Полусредний мир - Александр Дон

Визирь, изнывая от страха, лихорадочно пытался найти спасение.

— Но ведь даже с моим жалким черепом у тебя будет всего девяносто девять чаш, — отчаянно воскликнул он. — Так, может, не стоит ради неполной сотни лишать меня великого счастья лицезреть твой прекрасный облик?!

— Ну, это не проблема, — засмеялся хан. — За вторым черепом дело не станет! Может быть, казначей? — предположил он.

— О да, повелитель! — закричал визирь. — Совершенно верно! Казначей! И еще палач. И у тебя будет как раз два черепа. Да каких! Из них получатся великолепнейшие чаши! Не то, что моя захудалая черепушка!

— Ты не прав визирь, — покачал головой Куря. — Твоя скромность делает тебе честь, но достоинства твоего черепа неоспоримы! Он намного превосходит череп казначея. У казначея затылочные бугры кривые, и скулы скошены кпереди. А у тебя все пропорционально. Что же касается палача, то делать из него чашу пока рано. Я чувствую, что он мне еще понадобится. И не раз.

Дело близилось к неминуемой развязке. Но тут кто-то почтительно подергал полу юрты снаружи.

— Кто там? — спросил хан, и в шатер, непрерывно припадая к стопам повелителя, вполз гонец.

— О сиятельнейший, всемогущественнейший, солнцеликий, предобрейший, премудрейший… — заголосил он.

— Ладно, ладно… — поморщился хан. — Довольно! Говори скорее, что там.

— О повелитель, в степи появились путники!

Хан вскочил. Невольницы, подхватив миску с маслом и непрерывно кланяясь, выпорхнули из шатра.

— Говори! — потребовал Куря.

— О, великий хан! Сегодня наш дозор заметил в степи путников.

— Сколько их? — спросил хан, и узкие глаза его хищно блеснули.

— Трое, о повелитель!

Хан повернулся к визирю:

— Кажется, тебе повезло, визирь! С этими тремя черепами в моей коллекции как раз будет сто и еще одна чаша. Так что ты можешь пока поносить свой череп на плечах. Но прошу тебя, — хан приблизил свое лицо к лицу визиря, — береги его! Мне бы не хотелось, чтобы в такой замечательной чаше был какой-нибудь изъян.

Визирь судорожно сглотнул.

— Обещаю, беречь свой череп, о повелитель, как собственную голову! — сказал он.

— Вот и хорошо. А сейчас распорядись, чтобы мне снарядили коня. Я еду пополнять свою коллекцию.

— Прикажешь собрать лучших воинов?

Хан на мгновение задумался.

— Нет, — сказал он. — Их всего трое. Справлюсь сам.

Первым одинокую фигуру на маленькой степной лошадке заметил Нунстрадамус.

— Смотрите, смотрите — всадник! — закричал он.

Путники остановились. Вован недоуменно разглядывал странного путника, одетого в короткий бархатный халат и пышную меховую шапку, с огромным луком наперевес и резным колчаном на боку.

— Че за баклан? — спросил он у волшебника. — Может, барыга местный?

— Нет, — ответил волшебник. — Кажется, это… кажется… кажется…. Спасайтесь!!! — вдруг закричал он. — Это пученог!!!

Хан Куря остановился шагах в тридцати и неторопливо разглядывал будущие чаши, прикидывая, с какой из них следует начать пополнение коллекции. Наконец он остановил взгляд на Воване и медленно поднял лук.

Намерения Кури стали понятны Вовану не сразу. Это подарило хану лишних тридцать секунд жизни.

Вован успел заметить короткий отблеск бронзового наконечника. Инстинктивно он отпрянул и в то же мгновение в миллиметре от его виска просвистела стрела.

Хан как раз доставал вторую стрелу, когда над его ухом раздалось гневное сопение.

— Ве! — сказал Куря, слетая с лошади.

Вован подобрал с земли ханский лук.

— И как эти фраера из такой волыны шмаляют? — он недоуменно пожал плечами. — То ли дело «Беретта»!

Визирь поставил на полку новенькую чашу для вина.

— А череп у этого Кури никудышный, — сказал он, разглядывая чашу. — Мелкий какой-то, и трех глотков не будет. Лобные бугры совершенно не выражены. И скулы скошены на редкость уродливо… Ну да ладно, для не особенно торжественных случаев сойдет!

Оставшуюся часть пути до страны варваров Вован и его спутники проделали без приключений.

Еще несколько дней движения по раскаленной степи — и постепенно окружающий пейзаж стал приобретать новые черты. Путешественники вступили в пределы страны варваров. На смену ухоженным полям и живописным лугам пришли непроходимые джунгли. Вовану и его спутникам пришлось продираться через переплетения лиан, карабкаться по каменистым уступам, поросшим мелким колючим кустарником, преодолевать быстрые реки, кишевшие пираньями и крокодилами. Нунстрадамус совершенно выбился из сил, и едва передвигал ноги. Вовану приходилось то и дело возвращаться и помогать ему тумаками и подзатыльниками. Однако с каждым разом это действовало все слабее. Расстояние между оракулом и его спутниками увеличивалось. Вот широкая спина Вована окончательно скрылась в густом лесу. Несчастный Нунстрадамус почувствовал, что силы покидают его. В изнеможении он схватился за толстую пятнистую лиану, свисавшую с дерева.

И тут вдруг произошло нечто ужасное. Лиана дернулась и громко зашипела. Оракул почувствовал, как лиана пытается ускользнуть из его рук. Он пригляделся внимательнее и похолодел.

Это была не лиана. Нунстрадамус держал за хвост большую пятнистую змею. Мгновение — и прямо перед лицом оракула оказалась широкая змеиная голова, украшенная диковинным узором, похожим на череп. Холодные желтые глаза гневно уставились на Нунстрадамуса.

Оракул завопил, и со всех ног ринулся сквозь джунгли. Усталость его как рукой сняло. В несколько секунд он догнал своих спутников, и не останавливаясь рванул дальше. Еще через минуту голоса Вована и волшебника затихли вдали. Нунстрадамус, обезумев от ужаса, ломился сквозь джунгли.

Он несся как раненый слон, продираясь сквозь заросли с отчаяньем приговоренного к смерти. Ему казалось, что страшная змея ползет за ним по пятам и вот-вот настигнет.

Наконец он отважился ненадолго остановиться и оглянуться.

Змеи не было.

Нунстрадамус стоял, привалившись к дереву, совершенно обессиленный, дыша, как загнанная лошадь. Он не мог вымолвить ни слова, и только мычал.

Постепенно он успокоился. Страшная змея отстала, и жизнь оракула была вне опасности. Нунстрадамус вздохнул с облегчением, и тут только заметил какое-то странное ощущение в правой руке. Он перевел взгляд на руку и завизжал. В панике он забыл разжать кулак. Он по-прежнему сжимал в руке змеиный хвост.

Нунстрадамус охнул и мгновенно лишился чувств.

После загадочного исчезновения оракула в стане путешественников царило недоумение.

— Че за прикол? — удивлялся Вован. — Чего это он?

— Может, грибов нанюхался? — предположил волшебник. — Есть тут такие грибочки. Нюхнешь пару раз — и кажется, будто за тобой гонится бешеный тигр.

Вован заинтересовался грибами. Ему в частности, хотелось узнать, вызывают ли грибы только тигриные галлюцинации, или можно заказать, к примеру, мулаток. Волшебник со знанием дела объяснил, что все дело тут в дозировке. Подобрать правильную дозу нюхательного гриба чрезвычайно сложно. Местные шаманы, к примеру, тратят на это всю жизнь, и когда лет этак в девяносто им удается все-таки вызвать у себя галлюцинацию обнаженных девственниц, они уже не могут вспомнить, зачем эти самые девственницы вообще нужны, и что им с ними, собственно, делать.

Увлекшись обсуждением чудесных свойств грибов, Вован с волшебником не заметили, что трава впереди примята, а на тропинке кое-где видны комья свежей земли.

Они успели сделать еще несколько шагов. Вдруг земля у них под ногами заходила ходуном, потом вдруг разверзлась, и Вован с волшебником полетели вверх тормашками куда-то вниз.

Вован открыл глаза. Голова гудела как котел, но руки и ноги, кажется, были целы.

Он огляделся. Вокруг царил полумрак. Высоко над ним, в провале, виднелось розовое вечернее небо.

Рядом возился волшебник, стеная и ощупывая пострадавшие конечности.

— Где мы? — спросил Вован, морщась от боли.

— В волчьей яме, — охая, ответил волшебник. — Это худшее, что могло с нами случиться. Мы в лапах варваров!

Сверху послышались крики. В просвете показалась лохматая голова. Вскоре дикари при помощи веревок из лиан вытащили Вована и волшебника наверх и набросились на них. Вован дрался как лев, но на стороне варваров был численный перевес. Больше полусотни дикарей навалились на него, связали веревками из лиан и потащили в лагерь.

Пленников привели на большую поляну, посередине которой возвышался огромный каменный столб, грубо обтесанный в виде человеческой фигуры. Вокруг столба на длинных кольях красовались человеческие черепа. Под навесом из пальмовых листьев на возвышении был устроен каменный трон.