Лорд-Чародей - Лоуренс Уотт-Эванс

— Да, среди многих других рассказов я слышал и такие, — кивнул Ведун. — Но открыл для себя, что не могу припомнить деталей тех повествований, в которых утверждается, что в Верхнеземье нет никаких духов. Поэтому я склонен считать, что лерры на плато существуют, а у верхнеземцев могут быть жрецы. Однако я не уверен в этом до конца, поскольку горцы не склонны обсуждать подобные темы с чужаками.

— Но ты же можешь это проверить, — сказал Крушила. — Когда мы ночевали в Семи Сторонах, ты побывал в месте, где нет лерров, и знаешь, что это такое. Ты мог бы забраться на плато и посмотреть, не возникнут ли у тебя такие же мертвящие ощущения.

Ведун посмотрел сперва на него, потом на утесы.

— Забраться туда? — изумленно спросил он.

Крушила понимал, что хочет сказать Ведун. Утесы нависали над ними, как темная, перегораживающая весь мир стена. Закрывая полнеба, стена казалась неприступной. Однако все знали, что на противоположной стороне Зимовья часть утеса обрушилась, что позволило проложить тропу наверх.

— Верхнеземцы поднимаются туда каждый год, — сказал Крушила.

— У них на это гораздо больше причин, чем у меня, — резонно заметил Ведун.

Ответ Крушилу не убедил — разве Ведун не должен постоянно стремиться узнавать новое об окружающем его мире? Но прежде чем он успел привести свои аргументы, Ведун повернулся к Лучнику:

— Что бы ни было там, наверху, у гостеприимцев есть лерры и жрецы. Зимой верхнеземцы повинуются их требованиям.

— Но если они поднялись на плато, чтобы скрыться от жрецов…

— Видимо, с этого все началось, но зимы Верхнеземья показались им очень холодными.

Крушила недовольно поморщился. Все зависит от того, с какими жрецами ты имеешь дело. Наверное, жрецы гостеприимцев особого ужаса никому не внушали.

— И я рад, что они спускаются вниз. Иначе у нас не было бы перьев арра, их клювов, яиц, мяса и трубчатых костей. Верхнеземцы приносят их вниз для обмена. Думаю, они не стали бы себя утруждать, если бы остро не нуждались в зимнем убежище.

К этому времени отряд, миновав пограничное святилище, уже приближался к первому грандиозному зданию со стягом на островерхой крыше. Два этажа были сложены из массивных камней, третий — из деревянных брусьев. Все окна за исключением немногих на верхнем этаже заколочены или закрыты ставнями. К восточному щипцу крыши прикреплен высокий шест, на котором развевался флаг с довольно сложным гербом. В центре герба — бегущая птица, возможно арра.

За первым строением стояло второе, отличающееся от первого лишь одной деталью. Над домом реял красный флаг с тремя золотыми ястребами.

Еще дальше — третье, с короной и копьем на стяге. На противоположной стороне дороги виднелся точно такой же дом, только на знамени — дракон. Самые дальние зимние убежища скрывались в тени утеса.

Перед каждым следующим домом дорога становилось все более и более разбитой. А когда солнце наконец перевалило через край утеса, Крушила увидел, что дорога, поднимаясь в гору, становится шире, а ее полотно в некоторых местах превратилось в грязь.

— Полагаю, местные жители готовятся к приему верхнеземцев, — заметил Ведун.

— Заправила пока здесь, — сказала Ясновидица. — Нам туда. — И она махнула рукой вперед и чуть вправо.

— А Красавица? — поинтересовался Лучник.

— Там, — ответила Ясновидица, указывая вперед и влево.

— Значит, они оба живут среди гостеприимцев?

— Похоже на то.

— Интересно почему? — спросил Крушила.

— Красавица живет здесь уже много лет, — ответила Ясновидица. — А зачем сюда пришел Заправила, я понятия не имею.

— Кого будем искать первым? — продолжил допрос Лучник.

— Вожака. Он главный.

Говорунья, прервав свое вечное бормотанье, сказала:

— Фараш инит Керра дас Бик абба Тирул синна Опор носит талисман Вожака, но, как говорят лерры, он никого никогда никуда не вел.

— Это ничего не значит, — ответила Ясновидица. — Возможно, у него просто не было повода.

— До этого момента, — добавил Лучник.

— Он пользовался своей магией, — продолжала Говорунья. — Он льстил, обхаживал и обманывал, строил планы, соблазнял и умиротворял, приказывал и командовал, но никогда никем по-настоящему не руководил.

— Звучит довольно скверно, — тревожно сказал Крушила.

— Не обращай внимания, — утешила его Ясновидица. — Я знаю Заправилу десять лет — с того времени, когда он был чуть старше тебя, и он представляется мне вполне достойным человеком.

Крушила посмотрел на Говорунью, но та, высказавшись, приложила руки к ушам и вслушивалась в нечто, недоступное другим. При этом она пришептывала: «Нет-нет, никогда. Нет-нет, никогда…» — и так до бесконечности.

Он, конечно, мог положить конец ее бормотанию, чтобы попросить сказать больше, но, как всегда, помешала застенчивость.

Они странствовали вместе уже не первый день, и Крушила убедился, что Говорунья, несмотря на внешние проявления, не сумасшедшая, хотя помнить об этом иногда было очень трудно. С трудом верилось, что, находясь четырнадцать лет под гнетом нечеловеческой болтовни, она не свихнулась. В отличие от него самого или Лучника Говорунья не должна была ежедневно выполнять какие-то задания, чтобы ублаготворить своих лерров, но не могла перестать их слушать, не могла научиться их игнорировать. Крушила не понимал, как она может спать, а ответ на вопрос, почему она до сих пор не свихнулась, оставался для него загадкой. Избранный Воин понимал, что обязан ее слушать, однако при этом ему всегда было очень неуютно.

Ясновидица чем-то походила на его мать, и верить ей было гораздо легче, чем остальным Избранным. Кроме того, так ли уж важно, что Заправила пока никем не руководил? Он был Вожаком, а значит, все Избранные должны за ним следовать.

— Сюда, — сказала Ясновидица, и Крушила, отогнав сомнения, двинулся за ней.

Зимовье было огромным городом, но сейчас город был почти пуст: верхнеземцы пока жили на плато. Здесь было три улицы для зимних убежищ горцев, каждая длиной в милю. Улицы расходились от центральной площади на запад, юго-запад и северо-запад. На восток уходил крутой, усыпанный каменными глыбами подъем, ведущий к единственному разлому в Восточных Утесах. Чуть выше тропа превращалась в узкий серпантин. После того как из-за скал выглянуло солнце, весь мир сделался зеленым и приветливым, лишь подъем на плато оставался красновато-бурым, хотя отдельные зеленоватые пятна мха и лишайника говорили о том, что на этих скалах все же есть жизнь.

К северу и югу от центральной площади располагались жилища, мастерские и конторы гостеприимцев — во всяком случае, тех, кто не жил в зимних убежищах горцев, чтобы содержать их в порядке. Когда они дошли до центральной площади, Ясновидица отпустила проводника и направилась к югу по лабиринту улиц и переулков.