Ваше Сиятельство 9 (+иллюстрации) - Эрли Моури

— И не кури натощак! Сам сказал, что еще не завтракал! — княгиня властно отобрала у меня сигареты.

— Оля! Мне можно! Я — маг. Объяснял же: мне это вообще никак не вредит. Гораздо больше я страдаю от твоей вредности, — взяв ее руки, я мягко сжал их. — Знаешь, как приятно, когда ты добрая и все позволяешь?

— Подхалим! Так, давай про Глорию. Я тоже кое-что интересное расскажу, — подобрела Ковалевская. — Про твоих небесных подруг. В эрмике не стала, все равно уже подъезжали.

— Я думал, раз ты узнала, про мой вылет на базу — а это знал только Филофеевич, то и про Глорию ты уже все знаешь. И про Перуна. Да? — я обнял ее к себе, чувствуя, что Ольга Борисовна слегка мерзнет в предрассветной прохладе.

— Знаю, кое-что. Отец рассказал в общих чертах. В подробности погружаться не стал. Сказал, чтоб тебя расспрашивала. Давай, рассказывай. При этой же стерве Перун появился? — Ольга глянула в сторону проплывших на небольшой высоте огней — «Орлан». И летел он явно не за нами.

Я успокоился, видя, что Ковалевская пока не старается выпытать о моих личных отношениях с императрицей, а спрашивает только об основных результатах моего визита. Рассказал я ей почти все, что говорил цесаревичу. Сцену с Громовержцем подал намеренно живописно, немного даже покрасовался, так что Ольга Борисовна разволновалась.

— Мой герой! — проговорила она, когда я закончил, и поцеловала меня в губы. — Но ты очень рисковал, Саш! Зря так! Вот теперь буду думать, чем это все может обернуться для тебя. Вернее, для нас. Он вообще ничего не сказал, прежде чем уйти?

— Оль, ты же у меня психолог. Знаешь, иногда взгляд говорит яснее любых слов. Так вот, гордыня помешала ему признать мою правоту, помешала искать со мной согласия. Громовержец ушел, с этакой надменной усмешкой, но он все понял, очень хорошо понял. Думаю, вряд ли будет сводить счеты, — пояснил я, вспоминая последние минуты общения с Перуном.

— Очень, очень надеюсь, что ты не ошибся. Астерий… — Ковалевская впервые назвала меня так, и это прозвучало как бы в шутку, вместе с улыбкой, заигравшей на ее губах. — Теперь, рассказывай про Глорию. Что она тебе говорила? Сказала, будто мой отец такой сякой, козни против нее строил? И все вокруг плохие, злые, а она бедненькая, беззащитная овечка…

Вкратце я изложил разговор с Глорией. Сказал, как она мне преподнесла свое противостояние с Борисом Егоровичем. О ее войне с Лапиным и Трубецким, потом о Козельском, Молчанове. И заключил:

— Оль, ни ты, ни я не знаем, как было на самом деле, но согласись, кое-какая правда есть и на ее стороне. Госпожу Ричмонд тоже можно понять, и конечно же твоего отца, и людей, которые с ним, я имею в виду всех других важных для нашего государства людей. Но я думаю, что сейчас вопрос вовсе не в том, кто больше прав, а в том, что на сегодняшний день Глория желает найти с нами согласия. А раз так, она нам больше не враг. С этим полностью согласился Денис Филофеевич. И я думаю, твой отец как человек исключительно умный и прагматичный тоже с этим согласен.

— Не знаю. Мое отношение к ней не меняется. Пока она ничего хорошего не сделала. Змея еще та! И вообще, Елецкий, почему ты хочешь, чтобы я начала к ней относится иначе? Она нравится тебе, да? Давай, рассказывай, чего ты вдруг стал на ее сторону. Очаровала тебя старушка? — неожиданного пошла в наступления Ольга Борисовна, и я побоялся, что она начнет задавать еще более острые вопросы. — Я хорошо помню какое сообщение ты отправил ей еще тогда, на Карибах. И помню с какой довольной улыбкой ты шел к ней на прием.

— Оль, с чего ты взяла, будто я хочу поменять твое мнение о ней? Его можешь поменять только ты сама, опираясь на сказанные мной факты. Лично для меня Глория стала намного понятнее, я больше не вижу в ней злодейку, представляющую интересы наших врагов. Ты и сама должна понять это, хотя бы по тому факту, что она в большом конфликте с герцогом Уэйном — вот он и есть для нас главное зло, — я постарался сместить направление беседы.

— Я спросила, очаровала тебя эта стерва? Уж не на нее ли думаешь потратить мою лицензию? — Ковалевская прищурилась, но это был вовсе не тот милый прищур, который всегда нравился мне. Сейчас княгиня смотрела проницательно, даже как-то опасно.

— Ты же знаешь, кроме тебя меня по-настоящему никто не может очаровать, — ответил я, и в этот миг почему-то мысли метнулись к Ленской. Я подумал, что именно они сейчас очень полезны. Они могут отвлечь мою княгиню от нежелательных мыслей, и сказал. — Хочу с тобой кое-чем поделиться. Оль, у меня проблема, причем серьезная. Серьезная для меня, а ты можешь даже рассмеяться.

— Ну, говори, — Ковалевская не отпускала меня взглядом.

Я глянул на часы. Было ровно пять утра. Поднял взгляд к небу, ища приближающуюся виману. И нашел: со стороны Свято-Царского на большой скорости шла крупный воздушный корабль, а именно боевой корвет проекта «Альбатрос».

— Черт дери! — выругался я, но это ругательство было выражением моего восхищения. Очень было похоже, что за нами было послано именно то первое судно, сделанное по моей схеме на устройстве сквозного согласования с синхронизацией эрминговых потоков.

— В чем дело, Елецкий? Давай, говори уже! — Ольга тоже глянула на юго-запад, но не придала значения тому, что видел я.

— Да, Оль. Сейчас… У меня проблема с Ленской и в каком-то плане с Денисом Филофеевичем. Но сегодня цесаревич меня уважил! Смотри, что он за нами прислал! Не видишь, что ли⁈ Это же боевой корвет! «Орис»! Между прочим, самая первая боевая вимана на основе моего «Одиссея»! — у меня даже мелькнула мысль, уж не задобрить ли меня за Ленскую желает цесаревич. Ведь он знает о моей особой страсти к боевым виманам.

— Елецкий! Ты можешь говорить со мной нормально⁈ — рассердилась госпожа Ковалевская. — При чем здесь Света⁈ И Денис здесь при чем⁈ Ты вообще со мной или где⁈

— Она при том, что Денису очень понравилась. Ручки ей гладил, предлагал первые роли в императорском театре.