Увлечь за 100 слов. С чего начинается бестселлер? - Луиза Уиллдер

2. «Гольф-клуб “Бельведер”. На грине Томас Холройд, Эндрю Брэгг, Винсент Айвс. Пекарь, мясник, свечник. На самом деле владелец компании грузоперевозок, турагент/отельер и региональный менеджер компании-производителя телеком-оборудования».

Первый пример – из книги Элизабет Страут «И снова Оливия»[322], второй – из «Большого неба» Кейт Аткинсон[323]. Обе книги – популярная проза, но у каждой свой четко различимый голос. Первый, с длинными сложносочиненными предложениями, кажется расслабленным, спокойным, суховатым. Второй – с короткими предложениями и дефисами – я бы описала как энергичный, жизнерадостный. И еще насмешливый. И если юмор Страут суховатый, прохладный, на первый взгляд незаметный, то у Аткинсон он бурлящий и саркастический. То есть они просто разные.

Когда вы читаете книгу, вы слышите голос автора, который просто проникает в вашу голову. И работа копирайтера заключается в том, чтобы, по возможности, передать этот голос. Я спросила у Джини Редди, которая была копирайтером, потом журналистом, а затем написала книгу «Страна странствий», чему она научилась на своем опыте, она ответила: «Уметь подражать. Я работала как копирайтер над самыми разными книгами и научилась имитировать голос автора, уподоблять ему свою интонацию и стиль». Ее усилия были полностью вознаграждены, когда она, постаравшись в блербе к книге Мюриэл Спарк воссоздать ее четкий голос, получила от автора записку с благодарностью за «сжатый, но выразительный» текст.

Это перекликается с тем, что говорила мне одна из соискательниц на должность копирайтера в нашем издательстве (я навсегда запомнила ее заявление, поскольку там был такой пассаж: «Не могу вообразить себе лучшей работы, чем писать блербы, – ну разве только работу костюмершей Дэниела Крейга»). Она говорила, что эта работа напоминает ей актерство, потому что приходится постоянно говорить на разные голоса. Сочинение блербов – это чревовещание.

Копирайтер Дэвид Эбботт, придумавший несколько ставших классическими реклам, рассказывал: «Подобно многим другим копирайтерам, я произношу все, что пишу, вслух. Это помогает мне поймать ритм и, в конечном счете, ощутить, как льется текст. Я часто пробую какие-нибудь акценты, другую интонацию, хотя мой настоящий “чтецкий голос” до смешного среднеатлантический[324]. Естественно, когда рядом есть люди, я читаю про себя».

Это признание привело меня в восторг, потому что я и сама в голове проговариваю то, что пишу, но обычно голосом какого-то хорошо известного человека. Так, например, для текстов о триллерах я часто выбираю голос Джереми Кларксона – драматичный, выразительный, а для литературной классики – голоса признанных театральных актрис вроде Джуди Денч или Джульет Стивенсон: размеренный, элегантный, ритмичный. Ну а для Мюриэл Спарк, естественно, голос Мэгги Смит с ее найденным для роли Джин Броди эдинбургским акцентом.

В этом существенная разница между писателем и копирайтером. Писателю важно обрести собственный голос. А задача копирайтера – передать чужой голос. Первое – искусство, второе – ремесло (или, если причислять к искусствам, то искусство имитации). Просто надо слушать.

Чего не хотят женщины

Сексистские блербы

Шустрая. Вздорная. Властная. Стерва. Приставучая. Болтливая. Плаксивая. Карга. Кикимора. Ведьма. Мегера. Истеричка. Чокнутая. Изнеженная. Маменькина дочка. С прибабахом. Больно умная. Бабские штучки (да, я слежу за тобой, Александер Борис де Пфеффель Джонсон). Могу продолжать. Посмотрите на этот бесконечный список слов, которые никогда не употребляются для описания мужчин, – я даже не включу в него шлюх, старых дев и сучек: это само собой разумеется. Меня бесят даже фразы типа «сильная женщина»: Кэйтлин Моран спрашивает, а почему мужчин так обычно не характеризуют? Да потому что это предполагается автоматически.

Язык пронизан гендерностью. А что насчет языка, на котором книги объясняются с покупателем – как они упаковываются и продаются? Если инопланетянин, прибыв на землю, отправится в книжный магазин или зайдет на книжную страницу Amazon, чтобы узнать, на что похожи особи женского пола, то обнаружит, что большинство из них либо безлики, либо безголовы, что они по большей части пребывают на пляжах, либо убегают куда-то вдаль. И состоят в основном из кудряшек, поцелуйчиков и туфель. А зачастую из одних только ног.

Книжные обложки, с одной стороны, отражают, с другой – подпитывают сексистские метафоры, о чем уже несколько лет идут горячие споры. К спорам присоединяются и сами авторы: Фэй Уэлдон критикует дизайн своих обложек – на них действительно изображены безголовые женщины в разных нарядах. В 2013 году такое неравенство заставило Морин Джонсон, автора книг для юношества, запустить на Twitter проект Coverflip: она попросила своих фанатов так изменить дизайн обложек знаменитых книг авторов-мужчин, как если бы они были написаны женщинами – мягкие пастельные тона, ненавязчивые шрифты, размытые женские фигуры.

Когда я двадцать лет назад начала работать в издательском бизнесе, все было еще хуже. От розового некуда было деться. Книги женщин-писательниц, даже таких гениальных сатириков, как Мэриан Кейс, которая затрагивает все темы – от смерти до алкоголизма, от СПИДа до пищевых расстройств, – выходили с обязательным оформлением в виде радуг, сумочек, шариков, сердечек, бюстгальтеров, звездочек и огромного количества туфелек на обложках. Тогда в разгаре был феномен «чиклит»[325] – высмеиваемый и сейчас, к счастью, вышедший из моды ярлык, который навешивали на все, написанное женщинами.

С тех пор ситуация, безусловно, немного улучшилась. Для начала миллениалы реабилитировали розовый цвет, и сейчас носить розовое дозволено даже феминисткам – так утверждает активистка и писательница Скарлетт Кертис. Книги Кейт Аткинсон – на мой взгляд, это одна из величайших экспериментаторов нашего времени, заслуживающая всех мыслимых литературных наград, – раньше издавались в обложках непременных пастельных тонов с силуэтами куда-то спешащих женщин, а сейчас выходят в обложках иного дизайна – ярких и гендерно-нейтральных. Также с удовольствием замечаю, что обложки Мэриан Кейс с годами тоже стали интереснее и мудрее, но, безусловно, это изменение – в той же мере отражение новой моды, как и результат стремления к равенству.

К сожалению, правда в том, что издатели в массе своей лишены воображения, они скорее последователи, чем лидеры. Мы знаем, что будет продаваться, и редко отходим от формулы, поэтому «дамские» обложки остаются простым способом добиться внимания определенной аудитории. Если обложка выдержана в пастельных тонах – значит, это пляжное чтение, если на обложке много черного – значит, кто-то непременно умрет. Обратная сторона такого подхода заключается в том, что огромное разнообразие книг о женщинах и написанных женщинами свалены в одну кучу – и в результате к ним относятся без особого уважения.

Публикация романов Элены Ферранте из ее феноменальной серии «Неаполитанский квартет»[326] подняла вопрос на другой, более интересный уровень. У романов – сложных, мрачных, жестоких – были совершенно китчевые обложки, ну, сами понимаете: с женщинами