал тогда ротмистр. — Мы сейчас южнее стран бывшего Голубого Союза. Любой солдат того Временного Оборонительного Союза прикончит нас — североимперцев, пусть даже бывших, — не задумываясь. Но у нас преимущество: мы про них знаем, они про нас — нет. По крайней мере, хочется в это верить, — Маргит сделал паузу. — В любом случае, мы, в отличие от данной королевско-ноюйской или какой там банды, не выдаем себя закакиванием радиоэфира. Поскольку они выдают, то значит, о нас они все же не знают. И значит, у нас фора, которой надо воспользоваться.

— Э-э, опачки! — вмешался Жуж Шоймар. — Вы хотите на этих ноюйцев напасть? Но мы тут не по делу войсковой операции. Не для того, чтобы уничтожать каких-то королевских пехотинцев. У нас… и у вас, ротмистр, между прочим, совсем другие задачи. Надо просто их обойти. Пусть занимаются своим делом, какое бы оно ни было. В общем, идут своей дорогой или, уж, лесом, если вам угодно.

— Я бы, конечно, рад с вами согласиться, Жуж, — кивнул Маргит Йо. — Нам бои ни к чему. Но я кое-что повыяснял с нашими радистами. И…

— И? — повторил Шоймар, прищурясь.

— Эти ребятки движутся примерно в том же направлении, что и мы. В параллель, так сказать. И как известно всем профессорам в Департаменте Науки, профессор Шоймар, прямые на Сфере Мира рано или поздно и с неизбежностью пересекаются, — наш гвардии ротмистр цвел, как весенняя роза. Чтоб я сдох, да ему, кажется, просто жутко хотелось повоевать! Он попросту соскучился по боям, вот что теперь, ретроспективно, можно констатировать.

— И что же, вы хотите, чтобы мы на них накинулись? — спросил Жуж Шоймар, белея (его москитная сетка была откинута). — Я…