Комитет-1991. Нерассказанная история КГБ России - Леонид Млечин

Я спрашивал его заместителя Валерия Ямпольского, не сожалел ли он, что перешел из КГБ СССР в малоизвестную структуру?

– Это скорее недоцененная структура. И отношение к ней такое. Ее замалчивают. Словно вообще хотят вычеркнуть из истории. Умолчание, умышленное умолчание. Обидно. Пишут, будто КГБ РСФСР существовал только на бумаге. Это неправильно. Тогда все ожидали больших перемен. Понимали, что органы безопасности нуждаются в реформации. В отказе от прежних подходов, от показухи, от галочек-палочек для отчетности. Мы считали себя уже новой структурой, демократичной в своих принципах. Наш девиз: «За свободный труд свободного оперработника!» Я работал, наверно, минимум двенадцать часов в сутки. Шло преобразование органов госбезопасности. Решались судьбы многих людей. И мы видели, как упорядочивается наша система, как исчезает страх у людей, когда приезжает начальство. Оперативный работник должен ощущать доверие… Мы работали с радостью. Мы были на подъеме. К сожалению, все сделанное нами потом поломали.

Начальником главного управления по борьбе с организованной преступностью Иваненко назначил Сергея Николаевича Алмазова, потомственного чекиста.

Сергей Алмазов:

– Я родился в Ленинграде шесть дней спустя после прорыва блокады. Вот на шесть дней бы раньше, то я бы считался блокадником со всеми положенными льготами. Я раньше об этом не думал, а сейчас бы не помешало…

В 1944 году отца, полковника Николая Алексеевича Алмазова, перевели в Псков. Прежде это был один из районов Ленинградской области, а тогда стал самостоятельной областью. Соответственно, создавали все административные структуры. Мой отец с должности заместителя начальника управления Ленинградского управления НКВД по кадрам был назначен туда начальником нового управления.

Проработал он там пять лет и попал под «ленинградское дело», когда Сталин расправлялся с ленинградскими кадрами. А отец провел всю блокаду в Ленинграде, занимался партизанским движением. И у него были дружеские отношения со вторым человеком в Ленинграде – Алексеем Александровичем Кузнецовым. Вот это и легло в основу обвинений, которые ему предъявили. Спасло его только то, что последние где-то полтора года они не имели личных встреч. Дело ограничилось понижением и ссылкой.

Его отправили в поселок Сухобезводное Горьковской области, где размещался центр Унжлага, Унженского исправительно-трудового лагеря. Название от реки Унжи. Начальником исправительно-трудового лагеря. Заключенные валили лес. Соответственно и мы за ним в Сухобезводное. После смерти Сталина его перевели в Горький (ныне Нижний Новгород), там он закончил службу. А я там учился в школе, в институте и начал работу в органах государственной безопасности. Потом служил в Новосибирске, пока не взяли в Инспекторское управление. А это кузница кадров.

В один прекрасный день Иваненко пригласил к себе Алмазова:

– Пойдешь работать в российский Комитет?

До путча формирование КГБ РСФСР шло вяловато, а потом пошло очень быстро.

Сергей Алмазов:

– Многие стремились попасть в российский комитет. Судьба Союза не ясна, а служба в российском Комитете открывала перспективу. И у нас была возможность выбирать кадры. Главная задача была – не промахнуться. Возникла, правда, другая проблема. Сидели все вместе, иногда в одном кабинете, но один уже в российском Комитете, а другой остается в союзном. Многие понимали, что они не устраивают российскую команду… Обижались, ревновали, завидовали.

Я спросил Иваненко:

– Вот вы хозяином шли по коридорам Лубянки, и народ кланялся издалека? Ещё недавно вы были сомнительный человек, от Ельцина, а теперь все изменилось.

– Формально хозяином Лубянки оставался Бакатин. Я занимал одно крыло в доме № 2 с окнами на площадь Дзержинского. С Бакатиным взаимодействие сложно складывалось. Меня популизм Вадима Викторовича задевал. Особенно эпизод со сдачей схемы техники подслушивания в американском посольстве. Я узнал об этом по радио. У нас состоялся тяжелый разговор. Я считал необходимым создать комиссию по расследованию этого дела. Вадим Викторович нажаловался на меня Ельцину. Ельцин мне позвонил: «Прекратите. Это я разрешил».

В те месяцы дверь моего служебного кабинета, можно сказать, не закрывалась. Встречи, встречи, встречи. Попросился побеседовать американский посол Роберт Страус. Я посоветовался в правительстве: принимай, говорят. Он пришел со своими советниками, в том числе с резидентом ЦРУ. Поговорили, как будем работать в условиях демократии. Даже договорились обмениваться информацией о террористических проявлениях.

Иваненко спросил у резидента ЦРУ:

– Ожидали, что такое произойдет в России?

– Честно? Не ждал.

Так что о происках империалистических разведок можем забыть…

Глава госбезопасности России встречался со многими представителями демократической общественности. Пришла вдова академика Сахарова Елена Георгиевна Боннэр. С ней Иваненко посоветовали встретиться, извиниться за преследования покойного академика. Она попросила из архива дело ее расстрелянного отца. Показали… Попросила вернуть документы и дневники, которые были изъяты у Сахарова. Но выяснилось, что все уничтожили – 580 томов.

Виктор Иваненко:

– Ничем я не мог помочь ей в этом деле, хотя разговор вполне дружественный состоялся. Я вспомнил, как она приезжала к нам в Тюмень. Там сидел кто-то из диссидентов – в Нижней Тавде, это от Тюмени километров пятьдесят. И чтобы ее не пускать к ссыльному, у нас тогда все управление подняли. Мы заняли все места в автобусе, чтобы свободных мест не осталось. Рассказал ей этот эпизод. Она: «Придурки вы». В общем, вспоминали былое. Она говорит: «Не верю я, что вы перестроились, что уйдете от борьбы с инакомыслием. Все равно российское руководство заставит вас заниматься настроениями людей». Правильно сказала…

Но тогда казалось, что жизнь переменилась навсегда. Позволю себе еще одно личное отступление. В редакцию журнала «Новое время» на Пушкинской площади, где я тогда работал, пришел человек, которого еще недавно было невозможно себе представить свободно разгуливающим по улицам Москвы, поскольку советским судом он был приговорен к смертной казни за измену.

В пятидесятых годах КГБ готовил акцию по уничтожению руководителя исполнительного бюро Народно-трудового союза в Западной Германии Георгия Сергеевича Околовича, эмигранта, родившегося в Елгаве. Он руководил оперативным сектором по подготовке и заброске агентуры НТС в Советский Союз.

Но руководитель боевой группы капитан Николай Евгеньевич Хохлов из 13-го отдела 1-го главного управления КГБ передумал убивать Околовича. 18 февраля 1954 года капитан пришел к Околовичу домой (тот жил во Франкфурте-на-Майне) и представился:

– Георгий Сергеевич, я – Хохлов Николай Евгеньевич, сотрудник органов госбезопасности. ЦК КПСС приказал вас ликвидировать. Убийство поручено моей группе.

Он показал пистолет с электрическим спуском и глушителем. Поскольку никакого преступления Хохлов не совершил, то получил политическое убежище. Западные немцы устроили ему пресс-конференцию, и разгорелся грандиозный скандал. В Москве военной коллегией Верховного суда Николай Хохлов был заочно приговорен к смертной казни.

А в 1991 году бывший капитан Хохлов как ни в чем не бывало приехал в Москву. Бывший специалист по «мокрым делам» совершенно не был похож на Джеймса Бонда. Николай Хохлов давно перебрался за океан и был профессором психологии в Калифорнийском университете. Кажется, его больше интересовала парапсихология. Впрочем, и само его появление в Москве было чем-то сверхъестественным.

Он даже сходил на Лубянку, где в центре общественных связей КГБ с ним поговорили вполне вежливо. В те времена чекисты вообще были на редкость предупредительны и любезны. Возможно, потому, что самому Комитету госбезопасности существовать оставалось всего несколько месяцев… Хохлова помиловали указом президента России.

Самым сложным в работе Иваненко оказалось выстраивание отношений с президентом России.

– С каким настроением вы входили в кабинет Бориса Николаевича? – спросил я Иваненко.

– Если хотите, поначалу даже с каким-то трепетом. Но постепенно отношения начали портиться.

После путча на Украине проходил референдум о провозглашении самостоятельного государства. Ельцин спросил Иваненко:

– Ваш прогноз, Виктор Валентинович?

Иваненко позвонил в Киев председателю КГБ Украины Николаю Михайловичу Голушко, с которым у него были прекрасные отношения. Генерал-полковник Голушко станет после Баранникова министром безопасности России.

– Николай Михайлович, какой прогноз дают твои социологи? – поинтересовался Иваненко.

– Виктор, не сомневайся, Украина останется в составе Союза.

Иваненко эту информацию доложил Борису Николаевичу.