Я и мой король - Ксения Никонова

– Не знаю, – пожала я плечами. – У нас с уборщицами при исполнении никто не связывается, они даже директоров гоняют, со словами «ходют тут всякие, а потом мой за ними».

– В этом я с тобой согласен. Не терплю посторонних в своих покоях. Любая уборка у меня производится только в мое отсутствие. И все довольны: я не стесняю их, они – меня. Так что ответа на твой вопрос дать не могу, увы.

– Совсем горничных не видишь? Ну-ну!

– Что еще за «ну-ну»? Тебе Нэль что-то наговорил?

– При чем тут Нэль? – Так-так, очень интересно.

– Ни при чем. Закрыли тему.

И такие разговоры происходили постоянно. Меня несло в какую-то неправильную сторону, и сейчас я сама не могла понять почему. Как будто считала себя вправе задавать личные вопросы и требовать на них ответа. А еще я злилась на Мишку, словно он в чем-то виноват передо мной или должен мне. Просто помешательство, ничем не объяснимое. И Наташка на меня сегодня так странно смотрела…

В холле училища меня встретил Мишка:

– Чего опаздываешь, давай быстрее, – и потащил по лестницам и коридорам в какую-то дальнюю аудиторию. Там нас уже ждала Ольга, которая первым делом спросила, где Наташка, почему не со мной. Услышав, что она дома, учит билеты, нахмурилась и почти бегом куда-то умчалась, кинув на ходу:

– Сейчас приду, – и впрямь вернулась через минуту, приведя какого-то худосочного студента. – Вот, это Ростик, он вам музыку будет включать, и ему ключи потом отдадите. А я ушла, не успеваю все доделать. – Ольга кинула на Мишку мрачный взгляд и показала кулак: – Смотри у меня, понял?

Я деликатно сделала вид, что ничего не заметила и не услышала.

Тихий Ростик послушно включил нам музыку, мы начали петь, но мне не понравилась Мишкина поза, точнее, как он склоняется ко мне, когда требуется петь в два голоса.

– Стоп! – скомандовала я. Музыка стихла. – Мишка, чего ты весь согнулся? Что за спина? Выпрямись!

– Нормально я стою.

– Нет, не нормально. Я стою прямо, а ты сутулишься. Ростик, скажи, что я права?

– Просто он высокий, а ты небольшого роста. Вот он и наклоняется, чтобы быть поближе к твоему уровню, – рассудил тот. – С высокими парнями так часто бывает. Они себя некомфортно чувствуют, значительно возвышаясь над собеседниками. Вот у меня есть друг…

– Я понял. Не надо тут нам про твоих друзей, – раздраженно перебил его Мишка. – Если я не буду наклоняться, не будет нужного эффекта. Мы песню о чем поем? О любви. «Когда два сердца бьются вместе!» А у нас они где бьются? Про твое умолчим. А мое на уровне твоей макушки. Их рядом не стояло. Ну разве что тебе прислониться к моей груди и послушать. – Он нежно приобнял меня и потянул на себя.

– Мишка, прекрати паясничать! – вывернулась я. – Лучше спину выпрями. Вот так. – Мне пришлось привстать на цыпочки и руками придать ему нужное положение. – Я каблуки купила повыше. Ради тебя, между прочим. Цени!

– Ценю. И вовсе я не паясничаю, Маш. – Мишка оглянулся на Ростика: – Слушай, чего ты с нами будешь тут торчать? Иди занимайся своими делами. Мы ж не маленькие, музыку сами включим, и куда ключ сдать, я знаю.

– Подожди, – встревожилась я. – Ты зачем его отправляешь?

– Иди-иди, – небрежно махнул Мишка Ростику, одновременно шикнув на меня: – Цыть! Пусть идет человек. – И уже тише: – Маш, ну чего ты испугалась? Я тебя не съем. Поговорить хочу. Не при нем же.

Я опасливо отступила: блин, что-то сейчас будет. Мишка пошел к двери:

– Давай закроем. Чтоб не мешали.

– Нетушки. Если репетиция окончена, я пойду домой. Надо пораньше лечь, а то вставать завтра в пять утра. – Схватив шубу в охапку, как единственное прикрытие, направилась на выход, но друг перехватил меня по дороге:

– Стой. Ты куда?

– Миш, это плохая идея. Оля и так косилась на нас. Ей скажут, что мы тут вдвоем оставались. Я не хочу с ней из-за этого ссориться.

– Ну давай пойдем куда-нибудь. В кафешке посидим.

Я лихорадочно раздумывала, как бы так аккуратно отказать ему, чтобы не обидеть. Видя мои колебания, он торопливо добавил:

– Маш, я уезжаю скоро. А мы с тобой даже не пообщались нормально.

Весь облик Мишки выражал такую печаль, что мое сердце дрогнуло:

– Ладно. Но сначала честно репетируем. И не сутулься, ради бога. Совсем забыл, что ли, чему нас учили?

Поскольку аппетиты Ольги с первой репетиции возросли, наше выступление пополнилось несколькими песнями из старого репертуара. Забытые, казалось бы, сценические тонкости легко вспоминались и естественным образом вплетались в памятные ритмы. Одну песню я застолбила для себя. Если представится подходящий момент, спою. И предназначена она будет для конкретного человека. Даже дурак поймет неприкрытый намек этой песни. А откреститься, если что, и спихнуть все на особенности нашей культуры я всегда смогу.

Через час активной репетиции мы сидели в небольшом, уютном кафе неподалеку. Мишка рассказал, что сценарий немного изменился по просьбе невесты. Теперь мы будем выступать не вначале, как планировалось. Первый танец молодых будет вальсом, а мы пойдем в середке. Очень уж хотелось Маринке послушать наш дуэт. Блин, мне перед ней прямо стыдно. Я со своими делами в последнее время даже не звонила ей, все некогда. А ведь перед свадьбой, наверное, куча дел, помочь надо было да просто поболтать, поддержать. Все-таки не чужие.

Я уже решила, что на этот раз пронесло и Мишка удержится в дружеских рамках, но, видно, не судьба. После особо смешной его реплики, когда я хохотала во весь голос, он вдруг накрыл мою руку своей ладонью. Меня как водой окатили. Я попыталась высвободить свою кисть, но он удержал ее.

– Маш, – его тихий голос вызвал мурашки на коже, – я хотел тебя спросить. – Ну все, мне конец. Сейчас он задаст мне вопрос, и я потеряю друга. Захотелось зажмуриться и заткнуть уши. – У тебя с этим Данилом… серьезно?

Я облегченно выдохнула: уф, не тот вопрос. Можно ответить честно:

– У нас никак вообще-то.

– Не надо меня обманывать. Я не ребенок. Скажи как есть.

– Я не обманываю. Это правда. Он меня один раз поцеловал, а потом извинился и сказал, что его занесло и больше такого не повторится. А в остальном мы друзья, и с ним мне гораздо тяжелее, чем с тобой, например.

– Но это не все, да? Он тебе нравится?

С полминуты я молчала, собираясь с духом. Вспомнила слова Наташки, что лучше честно все сказать, чтобы Мишка не питал напрасных надежд, и, обозвав себя тряпкой, выпалила:

– Да. Очень! – Душа ушла в пятки, как будто я сиганула со скалы. Затаив дыхание, я ждала реакции друга.

– Понятно, – протянул он и замолк. – А знаешь, чего Ольга так косилась на нас? – «Не знаю и знать не хочу», – проговорила я про себя скороговоркой. – Я ее твоим именем назвал. Сегодня ночью. – Мишка пытливо вглядывался в мое лицо, цепко держал мой взгляд, не давая опустить глаза. Потом выдохнул и отпустил мою руку. – Когда ты на меня так затравленно смотришь, удавиться хочется. Я навсегда опоздал, да? Сам ведь виноват, дурак. Больше месяца уже тут, все думал, надо с тобой увидеться, и все не до того было – пьянки-гулянки. Столько знакомых, и всех сто лет не видел. А потом с Ольгой в одной компании встретился. Она сразу на мне виснуть начала, в гости приглашала, звонила постоянно, я уж пожалел, что свой телефон ей дал. И тут она звонит и предлагает с тобой спеть. Я когда тебя увидел, сразу и пропал. Все вспомнилось – и наши песни, и как нас женихом и невестой дразнили, и как мы за руку на речку бегали, ведь не стеснялись друг друга никогда. И все в тот вечер так хорошо складывалось. Ты не помнишь? Народ в магазин ушел, за добавкой, и Ольгу я с ними сплавил, а мы с тобой на кухне сидели. Я тебе предложил встречаться, и ты… согласилась. Как мы целовались! Ты… совсем не помнишь? – Я тихо покачала головой. Хотелось сквозь землю провалиться. – Раз пять ведь спросил: точно парня нет? Ты скривишься так зло и головой мотаешь – нет. А потом этот хмырь у подъезда… Сразу в голове все сложилось. Я бы в драку полез, но ведь он спокойный как удав был. Ты меня поцеловала у него на виду, а он даже не дернулся. И в глазах холод и заведомое превосходство. Меня такая досада взяла, что я психанул и к Ольге поехал. Решил, что убиваться не стану. А к пятнице понял, что конкретно попал… Тебе на меня наплевать, да? Ольга так сказала. Что ты молчишь?

– Миш. Мне не плевать. Ты единственный, с кем мне всегда было легко, с кем не надо было задумываться, как себя вести, можно было быть собой. Но… я не могу любить двоих.

– А если бы его не было? У меня был бы шанс? – Мишка напряженно замер, ожидая моего ответа. Воздух вокруг, казалось, сгустился, а сверху еще и придавливал меня. Почему, почему я не могу просто солгать? Почему обязательно надо заниматься самокопаниями, пытаясь отыскать правду? А какова она? Я знаю? Ни фига я не знаю. Мишка мне нравится, он симпатичный, веселый, я знаю его как облупленного. Мне льстит его внимание, и поцелуи не были неприятны. Но перед глазами мелькнет Дэн – и Мишкин образ тускнеет и отодвигается далеко-далеко, на задний план.