Осколки вечности - Александра Верёвкина

Всякий раз, представляя девочку лежащей на шелковых простынях на моей кровати, священном предмете интерьера, мягкость матраца которого не опробовала ни одна женщина (сказывается чрезмерная брезгливость), я спешил избавиться от слишком натуралистичной картинки. Даже не знаю, почему.

Но вернемся к моим планам относительно следующих двух часов. Кое-кто глубоко пожалеет о том, что посмел прикоснуться к моему бесценному сокровищу. Притом в прямом смысле этого слова. Года три назад я привез из Непала небольшой трофей — катриморас, он же коллекционный нож кукри, инкрустированный ювелирными камнями. Его двадцатисантиметровый клинок, заточенный по внутренней стороне, имеет изогнутую форму крыла сокола. И сия подарочная безделица как нельзя лучше подойдет для удовлетворения моей неугасающей жажды крови.

До квартиры я добрался очень быстро, нарушая все мыслимые и немыслимые правила дорожного движения, бодренько взлетел вверх на восьмой этаж, с порога подозвал к себе аппетитнейшую шейку и без всяких прелюдий сорвал пластырь с еще не зажившей ранки. Вековой голод затуманивал мозг и оглушал почище невероятных воплей, но вскоре все пришло в норму. Рыдающая девица заперлась у себя в комнате, а я, на ходу выуживая из кармана толстую связку ключей, направился к сейфу, в котором бережно храню не только холодное оружие, но и огнестрельное. Моя красавица FN — американская снайперская винтовка калибра 7,62, стоящая на вооружении у ФБР. Хромированный ствол, скользящий поворотный затвор Маузеровского типа, трехпозиционный предохранитель и быстросъемный глушитель. В поисках этого великолепия в 2004 году я излазил все черные рынки и теперь изредка даю волю ностальгическим чувствам о временах, когда отчаянно ненавидел сам факт существования своей профессии. Бекас, ассасин, киллер…Между ними нет разницы, а вот тонкая грань присутствует. Когда-то давно я стер ее, потому что остро нуждался в деньгах, но в день открытия ночного клуба поклялся себе никогда не возвращаться к прежней жизни, и держу слово.

Однако сейчас меня интересовал нож, тоскующий в дальнем углу полки в непосредственной близости со стопкой удостоверений личности. Такая уж у нас жизнь! Каждые пятьдесят лет новое имя. Жаль будет расставаться с мистером Майнером, я как-то прикипел к нему за истекшие двадцать лет.

Забрав все необходимое, я захлопнул дверцу сейфа, дождался ответного щелчка и характерного пика автоматического механизма, после чего собрался навестить кухню и закончить приготовления, когда, обернувшись, увидел неаккуратно выглядывающий из шкафа уголок материи какого-то светлого оттенка. Чувствуя приближение очередного приступа ярости, я распахнул дверцы просторного гардероба и зарычал.

— Что ты искала у меня в комнате, verdammte scheisse*? — заорал я, незаметно для себя переходя на родной непечатный немецкий язык.

— Ничего! — агрессивно выкрикнула девчонка, предпочитая оставаться у себя в комнате.

— Не зли меня, — уже стоя у двери в ее спальню, предупредил я. Одно движение ноги и кому-то очень сильно не поздоровится, в этом я был уверен.

— Хорошо-хорошо, да, я трогала твою форму, — без тени раскаяния призналось это стихийное бедствие. — А ты служил в армии, да? — в дверном проеме показалось испуганное личико с хитрыми, заискивающими глазками.

— Нет, был капитаном команды по страйкболу! — гаркнул я, борясь с желанием придушить девицу. — Еще раз посмеешь засунуть любопытный нос не в свое дело, я тебе его отрежу, усекла?

Не дождавшись ответа, я вернулся к шкафу, любовно стряхнул с кителя несуществующие пылинки, бережно поправил рукой награды и прочистил охрипшее от надсадного ора горло. Что за день, в самом-то деле?! Такое чувство, что большинство жителей крохотного земного шарика всерьез озаботилось целью вывести меня из себя! Сначала мразь Лео, затем малышка Астрид, проверяющая на прочность мою шаткую выдержку, затем эта schlampe*! Ей богу, достаточно для одних световых суток!

____________________

*Verdammte Scheisse! (фердаммтэ шайсэ!) — е* твою мать! (нем.).

*Schlampe (шлампэ) — потаскуха (нем.).

На кухне я занялся разведением крепчайшего соляного раствора, после чего со всем тщанием вымазал густой кремообразной массой лезвие и дал подсохнуть. Конечно, соль нам не страшна, как и чеснок, базилик и даже петрушка, но в союзе с глубокой сквозной раной она давала потрясающие результаты. Невыносимая, поедающая боль, распространяющая по телу с медленным течением по венам выпитой крови (своих эритроцитов мы, как следствие вампиризма, не имеем) — я желал д`Авалосу адских мучений за то, что он сотворил с моей девочкой.

Найти недруга не составило особого труда, он привычно прохлаждался в доме своей новой игрушки — шикарном трехэтажном особняке конгрессмена Уилсона. Уж и не знаю, какими принципами руководствовалось это ничтожество при выборе подружек, но все они, как одна, были дочерьми очень богатых родителей, либо же сами имели солидные сбережения в банке. Мне кажется или Леандр и впрямь зарабатывает на жизнь старым как мир способом? Какая безвкусица! С вампирами-проститутками мне еще не приходилось сводить счеты. И почему сия догадка пришла на ум только сейчас?

Я затаился за широким стволом дерева, растущего неподалеку от главных ворот, и принялся терпеливо ждать. В былые времена мне доводилось просиживать, точнее пролеживать, в засадах по двенадцать часов, поэтому небольшое тридцатиминутное безделье я воспринял как заслуженный отдых. Но вот мишень дала о себе знать, подойдя к дверям припаркованного у тротуара кроссовера, и все инстинкты обострились до предела. Я знал, что мое преимущество заключается отнюдь не в физической силе, поэтому сделал ставку на внезапность и не проиграл! Всего один молниеносный взмах руки, и вот уже лезвие, без труда прорвавшее легкую ткань рубашки-поло, с утробным чавканьем вонзается в плоть, разрывает внутренние органы и дарует мне небывалое наслаждение.

— За смелость, друг мой, — прокомментировал я первое вращательное движение клинка по часовой стрелке. Пальцы, сжимающие рукоятку, мгновенно окропились кровью. — За боль, что причинил моей девочке, — какой глубокий внутренний массаж с последующей релаксацией! — За каждую ее слезу! — расслабьтесь, подопытный, нам еще столько предстоит пройти! — За каждую каплю крови! — кричим громче! Мне аплодируют миллионы! — За каждый синяк на ее коже! — кажется, я начинаю скучать. Нехорошо!

Перебивая визги одуревшего от боли вампира серебристым смехом, я медленно вытянул нож из нижней части спины в районе поясницы и с остервенением воткнул его в область правого легкого. Да, черт подери! Теперь меня окружает тишина и покой, потому что вопить уже бесполезно — гортань до отказа забита кровью.