Тропою легенд - Игорь Акимушкин

Каждая гусеница идет за предыдущей, касаясь ее своими волосками. Гусеницы выпускают тонкие паутинки, которые служат путеводной нитью для шагающих сзади товарищей. Головная гусеница ведет всю голодную армию к новым «пастбищам» на вершинах сосен.

Жан Фабр приблизил голову передовой гусеницы к хвосту последней в колонне. Она схватилась за «путеводную нить» и сейчас же из «полководца» превратилась в «рядового солдата», пошла следом за той гусеницей, за паутинку которой теперь держалась. Голова и хвост колонны сомкнулись, и гусеницы стали кружиться на одном месте. Инстинкт оказался бессильным вывести их из этого нелепого положения. Прошел час, второй, прошли сутки, а гусеницы все кружились и кружились, словно заколдованные.

Бесцельно прокружившись на месте целую неделю, колонна распалась, потому что гусеницы обессилели настолько, что не могли уже двигаться дальше.

Гусеницы, конечно, существа низшего порядка. Но, может быть, звери, ближайшие наши родичи в животном царстве, проявляют больше сообразительности в критические минуты жизни?

У коровы отняли теленка. Она, казалось, сильно тосковала без него. Чтобы ее утешить, в хлев поставили набитое сеном чучело теленка. Корова успокоилась, стала лизать грубую подделку. Ласкала ее с такой коровьей нежностью, что шкура на чучеле лопнула и из него вывалилось сено. Тогда корова преспокойно стала есть сено и незаметно съела всего «теленка».

Крысы считаются одними из самых «умных» грызунов. Как недалек их «ум», показывает следующий забавный эпизод.

Белая крыса устраивала гнездо. Одержимая строительной горячкой, рыскала она по клетке в поисках подходящего материала и вдруг наткнулась на свой длинный хвост. Сейчас же крыса схватила его в зубы и понесла в гнездо. Затем вышла на новые поиски, и хвост, естественно, пополз за ней. Крыса еще раз «нашла» его и понесла в гнездо. Двенадцать раз подряд приносила она в гнездо свой собственный хвост! Всякий раз, когда крыса натыкалась на него, инстинкт заставлял ее хватать этот похожий на прутик предмет.

Но вот, кажется, мы нашли в животном царстве разумное существо! В Америке водится небольшая лесная крыса неотома. Ни один хищник не рискнет сунуться в ее нору: в стенках остриями к входу торчат острые колючки. Крыса сама устраивает эти «колючие заграждения». Влезает на кактус, отгрызает колючки, приносит их в нору и втыкает в стенки у входа остриями вверх. Это ли не мудрость!

Однако дайте неотоме вместо колючек кактусов другие острые предметы, например булавки или мелкие гвоздики. Они вполне могут заменить шипы кактусы в качестве заградительного средства. Но до крысы смысл этого простого соображения не доходит. У ее предков выработалась привычка пользоваться только колючками кактусов. С булавками им не приходилось иметь дело. А крыса сама без подсказки инстинкта не догадывается употребить их в дело.

Но вот на сцене появляется ловкий хищник – скунс. Крыса бросается наутек. Она инстинктивно кидается к норе. Но нора далеко! Крыса поворачивает и юрк! – прячется в зарослях колючих кактусов.

В чем дело? Почему животное, которое только что продемонстрировало полную неспособность соображать, в минуту опасности сумело, однако, избрать наиболее разумный путь спасения?

Объяснить это кажущееся несоответствие в поведении животных сумел великий русский физиолог Иван Петрович Павлов. Он установил, что поступками высших животных руководят не только инстинкты. Оказалось, что позвоночные и некоторые беспозвоночные животные обладают способностью хорошо запоминать навыки, приобретенные в результате жизненного опыта. Крыса однажды, видимо, случайно спаслась от хищника под колючим кустом. Она стала и впредь искать спасения в таком же убежище. У животного, говорит Иван Петрович Павлов, образовался в мозгу условный рефлекс – своего рода память о том, что колючий кустарник может служить надежной защитой от хищников.

Условные рефлексы помогают животным приспосабливаться к постоянно меняющимся, новым условиям. Сохраненная мозгом память о пережитых удачах и неудачах позволяет зверю лучше ориентироваться в изменчивой обстановке.

В обезьяньей клетке повесили под потолком банан. Обезьяна пробует его достать, но безуспешно. Утомившись, она без определенной цели влезает на ящик, который лежит в клетке. Ого! – до банана теперь можно дотянуться! В дальнейшем обезьяна уверенно, без лишней суетливости приносит ящик и влезает на него, чтобы достать фрукты под потолком. Под влиянием опыта у нее выработался условный рефлекс.

Однако условные рефлексы – это еще не мышление. Лишь первый маленький шаг на пути к нему, но не всегда легко решить, где кончается рефлекторный автоматизм и начинается процесс элементарного мышления.

Дело было в Индии. Слон шел по улице рядом с трамваем. Вдруг с подножки трамвая сорвался человек. Слон моментально хватает его хоботом и сажает на крышу вагона. Все вокруг поражены: какое умное животное! Как быстро сообразило, что человеку угрожает опасность!

Но оказалось, что слон был обучен поднимать человека с земли. Этот навык в виде условного рефлекса был закреплен в его мозгу умелой дрессировкой. Чего было больше в поступке слона – сознательной воли или заученного автоматизма?

Другой пример: обезьяну обучили тушить свечи водой. Она прекрасно исполняет обязанность «пожарника», чтобы добраться до лакомых фруктов внутри огненного кольца.

Но вот та же обезьяна на плоту посреди озера. Воды кругом сколько угодно: нагнись и зачерпни кружкой! Но обезьяна и понятия не имеет о том, что тушат огонь именно водой. Она привыкла иметь дело с баком, из которого наливает в кружку воду. Ищет глазами бак. Он на соседнем плоту. С большим трудом шимпанзе подтягивает к себе плот с баком, наливает из него воду и тогда лишь тушит огонь.

Животное действует, как автомат, совершенно бездумно выполняя заученный урок, память о котором хранит в его мозгу условный рефлекс.

Однако зоологи, наблюдая за животными, заметили в поведении некоторых из них более сознательные, как бы заранее обдуманные поступки.

Играют два павиана. Бегают друг за другом вокруг скалы. Обезьяны обегают вокруг нее несколько раз, и преследователь никак не может догнать убегающего. Тогда его словно осеняет: павиан вдруг поворачивает в обратную сторону и бежит навстречу беглецу, который попадает прямо в его объятия.

Белый медведь ныряет в прорубь. Хорошему пловцу в ней мало места, и медведь начинает ломать вокруг лед, чтобы поплавать на просторе.

Это, очевидно, уже не заученный урок, а собственная догадка: по опыту зверь знает, что если разбить лед, под ним окажется вода. Учитывая это, его мозг приходит к правильному выводу: чтобы вокруг было больше воды, нужно разбить лед.