Маньяк из Бержерака. Дом судьи. Мегрэ и человек на скамейке (сборник) - Жорж Сименон

– Что стряслось?

– Я не понял, было ли это сделано специально, но решил вас предупредить. Когда мы прибыли на место, то обнаружили, что комната тщательно убрана. Пол и мебель хорошенько протерли, нигде нет ни пылинки.

– Даже на шкафу?

– И там тоже. У меня сложилось впечатление, что дамочка смотрела на меня с нескрываемой насмешкой. Я спросил у нее, кто и когда произвел уборку. Она ответила, что вчера после полудня обратилась к услугам приходящей дважды в неделю служанки, чтобы сделать генеральную уборку. Вы ей ничего не сказали по этому поводу, а комнату надо сдавать…

Это был просчет Мегрэ. Комиссар должен был предвидеть такой поворот событий.

– Где Моер?

– Все еще наверху. Он хочет убедиться, что не осталось никаких следов, но пока ничего не нашел. Если речь действительно идет о приходящей прислуге, то она проделала весьма внушительный объем работы. Мне возвращаться на набережную Орфевр?

– Не сразу. Узнай имя и адрес служанки. Поезжай к ней. Пусть она тебе расскажет, как было дело, какие указания она получила, кто находился в комнате, когда она убирала…

– Понял.

– Моер может возвращаться. И вот еще… Если заметишь поблизости кого-нибудь из полиции нравов…

– Тут Дюмонсель, я только что с ним говорил.

– Пусть он попросит подкрепления в своем отделе. Я хочу, чтобы полиция установила слежку за каждой из женщин, живущих в этом доме.

– Никто из них не выходил. Там одна сумасшедшая разгуливает по лестнице совершенно голой, а другая девица принимает ванну. Что касается третьей особы, то она, по-моему, не возвращалась в свою комнату уже несколько дней.

Закончив разговор, Мегрэ направился в кабинет начальника полиции, как делал это время от времени. У комиссара не было конкретной причины для подобного визита, он просто хотел поболтать с начальством о текущем расследовании. Он любил атмосферу этого кабинета и всегда обустраивался у окна, откуда открывался вид на мост Сен-Мишель и набережные.

– Устал?

– У меня такое впечатление, что я раскладываю какой-то замысловатый пасьянс. Мне хочется быть одновременно в самых разных местах, а я все время оказываюсь в своем собственном кабинете. Сегодня утром я вел допрос, один из самых…

Мегрэ остановился, пытаясь подобрать правильное слово, но он не находил его. Комиссар чувствовал себя измотанным или, если быть более точным, опустошенным; им овладело нечто вроде уныния, которое появляется с похмелья.

– Это была молоденькая девушка, почти девочка.

– Дочка Турэ?

Зазвонил телефон. Начальник криминальной полиции снял трубку.

– Да, он здесь.

И обратился к Мегрэ:

– Это вас. Прибыл Нёвё с каким-то типом и спешит продемонстрировать вам свою находку.

– До свидания.

В коридоре Мегрэ сразу же заметил крайне взволнованного инспектора, рядом с которым на одном из стульев сидел хилый и бледный мужчина без возраста. Комиссару показалось, что он его уже где-то видел; у него даже возникло впечатление, что он знает этого типа как свои пять пальцев, но при этом не может вспомнить его фамилию.

– Ты не хочешь сначала поговорить со мной? – спросил Мегрэ у Нёвё.

– Это бесполезно. К тому же с моей стороны было бы неосторожно оставлять этого шутника в одиночестве даже на минуту.

Только сейчас Мегрэ заметил, что на запястья мужчины надеты наручники.

Комиссар открыл дверь своего кабинета. Арестованный зашел, немного приволакивая ногу. От него разило спиртным. Нёвё закрыл за собой дверь, повернул ключ в замке и только после этого освободил своего спутника от наручников.

– Неужели вы его не узнаете, патрон?

Мегрэ все еще не мог вспомнить имени, но внезапно его осенило. Мужчина был похож на клоуна, с которого сняли грим: будто резиновые щеки, огромный рот, растягивающийся одновременно в горькой и проказливой улыбке.

Кто во время расследования упоминал клоуна? Мадемуазель Леона? Старый бухгалтер месье Семброн? Кто-то из них видел месье Луи на скамейке бульвара Сен-Мартен или бульвара Бон-Нувель рядом с этим типом.

– Садись.

Мужчина ответил, словно был завсегдатаем криминальной полиции:

– Спасибо, шеф.

Глава 7

Продавец плащей

– Джеф Шрамек, прозвище – Фред Клоун, или Акробат, родился в Рейхенвейере, Верхний Рейн, шестьдесят три года тому назад.

Взбудораженный собственным успехом, инспектор Нёвё представлял своего клиента так, как конферансье объявляет цирковые номера.

– Теперь вы вспомнили о нем, патрон?

Та история произошла по меньшей мере лет пятнадцать тому назад близ бульвара Сен-Мартен, где-то между улицами Ришелье и Друо.

– Шестьдесят три года? – повторил Мегрэ, глядя на мужчину, который ответил комиссару широкой довольной улыбкой.

Фред Клоун выглядел младше, возможно, из-за своей худобы. Казалось, что у него вообще не было возраста, и особенно это подчеркивалось глумливым выражением лица, которое мешало принять арестованного за пожилого мужчину. Даже испуганный, он, казалось, не прекращал насмехаться над окружающими и над самим собой. Вероятно, гримасничанье уже вошло у Шрамека в привычку, и он испытывал насущную потребность вызывать смех.

И самое удивительное заключалось в том, что ему уже было не менее сорока пяти лет, когда история, случившаяся на Больших бульварах, сделала Клоуна знаменитым, и о нем говорили не переставая несколько недель.

Мегрэ снял трубку, набрал внутренний номер.

– Я хотел бы, чтобы вы прислали мне досье на Шрамека, Джефа Шрамека, родившегося в Рейхенвейере, Верхний Рейн.

Комиссар не мог припомнить, как все началось. Было около восьми часов вечера, тротуары Больших бульваров запрудила многочисленная толпа, террасы кафе манили посетителей. Дело происходило ранней весной, поэтому уже стемнело.

Должно быть, кто-то из прохожих заметил слабый свет фонаря, скользивший по стенам темного кабинета одного из зданий на Больших бульварах? Как бы там ни было, но объявили тревогу. Приехала полиция. Как обычно, на улице собрались зеваки, большая часть народу не понимала, что происходит.

В те минуты никто и не подозревал, что им предстоит увидеть увлекательный спектакль, который продлится около двух часов, и сцены в нем будут как драматические, так и комические. Постепенно на тротуаре собралась такая толпа, что полиция была вынуждена установить заграждения.

Неожиданно грабитель, перебегавший из одного помещения в другое, открыл окно, вскарабкался на водосточную трубу и устремился вверх, скользя по фасаду дома, как тень. Когда он забрался на карниз очередного этажа, из окна над ним высунулся полицейский, но преступник как ни в чем не бывало продолжал свое восхождение, в то время как внизу женщины визжали от страха.

Это было одно из самых запоминающихся преследований в истории полиции. Представители закона бегали по всему зданию, поднимались с этажа на этаж, распахивали окна, в то время как грабитель, казалось, исполнял цирковой номер, развлекая публику.

Он первым достиг пологой крыши, куда полицейские никак не решались взобраться. Преследуемый явно не страдал от головокружения, потому что ловко перепрыгнул на соседнюю крышу и, передвигаясь таким оригинальным образом, добрался до угла улицы Друо, а затем исчез в слуховом окне.

Полицейские потеряли преступника из виду, но уже через четверть часа он появился на другой крыше. Зеваки размахивали руками и вопили: «Он там!»

Никто не знал, вооружен ли грабитель, и понятия не имели, что же он натворил. По толпе пробежал слух, что «акробат» убил несколько человек.

Чтобы успокоить разволновавшихся горожан, прибыли пожарные с лестницами, и прошло немало минут, прежде чем фары их машин осветили окрестные крыши.

Когда преступника наконец арестовали на улице Гранж-Бательер, он даже не выглядел утомленным. Довольный собой, мужчина словно насмехался над полицейскими. Когда его сажали в машину, произошло невероятное: он словно угорь вывернулся из рук удерживающих его стражей порядка и скрылся в толпе.

Это был Шрамек. В течение нескольких дней газеты только и писали об этом «акробате», как вдруг совершенно случайно его арестовали на ипподроме.

Еще совсем юным Фред Клоун пришел работать в цирк, который путешествовал по Эльзасу и Германии. Позднее он выступал в Париже на рыночных площадях, если только не сидел в тюрьме за очередное ограбление.

– Я и не подозревал, – сказал инспектор Нёвё, – что он в конце концов поселится в моем районе.

Арестованный со всей серьезностью заявил:

– Я уже давно стал на путь истинный.

– Мне сказали о каком-то высоком и худом типе не первой молодости, которого видели на скамейках в обществе месье Луи.

Разве кто-то не говорил Мегрэ: «Он похож на любого другого мужчину, который может присесть на скамью в том районе…»?