Вторжение. 22 июня 1941 года - Алексей Исаев

– авиация рассредоточена на оперативных аэродромах.

Н. Г. Кузнецов был извещен о принятом в Кремле решении поднимать войска особых округов по тревоге около 23.00 21 июня 1941 г. Он был вызван маршалом С. К. Тимошенко в Наркомат обороны. В своих воспоминаниях Кузнецов описал, как это было:

«Маршал, шагая по комнате, диктовал. Было все еще жарко. Генерал армии Г. К. Жуков сидел за столом и что-то писал. Перед ним лежало несколько заполненных листов большого блокнота для радиограмм. Видно, Нарком обороны и начальник Генерального штаба работали довольно долго.

Семен Константинович заметил нас, остановился. Коротко, не называя источников, сказал, что считается возможным нападение Германии на нашу страну.

Жуков встал и показал нам телеграмму, которую он заготовил для пограничных округов. Помнится, она была пространной – на трех листах. В ней подробно излагалось, что следует предпринять войскам в случае нападения гитлеровской Германии.

Непосредственно флотов эта телеграмма не касалась. Пробежав текст телеграммы, я спросил:

– Разрешено ли в случае нападения применять оружие?

– Разрешено.

Замаскированный немецкий минный заградитель «Бруммер» в финских шхерах.

Готовые к постановке мины UMC на борту немецкого корабля.

Поворачиваюсь к контр-адмиралу Алафузову:

– Бегите в штаб и дайте немедленно указание флотам о полной фактической готовности, то есть о готовности номер один. Бегите!

Тут уж некогда было рассуждать, удобно ли адмиралу бегать по улице. Владимир Антонович побежал, сам я задержался еще на минуту, уточнил, правильно ли понял, что нападения можно ждать в эту ночь. Да, правильно, в ночь на 22 июня. А она уже наступила!»

В советское время утверждалось, что поводом для приведения флота в боевую готовность № 1 стало обнаружение неизвестных кораблей постом Найссар (см. ниже). Но с учетом времени прохождения информации от Найссара до наркома Кузнецова, он мог узнать об этом в лучшем случае в час ночи. Однако уже в 23.50 21 июня Н. Г. Кузнецов отдает директиву: «Немедленно перейти на оперативную готовность № 1», т. е. еще до обнаружения кораблей противника постом на Найссаре.

Оперативная готовность № 1 означала:

– боевое ядро флота в одночасовой готовности к выходу в море;

– весь состав флота в 4-часовой готовности к вступлению в боевые действия;

– зенитная артиллерия изготовлена в бою;

– усиливается ведение воздушной разведки и дозорная служба;

– подводные лодки рассредоточены и готовы к немедленному выходу в море;

– авиация в готовности к действию, рассредоточена по оперативным аэродромам;

– форсированно заканчивается ремонт кораблей;

– войсковые тылы развернуты.

Однако несколько позже, в 1.12 22 июня, нарком направляет на флоты куда более пространную директиву № зн/88. В ней во многом копировался документ, направленный сухопутным войскам приграничных округов. В ней говорилось: «В течение 22.6–23.6 возможно внезапное нападение немцев. Нападение немцев может начаться с провокационных действий. Наша задача не поддаваться ни на какие провокационные действия, могущие вызвать крупные осложнения. Одновременно флотам и флотилиям быть в полной боевой готовности встретить возможный удар немцев или их союзников. Приказываю, перейдя на оперативную готовность № 1, тщательно маскировать повышение боевой готовности. Ведение разведки в чужих территориальных водах категорически запрещаю. Никаких других мероприятий без особого распоряжения не проводить».

Тем самым предыдущий простой и всем понятный приказ во многом дезавуировался. В директиве появляется лукавое словосочетание «не поддаваться на провокации» и предложение тщательно маскировать повышение боевой готовности. В обстановке перехода от мира к войне это могло привести к весьма печальным последствиям. Но, к счастью, советский флот не был приоритетной целью немецкой авиации в первые часы войны.

Не ограничившись приказом о приведении флота в боевую готовность номер один телеграфом, Н. Г. Кузнецов стал лично обзванивать командующих флотами. Первым в списке был командующий Балтийским флотом.

Балтийское море. Бросок «Кобры»

Согласно оперативной сводке штаба ВМФ на Балтике, на 20.00 21 июня в море находились следующие корабельные дозоры:

в Ирбенском проливе – подлодка С-7, тральщик Т-297 («Вирсайтис»);

в устье Финского залива – подлодка М-99, тральщик Т-216;

на подходах к Таллину – сторожевой катер № 141 и тральщик Т-213,

на подходах к Кронштадту – сторожевые катера № 223 и № 224,

на подходах к Лиепае – сторожевые катера № 214 и № 212.

За несколько часов до войны боевые корабли Балтийского флота совершали следующие перемещения по театру военных действий. Линкор «Марат»; сторожевые корабли «Туча», «Снег», «Штиль»; тральщики Т-203, Т-205 и Т-201 прибыли в Кронштадт. Тральщик Т-204 «Фугас» находился на переходе Таллин – Лиепая. Линкор «Октябрьская революция», эсминцы «Карл Маркс» и «Володарский», 2-й дивизион тральщиков занимались боевой подготовкой в районе Главной базы, т. е. Таллина, подлодка Л-3 – боевой подготовкой в районе Лиепаи. Отряд легких сил находился в Усть-Двинске.

В иностранных портах находилось 20 судов, на переходе морем – 7 советских судов. Иностранные суда в советских портах: датское в Ленинграде, германское в Вентспилсе. Германским судном был «Клаус Рикмерс», стоявший в ремонте с весны 1941 г. На нем были захвачены карты немецкого торгового флота. Впоследствии командование Балтфлота пыталось использовать их при выборе маршрутов патрулирования и позиций подводных лодок. Однако с началом войны маршруты были изменены, кроме того, немцы считали кампанию скоротечной и попросту приостановили многие перевозки, рассчитывая возобновить их после разгрома СССР. Поэтому трофеи с «Клауса Рикмерса» оказались, по большому счету, бесполезными.

Командир минного заградителя «Кобра» доктор Карл-Фридрих Брилль.

Тем временем немецкая минно-заградительная операция уже началась. Приказ о переходе в боевую готовность немецкие отряды минных заградителей получили 19 июня, а 21 июня они получили условный сигнал на проведение операции. Группа «Кобра» отправилась на постановку в 21.40 21 июня. Это минное заграждение получило наименование «Корбета» и располагалось поперек Финского залива от мыса Порккала на юг. Силы прикрытия постановки включали шесть торпедных катеров и две подводные лодки. Первый участок поля длиной 9 миль (150 мин EMC, 254 минных защитника) был выставлен в промежуток времени между 22.59 и 23.39 21 июня (берлинского времени), второй участок (12,9 мили, 200 мин EMC в два ряда и 315 защитников) – с 23.47 21 июня до 0.40 22 июня. Никакого противодействия со стороны КБФ эта постановка не вызвала. Базовый корабельный и воздушный дозор перед Таллином (Главной базой КБФ!) отсутствовал. Далее заградители повернули на обратный курс и с 00.50 до 1.55 берлинского времени выставили так называемое «засорение» к западу от основного заграждения (длина 17,8 мили, два ряда по 25 EMC и третий ряд из 131 защитника). Как пишет М. Э. Морозов, «Мины здесь сбрасывались с произвольным и очень большим интервалом, главным образом для того, чтобы самим фактом их обнаружения вызвать затруднение в действиях тралящих кораблей и создать в штабе КБФ преувеличенное представление о размерах минной опасности».[429] С той же целью мины ставились с увеличенной дистанцией между рядами мин. В итоге получилась гигантская буква «V» поперек Финского залива, где одну часть буквы образовывало «засорение», а вторую – само заграждение. В четвертом часу утра корабли вернулись в Суоменлинна, в ставшие домом финские шхеры. Всего для постановки заграждения «Корбетта» было израсходовано около 400 мин ЕМС и 700 минных защитников. Это значительно превосходило первоначальные планы (300 мин и 500 защитников), разработанные 17 мая 1941 г. Самой известной жертвой «Корбетты» стал турбоэлектроход «Иосиф Сталин», тяжело поврежденный минами в декабре 1941 г., с тремя тысячами эвакуируемых из Ханко бойцов и командиров.

Минные заграждения, поставленные в ночь с 21 на 22 июня 1941 г. в устье Финского залива. Цифрами обозначены: 1, 2, 3, 4 – основные заграждения, 3 и 6 – «засорение».

Группа «Норд» начала постановку в тот же вечер 21 июня. Это заграждение получило наименование «Апольда», оно располагалось от маяка Бенгтскар в направлении эстонского побережья. В сравнении с располагавшейся восточнее «Корбеттой» заграждение «Апольда» было протяженнее и плотнее. Постановка началась в 22.40 (берлинского времени). Собственно, заграждение выглядело на карте как ломаная линия и состояло из четырех участков. Первый ставился с 22.40 до 23.22 (9 миль, 145 EMC, 180 минных защитников), второй – с 23.33 до 23.56 (6 миль, 102 EMC, 126 минных защитников), третий – с 00.04 до 00.34 (6 миль, 101 EMC, 122 защитника), четвертый – с 0.42 до 1.09 (6 миль, 92 EMC, 116 защитников). Засорение ставилось с 2.02 до 3.04 на дистанции 17,8 мили и состояло из 140 EMC и 156 минных защитников. Таким образом, всего было выставлено 580 мин и 700 минных защитников.[430] Следует отметить, что 100 % мин EMC, поставленных в ночь с 21 на 22 июня, оснащались противотральными устройствами. Глубина постановки выбрана небольшой, чтобы даже торпедный катер или всплывшая подводная лодка не могли безнаказанно пройти над минами. Для шведских транспортов подводные лодки представляли даже большую опасность, чем линкоры и крейсера Балтфлота.